Владимир Герье - Французский этик-социалист XVIII века Страница 3

Нравственный риторизм, с которым Мабли относится в Вольтеру, уже показывает, к какому из двух направлений, разделявших общество XVIII века, он более склонялся: к тому ли, которое, руководясь преимущественно рассудком, хотело знать одно только просвещение и уничтожить все несогласное с разумом, или же Мабли стоял ближе к направлению противоположному, которое относилось скептически и даже отрицательно в философскому просвещению и основанной на нем цивилизации, т. е. к направлению, главой которого был Руссо? Между Мабли и Руссо так много точек соприкосновения, и Мабли является в таких существенных вопросах горячим поборником идей, которые проводил Руссо, что многие считали Мабли продолжателем последнего. Действительно, влияние Руссо на Мабли несомненно; однако, с другой стороны, роль Мабли настолько самостоятельна и оригинальна, что было бы неправильно смотреть на него, как на простого подражателя Руссо. Это заставляет нас остановиться внимательнее на отношениях этих писателей, указать точнее на то, что у Мабли общего с Руссо и в чем он от него отступает.

Хотя Мабли и начал писать раньше, чем Руссо, образ мысли и направление последнего тотчас отразились на дальнейшей литературной деятельности Мабли; сам Руссо был в этом настолько убежден, что в своей Исповеди назвал вышедшее в 1763 г. сочинение Мабли – Беседы Фокиона, – бессовестной и бесстыдной компиляцией. в этом отзыве так же мало правды, как во многих других, внушенных автору Исповеди его раздраженным самолюбием. Сам Мабли, не объясняя ближе своего отношения к Руссо, упоминает о нем редко и в этих случаях отзывается о нем с уважением; если же отступает от его мнений или даже полемизирует с ним, то не называя его.

Мабли был несомненно образованнее и начитаннее Руссо; он обладал серьезным знакомством с классическими писателями и обширными сведениями в новой исторической литературе. Его жизнь сложилась гораздо. благоприятнее, чем у Руссо, для правильного суждения о социальных отношениях; Мабли по рождению принадлежал к тону обществу, к которому тщеславие так влекло и от которого так отталкивало женевского гражданина., которое он так презирал и которому, вместе с тем, так завидовал; Мабли без борьбы занял такое положение, которое дало ему возможность узнать людей и способы управлять и руководить ими; поэтому увлечение утопическими идеалами имело у Мабли менее основания в личной судьбе, чем страстные парадоксы Руссо. При полном отсутствии чувственности, столь развитой у Руссо, Мабли обладал большей твердостью воли; потому он не находил в самом себе поводов к противоположению рассудка и нравственной совести, какое так часто проявляется в жизни и в рассуждениях Руссо. Наконец, Мабли совершенно не доставало той чувствительности, которою отличались в XVIII веке даже чисто рассудочные люди. При таких задатках для Мабли было гораздо труднее придти к тому отрицательному взгляду на современное общество и на цивилизацию вообще, к которому непосредственно влекли Руссо его чувствительность, его нервное раздражение, поддерживаемое опытом жизни, его поэтическая фантазия. В виду всего этого, страстная декламация Руссо была, может быть, необходима для того, чтобы увлечь по этому пути Мабли, чтобы произвести в нем тот перелом, который поставил его в оппозицию к современной ему культуре и просветительным стремлениям XVIII века. Но, получив от Руссо толчен в этом направлении, отрицая во имя религиозно-нравственного начала как философию энциклопедистов, так и основанное на свободном труде и личном имуществе общество, признавая нравственность несовместимой с богатством и неравенством, отыскивая свои идеалы за пределами истории человеческой культуры и вне области цивилизации, Мабли сохранил, с одной стороны, большую трезвость, с другой – пошел вперед с догматической рассудочностью, не останавливаясь ни перед чем. Одним словом, он сделался доктринерным теоретиком того направления, вдохновенным пророком которого был Руссо.

Конец ознакомительного фрагмента.

Сноски

1

Brizard Eloge Historique de Mably.

2

Mémoires de Barère I, 376. Герцогиня д'Анвиль была матерью герцога де-Ларошфуко, прославившагося своей ультра-либеральной деятельностью в учредительном собрании; она имела несчастие быть свидетельницей его ужасной смерти в Жизоре от рук толпы, подстрекаемой эмиссарами парижской коммуны, произведшей сентябрские убийства.

3

До сих пор, кроме упомянутых двух похвальных слов и небольшой статьи в Biographie Universelle, не существует ни одного исследования о жизни и сочинениях писателя, славу которого конвент постановил увековечить гробницей в Пантеоне.

4

Морлей. Дидро и энциклопедисты. Перев. Неведомского, стр. 251-2.

5

Mably. Du Développement, des Progrès et des Bornes de la Raison. Oeuvres. Ed. Paris, an III, t. XV, p. 8.

6

De la Manière d'Ebrire l'Histoire, р. 348–347, 440-480.