Клод Дюфрен - Великие любовницы Страница 31

Как сказал поэт, судьбе не было угодно, чтобы Генрих сделал Шарлотту третьей «королевой сердца». Возможно даже, что он думал о том, чтобы сделать ее королевой Франции, и сделал бы это, если бы кинжал Равальяка не врезался между ним и его мечтой.

Многое было и будет написано об убийстве Генриха IV. Был ли поступок Равальяка, положивший 14 мая 1610 года конец одному из самых великих царствований в истории Франции, столь спонтанным, как можно было подумать? Вложил ли оружие в руку убийцы кто-то из многочисленных врагов короля? Автор не имеет намерения отвечать на эти вопросы и ограничится только выражением сожаления по поводу того, что хватило одного лишь встреченного на пути негодяя, чтобы погиб такой великий полководец, умелый политик, щедрый человек, великий король, каким был Генрих IV. Но есть еще одна причина для упоминания об этом драматическом эпизоде: для этого следует рассмотреть в свете сегодняшнего дня роль Генриетты д’Антраг. Но вовсе не для того, чтобы воздать ей почести. Оскорбленная тем, что король покинул ее, Генриетта снова начала плести интриги. Она снова приняла участие в заговоре, одним из руководителей которого стал ее отец. Хотя мы и знаем, что она была способна на самый дурной поступок, нельзя с достоверностью утверждать, что Генриетта могла быть замешана в заговор с целью убийства короля. Как справедливо заметил Филипп Эрланже, было много людей, для которых смерть короля стала подарком Провидения. Начиная с испанской партии и с Австрийского дома, против которого Генрих готовился начать военную кампанию. Однако, прежде чем закончить с Генриеттой д’Антраг, следует напомнить о показаниях, сделанных в ходе процесса над Равальяком, мадемуазель Жаклин д’Эскоман, которая некоторое время была в услужении у маркизы де Верней. По ее словам, на Рождество 1608 года маркиза тайно встречалась с герцогом д’Эперноном в церкви Сен-Жерве-де-Грэв. Бывшего фаворита Генриха III давно подозревали в в том, что он замешан в заговоре против короля. Целый час они с Генриеттой о чем-то шептались… Но давайте дадим слово самой д’Эскоман:

«Маркиза направилась сразу к столику, где сидел д’Эпернон… И тогда она велела мне встать позади их стульев из опасения, что их могли подслушать, и они стали обсуждать смерть короля… Спустя несколько дней после Рождества маркиза прислала ко мне изменника Равальяка; я приняла его, предложила ему откушать и выпить вина…»

Узнавшая эту страшную тайну, мадемуазель д’Эскоман вроде бы попыталась предупредить окружение короля, но ее никто не пожелал выслушать, а 30 июля 1610 года она была арестована и посажена в больницу для умалишенных до конца ее жизни. Говорила ли она правду или выдумала всю эту историю? То немногое, что о ней известно, не позволяет верить ей на слово, но то, что мы знаем о Генриетте д’Антраг, не дает нам права усомниться в этом обвинении…

Спустя некоторое время после смерти короля Генриетта вернулась ко двору, где Мария Медичи приняла ее как старую подругу. Это был один из необдуманных поступков королевы, которая, став регентшей, принесла Франции много бед.

Что же касается Генриетты, которой снова удалось выйти сухой из воды и остаться непричастной к той опасной игре, которую она же и затеяла, то ей суждено было умереть спустя двадцать три года, в 1633 году. Отметим любопытства ради, что ее мать Мария Туше, бывшая тайная советчица короля Карла IX, умерла только в 1638 году, когда появился на свет будущий Людовик XIV. Ей тогда было восемьдесят девять лет. Как мы видим, у некоторых фавориток шкура была столь же твердой, как и сердце…

5

Луиза де Лавальер —

«королева сердца», которая принесла в жертву свое сердце

Помимо многочисленных мелких интрижек, у Короля-Солнца было три «королевы сердца»: Луиза де Лавальер, Франсуаза-Атенаис де Монтеспан, Франсуаза де Ментонон. Последнюю он даже сделал своей супругой, правда морганатической. Почему же мы предпочитаем рассказать именно о первой из этих дам? Конечно, любой выбор делается произвольно и субъективно, но в том, что касается Луизы де Лавальер, мною руководила причина весьма серьезная: из всех «королев сердца» в нашей истории Луиза, несомненно, была единственной, что отдалась всей душой, без всякого расчета, без заботы о личной выгоде, руководствуясь лишь желанием любить человека, который ее соблазнил. Ее жизненный путь после того, как король перестал ее любить, показывает всю чистоту и искренность ее чувств. В тот день, когда прервалась страстная связь, соединившая ее и короля, жизнь для нее закончилась, и она стала в монастыре ждать освобождения и прощения ее греха. Никогда «королева сердца» не отрекалась с такой элегантностью и таким самопожертвованием. Пока Людовик XIV любил ее, они ни разу не подумала о том, чтобы воспользоваться своим положением ради собственной выгоды или ради выгоды ее родных. Аббат де Шаузи, бывший партнер короля по игорным утехам, и его брат Филипп дают нам ценное свидетельство о глубине ее чувств: «Она вся была замкнута в себе и в страсти, которая была единственной целью ее жизни. Она всегда хотела видеть объект своей страсти или думать о нем…» Ж.-К. Петифис в своей биографии Луизы де Лавальер не без основания утверждает, что именно о ней думал Расин, когда он вкладывал в уста Береники следующие стихи:

Вы сердце знаете мое, мой господин, могу сказать,Что власти в жизни никогда не доводилось мне желать.Ни пурпур Цезарей и ни величье РимаМеня, вы знаете, не соблазняли, я глядела мимо,Но я всегда, мой господин, всегда хотела быть любима.

Да, действительно, после таких честолюбивых душ и беззастенчивых сердец, какие были у Анны де Писсле, Дианы де Пуатье или Генриетты д’Антраг, кажется, что дышишь чистым воздухом, когда разговор заходит о нежной и ласковой Луизе де Лавальер. От нее исходила какая-то открытость, спонтанность чувств, что привлекало к ней с первого же знакомства. Она никогда не прибегала к кокетству, она была совершенно естественной, и в этом весь секрет ее трагедии. Процитируем еще раз аббата де Шаузи: «Она не была одной из тех безупречных красавиц, которыми часто восторгаются не любя. Она была очень душевна, и кажется, что именно про нее сказал Лафонтен: “В ней грациозности намного больше, чем красы”».

Мнение Шуази тем более нельзя назвать субъективным, что аббат – это ни для кого не было секретом – весьма мало интересовался женщинами. Есть и другое свидетельство, подтверждающее слова этого пастора:

«У нее прекрасная благородная фигура и нечто величественное в походке. В глазах ее читается некая истома, которая сразу же очаровывает тех, у кого сердце не из камня. У нее самые прекрасные и густые волосы в мире. Она нежна, имеет хороший вкус, любит книги и тонко судит о них. Она образованна, предупредительна, терпима, и во всем, что она делает, видно величие. У нее спокойный и ровный характер, она управляет собой так, что многие восхищаются ею и стараются с ней подружиться»[69].

Действительно, юная Луиза, не будучи совершенством в классическом понятии красоты, была прелестна. Эта наивность, эта нежность, которой было преисполнено ее сердце, находили свое выражение на ее лице и особенно в ее взгляде. В глазах, в которых все, кто ее знал, видели несравненную мягкость. Она слегка прихрамывала, но этот маленький недостаток ничуть не умалял грациозности ее походки и не мешал ей божественно танцевать.

В 1661 году, когда между ней и королем началась идиллия, увлекшая их в водоворот любви, ей было чуть больше семнадцати лет, детское очарование высвечивало нимб над всем ее поведением, равно как и над чувствами, которыми она проникалась раз и навсегда. Людовик тоже был молод – всего двадцать три года – и тоже еще питал иллюзии молодости. История еще не нарисовала портрет Короля-Солнца, что остался в памяти потомков: политика, интриги, честолюбие еще не сформировали вокруг него тот твердый панцирь, из которого он выходил чрезвычайно редко. Бросившись за своей необычайной судьбой, он еще не был готов сокрушать все, что стояло у него на пути. Короля-Солнца озаряло лишь лицо той, которую он полюбил. Не считая нескольких случайных любовных приключений, Людовик уже встретил свою любовь или, по крайней мере, считал, что встретил, в лице Марии Манчини, племянницы кардинала Мазарини. Из-за того что его вынудили по государственным соображениям отказаться от этой любви, сердце Людовика было ранено, и эта рана оставила глубокий шрам. Его встреча с Луизой де Лавальер случилась очень кстати и смогла восполнить потребность в восхищении, которую испытывают влюбленные, еще не порвавшие окончательно с юношескими мечтами. И именно потому, что она стала юношеской любовью, воспоминания о которой мужчины хранят в потаенных уголках души, Луизе де Лавальер не суждено было стать «королевой сердца», похожей на тех, что были до нее у других королей. От других фавориток ее отличала еще одна особенность: Людовик XIV был ее первым мужчиной, других не было ни до него, ни после… Исключительный случай. Как мы могли уже убедиться, королевские любовницы весьма редко стремились «блюсти себя».