Эрнесто Че Гевара - Опыт революционной борьбы Страница 32

Каждый из нас, ведя борьбу на протяжении всей войны в определенном географически ограниченном районе, не мог знать во всех деталях о боях и событиях, развертывавшихся в других местах. По нашему мнению, чтобы облегчить задачу описания революции и соблюдать при этом определенную последовательность, можно начать это описание с первого боя, засады в Алегрия-де-Пио, – единственного неудачного для нас боя с участием Фиделя.

Многие участники этого боя остались в живых, и каждого из них мы призываем написать свои воспоминания о нем, чтобы картина была полной. Имеется лишь одна просьба к авторам – быть очень правдивыми, ни в коем случае не допускать никаких искажений в стремлении подкрепить те или иные личные позиции, приукрасить их или приписать себе участие в каких-либо событиях. После того как каждый напишет хоть несколько страниц, он должен очень самокритично просмотреть их и выбросить все то, что не соответствует действительности или в чем автор сомневается. Именно в таком духе и начинаем мы свои воспоминания.

Начинающаяся революция

10 марта 1952 года кубинские военные под руководством Фульхенсио Батисты совершили агрессивный акт – государственный переворот, история которого, разумеется, не начинается в день мятежа. Его предпосылки следует искать в глубине истории Кубы, намного раньше вмешательства в дела страны американского посла Самнера Уэллеса в 1933 году, еще до «поправки Платта» в 1901 году, еще до высадки героя Иарсисо Лопеса, представлявшего на деле интересы североамериканских аннексионистов, и так до тех пор, пока мы не доберемся до корней этого процесса во времена Джона Куинси Адамса, который в начале XVIII века сформулировал константу политики своей страны в отношении Кубы следующим образом: яблоко, упавшее с дерева Испании, неизбежно должно попасть в руки дядюшки Сэма. Таковы звенья длинной цепи агрессий, которые совершаются на нашем континенте не только против Кубы.

Эти приливы и отливы, возникновение и прекращение имперских войн отмечены соответственно победами реакции или возникновением демократических правительств в результате неудержимого напора масс. Этот исторический процесс почти одинаков во всех странах Латинской Америки: диктаторские правительства, представляющие ничтожные меньшинства, приходят к власти в результате государственных переворотов; демократические правительства, имеющие широкую народную поддержку, пробиваются с большим трудом и очень часто еще до взятия власти бывают связаны обязательствами, на которые им пришлось пойти, чтобы удержаться у власти. И хотя кубинская революция в этом смысле является исключением в Америке, необходимо было напомнить историю этого процесса, потому что автор этих строк, подхваченный волной социальных движений, потрясающих Америку, благодаря указанным обстоятельствам получил возможность встретиться с другим американским изгнанником – Фиделем Кастро.

Я познакомился с ним в одну из прохладных ночей, какие бывают в Мехико, и помню, что при первой встрече мы обсуждали вопросы международной политики. В ту же ночь, спустя несколько часов, на рассвете, я уже стал одним из участников будущей экспедиции. Но мне нужно рассказать, как и почему я познакомился с нынешним главой правительства Кубы. Это был 1954 год – момент отлива для демократических правительств, когда последняя американская революционная демократия, которая удерживалась у власти в этом районе – правительство Хакобо Арбенса, – была свергнута в результате агрессии, хладнокровно обдуманной и осуществленной Соединенными Штатами Северной Америки под покровом дымовой завесы, устроенной их континентальной пропагандистской машиной. Ее очевидным руководителем был государственный секретарь Фостер Даллес, который, как ни странно, являлся одновременно адвокатом и акционером «Юнайтед фрут компани» – основного империалистического предприятия в Гватемале.

Мне пришлось покинуть эту страну, переживая горечь поражения, испытывая боль вместе со всеми гватемальцами, надеясь и стараясь найти способ переделать судьбу этой охваченной горем страны. Фидель тоже прибыл в Мексику в поисках нейтральной почвы для подготовки своих людей к большому делу. Позади остался внутренний раскол, возникший после нападения на казарму Монкада, когда откололись все малодушные, те, кто по той или иной причине присоединились к политическим партиям или революционным группам, обязывавшим их членов к меньшим жертвам. Новые силы вливались в славные ряды «Движения 26 июля», получившего свое название в честь даты нападения на казарму Монкада в 1953 году. Начиналась труднейшая работа для тех, кто должен был подготовить этих людей в условиях неизбежного в Мексике подполья, противостоя мексиканскому правительству, агентам американского ФБР и агентам Батисты – этой сплетавшейся так или иначе тройственной комбинации, в которой большую роль играли корысть и подкуп. Кроме того, надо было бороться против шпионов Трухильо. К тому же приходилось сталкиваться с неудачным подбором людей для нас, особенно в Май. Преодолев все эти трудности, мы должны были суметь сделать нечто очень важное – отплыть и затем прибыть на место, а также осуществить все остальное, что в тот момент нам казалось легким делом. Сегодня мы можем оценить, каких усилий и жертв, скольких жизней все это стоило.

Опираясь на маленькую группу близких друзей, Фидель Кастро вложил все свои способности и необычайное трудолюбие в подготовку вооруженного отряда для отправки на Кубу. Сам он почти никогда не бывал на уроках по военному делу, потому что у него не хватало на это времени. Мы же, остальные, смогли довольно многому научиться у генерала Альберта Байо. Уже на первых занятиях ко мне сразу пришла уверенность в возможности победы, казавшейся мне весьма сомнительной в момент, когда я присоединился к мятежному майору, с которым меня с самого начала связали узы романтической симпатии, как любителя приключений, и мысль о том, что стоит умереть на чужом берегу за столь чистый идеал.

Прошло несколько месяцев. Мы начали постигать искусство стрельбы, и среди нас появились снайперы. Подыскав ферму в Мехико, мы под руководством генерала Байо (я в то время занимался подбором кадров) приступили к последним тренировкам, рассчитывая отправиться в путь в марте 1956 года. Однако в то время две мексиканские полицейские организации, которые находились на содержании у Батисты, охотились за Фиделем Кастро. Одна из них добилась успеха, задержав его. Однако она каким-то чудом не расправилась с Кастро сразу после ареста. Несколько дней спустя были схвачены многие другие участники движения. Полиция захватила также нашу ферму, расположенную в предместьях Мехико, и все мы попали в тюрьму.

Все это не позволило завершить первый этап нашего плана. Некоторые из нас провели в заключении пятьдесят семь суток, считая каждый день и постоянно ощущая нависшую над своей головой угрозу выдачи (свидетелями того являемся мы с Каликсто Гарсия). Но никогда мы не теряли личного доверия к Фиделю Кастро. И это несмотря на то, что некоторые поступки Фиделя позволяли говорить о том, что ради друга он был готов поступиться интересами дела. Я, помнится, изложил ему обстоятельства моего дела: иностранец, находящийся на нелегальном положении в Мексике, против которого выдвинут целый ряд обвинений. Я сказал ему, что ни в коем случае из-за меня не должна задерживаться революция, что я отдаю себе отчет в сложившейся ситуации и попытаюсь включиться в борьбу из того места, в которое меня вышлют, и что лишь нужно добиваться, чтобы меня отправили в одну из близлежащих стран, а не в Аргентину. Я помню также решительный ответ Фиделя: «Я не оставлю тебя». Так и вышло: пришлось потратить время и деньги, чтобы вызволить меня из мексиканской тюрьмы. Такое поведение Фиделя в отношении людей, которых он ценит, является ключом к пониманию той огромной любви к нему, когда к приверженности, основанной на принципах, присоединяется приверженность личного характера, что превращает Повстанческую армию в нерушимый монолит.

Шли дни работы в подполье. Мы прятались где могли, по возможности избегали появляться на людях, почти не выходили на улицу. По прошествии нескольких месяцев стало известно, что в наших рядах имеется предатель, имя которого мы не знали, и что он уже выдал партию оружия. Нам стало известно также, что он выдал яхту и передатчик, хотя и не успел еще совершить «купчую». В своем первом доносе предатель постарался показать кубинским властям, что он действительно был в курсе наших дел. Но это спасло нас; мы знали, что известно предателю. С этого момента началась лихорадочная деятельность. «Гранма» была подготовлена к выходу чрезвычайно быстро: съестные припасы, которые, по правде говоря, удалось достать в небольшом количестве, были свалены грудами вперемешку с обмундированием, винтовками, амуницией и двумя противотанковыми ружьями, к которым почти не было патронов. Наконец 25 ноября 1956 года в два часа ночи мы приступили к выполнению того, о чем говорил Фидель и что стало поводом для издевок в проправительственной печати. «В 1956 году мы станем свободными или мучениками», – заявил он.