Евгений Кубякин - Криминал как основа происхождения Русского государства и три фальсификации тысячелетия Страница 31

Теперь о медовом попоище и дальнейшем побоище. Меды, согласно летописи, готовили сами древляне. Значит, никаких усыпляющих или отрапг лющих добавок там не было. Был просто хмельной мед. А мед — максимум 9 % алкоголя. Это не водка и даже не ликер. Так что «набраться с меда» — это дело не быстрое.

5000 мужиков не могут находиться одновременно в одинаковой стадии опьянения. Кто-то еще набирается, а кто-то уже проспался и больше смотреть на мед не может. Ну а тот, который набрался, ему что, спать охота? Нет, ему кому-нибудь в морду заехать охота. После хорошей попойки русам хорошая кулачка требуется. Это монах, который к пьянке не приучен, написал, что 5000 мужиков, как выпили меду, сразу уснули. И думает, что так на свете все и происходит. Милаи-и-и! Если бы 5000 мужиков меду набрались и им тут Ольгина небольшая дружина под руку подвернулась… эх! Наших бьют! Где бы мы ту дружину искали? Там ведь, по крайней мере, по 50 мужиков на одного дружинника выходило. Кого бы там малая дружина порубила? Хорошо, если б сама ноги унесла.

Дальше повествуется, как Ольга сжигала города, а жителей убивала. И что характерно, убивала всех без исключения, с маниакальной настойчивостью. Жестокости Ольги, «мстящей» за мужа, монахи-летописцы объясняют «жестокостью языческого обычая». Якобы языческий закон обязывает женщину браться за оружие, убивать тысячи женщин и детей, сжигать города. Гнусная и подлая клевета! Такого закона никогда не было и в природе существовать не может. Мстить за смерть родственника имеют право только мужчины. Женщины оружия в этом случае даже не касаются. Ответственность за убийство несут либо сам убийца, либо его ближайшие родственники: отец, сын, брат. На худой конец кто-нибудь из родни, но обязательно мужского пола. Это, как правило, один или несколько человек. Но не тысячи женщин, стариков и детей. На этом основаны законы мести всех народов, включая кровную месть горцев и омерту сицилийцев.

Звериная природа самой «будущей святой» — вот объяснение массовых убийств, а не какой-то выдуманный обычай. Так не мстят, а убирают свидетелей.

Древляне — ближайшие соседи полян (киевлян), такие же славяне, как и они, почти единоплеменники. Полное истребление древлян — это самый настоящий геноцид. Ничем не оправданная кровавая бойня. Вряд ли киевляне с восторгом к этому отнеслись. Не может кровавый палач вызывать любовь у нормальных людей.

Перебив тысячи славян, сравняв с землей их города, эта «благочестивая женщина» едет креститься в Константинополь. В Киеве к тому времени тоже христианские церкви имеются. Но что там за крещение? Несолидно. Конечно, для души полезнее креститься в Константинополе. Туда и поехала скромная, знатная вдова.

В Константинополе, конечно, все сразу забегали. Надо же! Такая знаменитость прибыла! Владычица всея Руси. Император ее к себе зазывает, куда усадить не знает. А Ольга-то красавица писаная. Император голову потерял. Весь от страсти трепещет. Дела государственные забросил. Не жить мне без тебя, кричит: «Достойна ты царствовать с нами в столице нашей». Но Мудрейшая же креститься приехала. Не надо ей мужа-императора. Она скромная. Ей главное — к вере приобщиться. А Константин не унимается. Пришлось ей императора перехитрить. Понятно, для Мудрейшей это несложно. «Язычница я, — говорит, — если хочешь крестить меня, то крести сам — иначе не крещусь». Император, кстати, это был Константин Багрянородный, сдуру стал ее крестным отцом. Не знал, оказывается, император и глава церкви христианских законов. Тупой он был император. Окрестили Ольгу с пышностью, и было наречено ей в крещении имя Елена. А после крещения император Византии с глупой улыбкой просит ее:

«Хочу взять тебя в жены». Она же ответила: «Как ты хочешь взять меня, когда сам крестил меня и назвал дочерью? Ау христиан не разрешается это — ты сам знаешь». И сказал ей царь: «Перехитрила ты меня, Ольга». И дал ей многочисленные дары — золото и серебро, и паволоки, и сосуды различные; и отпустил ее, назвав своей дочерью».

Мы перечислили все величайшие дела Величайшей святой, зафиксированные русскими хронистами. Но, к несчастью, имеются не только русские записи, через триста лет деланные. Имеются еще и иноземные, написанные современниками происходящего. Например, сам император Константин Багрянородный, как назло, оказался летописцем и любил все записывать. Приезд Ольги тоже описал.

Но вернемся к началу Ольгиного правления Киевом и Русью. После смерти Игоря — Святослав формальный новый князь, но он еще малолетка. Его отправляют в Новгород вместе с Асмундом, родственником Вещего Олега. А в Киеве остается сидеть только Ольга.

Единоличное женское правление представить несложно. Тому на Руси примеров масса. И всегда в них схожие черты. Основой для принятия государственных решений теперь являются слухи и сплетни. Почва для интриг — платья и украшения. Княжеские палаты превращаются в «клубок змей». Влияние на «самодержицу» оказывают только самые склочные и хитрые бабы. Наиболее обсуждаемый в палатах вопрос: кто, кого, с кем, под каким кустом видел. Со временем на политическую арену выходят «утеха для старух» — красавчики-фавориты. Честные, открытые люди превращаются в изгоев. Их держат подальше от «двора». В общем, все как обычно. Но «змеиная верхушка» — это не самая устойчивая политическая конструкция и по своей сути не подразумевает созидательной работы. В конце концов она начинает пожирать сама себя, вовлекая в «разборки» все новых «хорьков и змей».

Для славян подчинение бабе — нетерпимо, тем более что власть в ее руках находится незаконно. Попраны сами основы власти. Власть вызывает не уважение, а раздражение. Слабость власти чувствуют и «беспокойные» соседи Руси. Хазария уже вошла в землю вятичей и считает ее своей. Недовольное население ропщет, требует вернуть в Киев законного князя — Святослава. Но при Святославе стоит старый мудрый Асмунд. Его и народ, и дружина уважает. Как только Святослав с Асмундом появятся в Киеве, Ольга потеряет власть. Она превратится в «ничто». Кто в силах расстаться с властью? Ольга в судорогах ищет поддержки и с ужасом понимает, что на созданное ею крысиное окружение положиться нельзя. Вокруг только склоки и сплетни. Киевляне ее недолюбливают. Предчувствуя начало краха, Ольга спешит в Византию.

Летописцы завывают, что она едет креститься. Но напоминаем, что император Византии сам летописец. Он ни слова не говорит о крещении Ольги или даже о ее желании креститься. Уж такой-то исторический факт, как крещение русской княгини, он бы расписал самыми буйными красками. Но нет об этом ни словечка. К тому же в своих записках Константин называет Ольгу — «Ольгой». Уж если бы он сам крестил Ольгу и нарек в крещении Еленой, то наверняка называл бы ее не иначе, как «Елена».

Также никакие другие иноземные летописи факта крещения не подтверждают.

Ольгу вообще не хотят принимать во дворце. Константин прекрасно осведомлен о бестолковом «бабьем» правлении. Он отчетливо понимает, что любой официальный договор с Ольгой только «запачкает» его самого. Ольга отчаянно пытается «продать Родину». Обещает все на свете, хотя сама понимает, что у нее нет ни власти, ни полномочий, ни авторитета.

Ей долго не позволяют сойти на берег. Она несколько суток дожидается в ладье, чтобы разрешили сходить в город за продуктами. Наконец определяют ее статус, но не как главы государства, а как… посла. И это правильно. Официальный глава Руси — Святослав. Ей разрешают присутствовать на обеде, но не императора, а его жены и невестки. Ей задают малозначительные вопросы, она отвечает, но… стоя. Ольге не позволяют сидеть в присутствии невестки императора, бывшей портовой шлюхи.

Никакого крещения. Только гнусные просьбы о переходе Руси в византийские вассалы в обмен на поддержку «бабьей» власти.

Да! Ведь с крещением связана сердцещипательная история страстной любви Константина к Ольге и безумное предложение руки и сердца! Для начала давайте возьмем листок в клеточку и посчитаем по датам, сколько «молодице» примерно было лет. Получится, ей было далеко за 40 или даже за 50. Прикиньте, как на ваш вкус такая переспелая груша? Чего уж из Константина слепца делать?

Теперь о самом императоре. Константин Багрянородный полжизни провел взаперти. «Рождение в пурпуре» сыграло с ним злую шутку. За время вынужденного затворничества Константин пристрастился к чтению, сочинительству и… вину. Не он первый. Что еще было делать в его положении? Поэтому, читая, как его превращают в «секс-гиганта» при виде «супермодели 957», хочется напомнить народную мудрость: «кто с водкой дружен, тому секс не нужен!» Тем более при живой жене.

Почитайте тринадцатую главу «Управления империей» Багрянородного и увидите, с каким отвращением пишет он о самой возможности породниться с кем-нибудь из варваров. Он даже не считает их за людей (в том числе и Ольгу). «Нехорошо взять хлебу детей и бросить псам», — вот что значит для Константина родство с худородными жителями Севера.