Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6297 ( № 42 2010) Страница 31

– Хоть вы и подчеркнули, что «Овсянки» фильм не этнографический, вас, похоже, особо привлекает северная экзотика?

– К этнографии можно подходить с разных позиций. Можно – как канал Discovery. Дескать, вот племя, они пошли на охоту (рыбалку), поймали буйвола (удава, кита). А мне интересно, когда я в этих людях могу разглядеть мужчину и женщину, их отношения, любовь, ревность, ненависть… Для меня прелесть заключается в простых человеческих историях.

– Этнографический колорит помогает создать дистанцию?

– Наоборот. Для меня эти якобы этнографические истории гораздо ближе, чем многое из того, что я читаю у других авторов о современной жизни. Не знаю почему, но я понимаю скорее марийскую крестьянку, чем модель или шофёра такси.

– Одним словом, вам близка традиционная культура?

– Мне просто интересно видеть, как в привычную нашу жизнь вдруг пробиваются росточки чего-то вечного и древнего. Фильм «Овсянки» ведь не про обряды мерян. Он про русских людей, которые себя считают мерянами. Они чувствуют причастность к этой воде, земле, на которой жило племя, от которого не осталось ничего. Ни языка, ни письменности – ничего, кроме названий рек и мест. В Киеве один профессор написал книгу «Мерянский язык». Он попытался по старым названиям городов и рек реконструировать язык меря. Это было огромное финно-угорское племя, которое жило на территории от Москвы до Ивановской области. Ещё в XVI веке в Русской армии были отряды наёмников-мерян. Но в начале XVII века они полностью ассимилировались среди русских. Как и другие финские племена: мурома, мещёра…

– Насколько для вас было принципиальным включение в фильм эротических сцен?

– Они в «Овсянках» обязательны, потому что это эротическое кино. Это языческое эротическое кино. Без эротики этого фильма не было бы. «Потому что нежностью оборачивается тоска». Эротика не ради эротики, а ради этой нежности. Не то чтобы это главное в фильме. Но без этого нельзя показать жизнь. Ту, которую я хочу показать. Мне нравится снимать эротическое кино.

– Она для вас – синоним естественной жизни?

– Наверное, да. В фильме все речи настолько естественны, что это и создаёт шок. В нём нет откровенных актов. Нет смакования. Даже обнажённые тела просты и тихи. Женщины похожи на реки.

– Как вы добивались этой простоты и тишины от артистов? У вас играют Юрий Цурило, Игорь Сергеев, Юлия Ауг, Виктор Сухоруков…

– Ну больше всего ломало, конечно, Цурило. Он должен был произносить тексты, который не каждый может произносить просто и естественно. Ему пришлось пересилить себя. У Игоря – голос за кадром. Он рассказчик. А Юлия не произносит ни слова. Её героиня – мёртвая. Но вся история – про неё. Впрочем, она такая прекрасная, что ей не нужно было произносить слова.

– Легко она согласилась сниматься в фильме?

– Легко. Очень многие до этого говорили какие-то слова о своих комплексах и принципах. Но Юля всё увидела, поняла, согласилась – слава богу. Я не люблю говорить о работе с актёрами.

– Тогда скажите об отношениях с литературой. «Литературность» – самое страшное обвинение для кино. Литература и кинематограф сегодня выступают как антиподы…

– Это ужасно. Я не понимаю, почему так происходит. Я не боюсь нормального литературного языка. Не знаю, как его можно бояться. Многое зависит от того, как произносить текст. Может, и актёры разучились произносить нормальные тексты, убитые волной «новой драмы». В нынешней ситуации это практически невозможно, но я с удовольствием брался бы за экранизацию Зощенко, Олеши.

Я не боюсь литературы. Я боюсь площадной речи. Речи вокзалов и вагонов. А красивый и остроумный язык – это прекрасно.

Беседу вела Жанна ВАСИЛЬЕВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Оно сыграло в ящик

Киномеханика

Оно сыграло в ящик

ТЕНДЕНЦИЯ

Что отчётливо продемонстрировала городу и миру «Россия»

Прошедший недавно в Екатеринбурге XXI Фестиваль документального кино «Россия» доказал то, о чём все догадывались, хотя и не решались признать: документального кино в России не существует. Его нет как вида, направления, тенденции. Есть отдельные, точечные явления, которые не могут изменить ситуацию и доказать жизнеспособность вида в сложившихся исторических условиях.

Отборочная комиссия фестиваля отсмотрела 287 фильмов, но отобрала для участия в конкурсе лишь 28 лент. По идее конкурсные показы призваны отображать разнообразие тем, подходов и направлений современной документалистики, а в итоге продемонстрировали её однообразие, шаблонность, слабость в редких проявлениях оригинальности.

Председатель жюри нынешнего фестиваля «Россия» Сергей Овчаров объясняет упадок сменой поколений: у молодых режиссёров много острых тем и идей для фильмов, но для их выражения не хватает мастерства. А опытные кинематографисты, наоборот, испытывают нужду в темах, хотя и обладают должным профессионализмом и опытом. В итоге хорошего кино не выходит ни у тех, ни у других. Наверное, похожее мнение сложилось у завсегдатая Екатеринбургского кинофестиваля, выпускника мастерской Алексея Учителя во ВГИКе, призёра многих кинофестивалей Ивана Твердовского, который на вопрос о впечатлениях от конкурсной программы лишь разочарованно пожал плечами.

Очевидный кризис вызван причинами весьма банальными, но труднопреодолимыми. Документальные фильмы не интересуют кинотеатры, в прокат их не пускают. Как следствие – документалисты ушли на телевидение. Но если когда-то давным-давно, на заре своего существования, домашний экран ещё доносил до зрителей произведения киноискусства, то сейчас, став частью большой и мощной медиамашины, «ящик» диктует правила, по которым обязан создаваться подходящий ему контент. Инаковое, нетривиальное, нестандартное кино просто не получит места в сетке вещания и тем более не будет оплачено. Жёсткие требования формата выдрессировали современных режиссёров и зрителей, создав примитивный, простой, не требующий творческих усилий язык.

Каковы признаки стандартного телепродукта, подаваемого под видом документального кино? Во-первых, тема: чаще всего нам преподносится фильм-портрет, рассказывающий о жизни, судьбе, деятельности или даже об отдельной короткой истории некоего человека или группы лиц. Лучше всего, если герой будет знаменитостью. Во-вторых, психологическое наполнение: главный герой должен вызывать симпатию, быть персонажем положительным, заслуживающим нашего одобрения и сопереживания. И вообще не нужно излишне напрягать зрителя постановкой философских вопросов, заставлять задумываться и совершать моральный выбор – это вызывает психологический дискомфорт. Телевидение само укажет нам, кто «хороший», кто «плохой», – наше дело соглашаться. В-третьих, форма: изображение должно быть простым – обязательно цветным, статичным, смонтированным просто и без «наворотов». И самое главное – телеформату необходима всем знакомая «говорящая голова» или, на худой конец, закадровый голос, который пояснит все детали, перескажет сюжет и донесёт суть, простую как мятная жвачка.

Таким образом, один из самых популярных жанров документального кино – «портрет», упакованный по несложным правилам, – стал для телевидения единственно возможным, а для зрителя – единственно понятным. А телевизионные фильмы, как будто сделанные одним безликим, лишённым индивидуальности и авторской позиции ремесленником, образуют собой единый сериал. Телевизионный сериал, не имеющий ничего общего с искусством.

Увы, телевидение ограничило представление об искусстве не только зрителей, но и создателей. Ведь в кино, в том числе документальном, ключевое значение имеет изображение. Вся история, содержание, суть фильма могут и должны быть рассказаны невербально, через визуальные образы. А например, чёрно-белое изображение может оказаться творческим решением, а не следствием бедноты. Фильм, по-настоящему художественный не столько по форме, сколько по сути, зрителю, воспитанному телевидением, непонятен, а автору – неподвластен.

В итоге, как констатирует известный киновед Андрей Шемякин, авторское кино, говорящее на уникальном языке культуры, оперирующее её высокими смыслами, сейчас существует чаяниями двух-трёх человек. Да и сам принцип просмотра документального кино уже изменился: ушло представление о его богатых возможностях, разнообразии, множестве подходов. Это вполне отчётливо доказал фестиваль «Россия». Хотя среди документальных фильмов, представленных в конкурсе, всё-таки встречались редкие исключения, отмеченные яркой оригинальностью. Таков фильм Надежды Павловой «Готов на всё», герой которого развенчан автором и выставлен отрицательным персонажем, «Другая земля» Михаила Барынина, где режиссёр тонко работает с эмоциональными образами. Картина Евгения Потиевского «И оглянулся я на дела свои» представляет собой личное, глубоко авторское высказывание о культуре и болевых точках современной жизни, «Мама умерла в субботу на кухне» Максима Васяновича демонстрирует выдержанность в жанре трагикомедии.