Сергей Кремлёв - СССР — Империя Добра Страница 30

Да, Сталин понимал… Говоря в декабре 1927 года на XV съезде об интеллигенции, Сталин сказал, что в сторону Советской власти начинает отходить прежде всего техническая интеллигенция, потому что её связь с реальным производством убеждает её в том, что

«…большевики ведут дело нашей страны вперёд, к лучшему», что «такие гигантские предприятия, как Волховстрой, Днепрострой, Свирьстрой, Туркестанская дорога, Волго-Дон, целый ряд новых заводов-гигантов, с судьбой которых связана судьба целых слоев технической интеллигенции, не могут пройти без известного благотворного влияния на эти слои…».

А далее Сталин говорил вот что:

«Это есть не только вопрос о куске хлеба для них. Это есть вместе с тем дело чести, дело творчества, естественно сближающее их с рабочим классом, с Советской властью. Я уже не говорю о сельской трудовой интеллигенции, особенно о сельском учительстве, которое давно повернулось в сторону Советской власти и которое не может не приветствовать развитие школьного дела в деревне».

Так, сообща, «верхи» новой России и её массы воспитывали друг в друге новую гордость за себя и за Россию. Она, эта гордость, уже впитывалась глубоко в натуру людей и становилась образом жизни для всех, кто не ныл, не злопыхательствовал, а строил…

Вот письмо Сталина находящемуся в отпуске Молотову от 5 декабря 1929 года:

«Молотштейну привет! Какого черта забрался как медведь в берлогу и молчишь? У нас дела идут пока неплохо. Сегодня решили увеличить неприкосновенный фонд продовольственных до 120 миллионов пудов. Подымаем нормы снабжения в промышленных городах вроде Иванова-Вознесенска, Харькова и т. п. О наших внешних делах должно быть уже известно тебе. Дела с Китаем должны пойти. Видно, здорово их попугали наши ребята из Дальневосточной (речь тут о конфликте на Китайской Восточной железной дороге, КВЖД. — С. К.). Только что получили от Чан Сюеляна телеграмму. Америку и Англию с Францией с их попыткой вмешательства довольно грубо отбрили. Мы не могли иначе поступить. Пусть знают большевиков. Думаю, китайские помещики тоже не забудут наших предметных уроков…»

Вот она — гордость вождя за страну, передававшаяся стране и возвращавшаяся к вождю.

Великие были времена!

ГЛАВА 10

Нам нет преград ни в море, ни на суше!

ВТОРАЯ половина 20-х годов, хотя и дала много нового, стала для молодого Советского Союза не столько периодом свершений, сколько периодом подготовки к грандиозной социалистической реконструкции. В считаные годы должно было неузнаваемо измениться всё: общественный уклад, экономика, промышленный и интеллектуальный облик страны, массовое сознание. В 1929 году началась первая пятилетка. Когда были объявлены её планы, Запад ухмылялся… Через несколько лет ухмылки сменились тревожными гримасами у одних и искренним восхищением — у других. Не всё намеченное удалось тогда выполнить, хотя первая пятилетка и была объявлена выполненной досрочно.

Сегодня антисоветчики пытаются сравнивать контрольные и фактические цифры, пишут о низком-де качестве продукции первенцев пятилеток, и формально далеко не всегда лгут. Но по сути — лгут даже тогда, когда сообщают формально верные данные.

А вот Москва и Сталин — даже в тех случаях, когда желаемое выдавалось за действительное, не лгали. Не так уж и важно было, что первый блин порой выходил комом. Важно было, что он был, этот первый блин. Важно было задать тонус, обеспечить порыв!

Говорят, что вера в Бога совершает чудеса. Не будем спорить — бывает, что и совершает. Но тем более чудесные, ранее невозможные чудеса совершала с начала первой пятилетки вера в себя, в своих товарищей, помноженная на многомиллионную веру в свою страну.

Однажды — очень давно — было сказано: «Я люблю свою страну потому, что это — моя страна!» Хорошие слова… Но как радостно, когда честный, приверженный идеям и принципам Добра человек может со спокойным сердцем заявить: «Я люблю свою страну потому, что она этого заслуживает»! Именно за это и любили СССР те, кто сами же на рубеже 20–30-х годов начали его преображать.

В 1930 году Сталин говорил России, что она отстала от развитых стран на век. А уже через десять лет Россия была другой страной, и эту невиданную, небывалую ранее созидательную работу выполнили прежде всего молодые энтузиасты, во главе которых шла уже советская научно-техническая молодёжь, вчерашние «рабфаковцы».

«Рабфак» — слово давно забытое… Но если вся русская литература вышла из «Шинели» Гоголя, то значительная часть советского инженерного потенциала вышла из рабочих факультетов — рабфаков при высших учебных заведениях СССР.

Скажем, в 1926 году на рабфаке Харьковского геодезического института учился Николай Леонидович Духов — будущий создатель танков «Клим Ворошилов» (KB) и «Иосиф Сталин» (ИС), главный конструктор уральского «Танкограда» военной поры, будущий трижды Герой Социалистического Труда, две Звезды которого были получены уже за атомную проблему.

Начинали с рабфака свой путь в ту же атомную проблему будущий первый директор первого в СССР центра по разработке ядерного оружия в «Арзамасе-16» дважды Герой Социалистического Труда Павел Михайлович Зернов и создатель мощной школы конструкторов-зарядчиков, Герой Социалистического Труда профессор Давид Абрамович Фишман…

Впрочем, для той эпохи это было скорее правилом, чем исключением.

Уже Ленин смотрел на дело так:

«Мы пойдём себе своей дорогой, стараясь как можно осторожнее и терпеливее испытывать и распознавать настоящих организаторов, людей с трезвым умом и с практической смёткой, людей, соединяющих преданность социализму с умением без шума (и вопреки суматохе и шуму) налаживать крепкую и дружную совместную работу большого количества людей в рамках советской организации».

Тридцатые годы в этот принцип внесли лишь один корректив: испытывать и распознавать настоящих организаторов «как можно осторожнее и терпеливее» уже не было времени. Их распознавало само время, и негодные быстро отбрасывались.

23 июня 1931 года на совещании хозяйственников Сталин констатировал:

«Ни один господствующий класс не обходился без своей собственной интеллигенции…

Советская власть учла это обстоятельство и открыла двери высших учебных заведений по всем отраслям народного хозяйства для людей рабочего класса и трудового крестьянства…

Если раньше, при капитализме, высшие учебные заведения являлись монополией барчуков, то теперь, при советском строе, рабоче-крестьянская молодёжь составляет там господствующую силу…»

Как должны были воспринимать и воспринимали эти слова сотни тысяч советских студентов в сотнях новых советских вузов? Ответ однозначен: с желанием как можно лучше освоить знания и как можно лучше использовать их для дела строительства умной и благодатной жизни для всех народов СССР.

В 1928 году таких молодых энтузиастов, будущих учёных, инженеров, педагогов и врачей, было всего 159 800 человек на весь Союз — не так уж и много по сравнению с 1913 годом, когда в высших учебных заведениях обучалось 112 тысяч студентов.

Но уже в 1932 году их было 594 тысячи.

В 1937-м — 550 тысяч…

А к 1941 году — 811,7 тысячи человек.

Это означало, что за десять предвоенных лет в стране были воспитаны миллионы молодых специалистов только высшей квалификации! И все они были ориентированы на потребности живой жизни, и все были ею востребованы!

Исследователь советской науки профессор Лорен Грэхэм из США в 80-е годы писал:

«Революции 1917 г. произошли в стране, находившейся в критическом положении. В общем Советский Союз был отсталой и слаборазвитой страной, для которой скорейшее решение основных экономических проблем было жизненно необходимым. Как это часто бывает в слаборазвитых странах, которые все же располагают небольшим слоем высокообразованных специалистов, предыдущая научная традиция России имела преимущественно теоретический характер».

Вот цифровая иллюстрация к этому общему тезису: в 1913 году российские вузы выпустили 2624 юриста, 236 священнослужителей и всего 65 инженеров связи, 208 инженеров путей сообщения, 166 горных инженеров, сотню строителей (вместе с архитекторами).

И даже инженеров фабрично-заводского производства было выпущено чуть более двух тысяч. Всего-то!

А массовый календарь-справочник на 1941 год предлагал молодым гражданам СССР выбирать из более чем семи сотен институтов: индустриальных и политехнических, машиностроительных и механических, энергетических, горных, металлургических, химико-технологических (сразу 10 штук!), строительных и архитектурных, авиационных (7 штук!), пищевой промышленности и общественного питания, медицинских, сельскохозяйственных, педагогических, библиотечных, экономических и многих других…