Александр Архангельский - Важнее, чем политика Страница 32

Голос из зала. Евгений Ясин. Около 40 лет назад в Америке убили Мартина Лютера Кинга. И тогда Америка была страной с глубоко укоренившейся расовой сегрегацией. Свой, чужой, цветной – это было нормой. Я прошу просто задуматься над тем, что они сегодня избрали цветного президента. Я не уверен, что он будет хорошим президентом, но сам факт важен: американцы за эти 40 лет стали другими.

А мы можем стать другими, или нет? Потому что пока я вижу за последние годы деградацию. Что-то происходит в нашей стране, нам в ней жить. Куда мы свернем?

Я помню, был момент, когда однажды в одной из моих передач на «Эхо Москвы» позвонил парень из Петербурга, и сказал, что он скинхед. К сожалению, его слишком быстро выключили, но меня поразило то, что он не понимал, зачем он позвонил, что он хочет сказать, это ему было неважно, важно было проявиться. Важно было «гы» вот такое сделать нам, да, я вот такой, мы кого-то там побили и все такое. И вы, молодые ребята, смотрите как раз и спрашиваете авторов: а что вы хотели сказать этим фильмом? По-моему, то и хотели сказать, что, извините, мы превращаемся в бессловесную скотину, которая в случае чего умеет бодаться, умеет пыряться, но подумать – ей трудно.

Я соглашусь с авторами фильма в том, что нужна дискуссия. И сам участвовал в такого рода дискуссиях, когда они проходили. А когда мы пытаемся противопоставить скинхедам что-то аналогичное, только «правильное» и подконтрольное, получаются «Наши». Я не вижу особой разницы. Только то, что они не убивают, и то это еще не факт, просто до этого не дошло. И вообще – сама по себе идея «наши». Значит, они наши, а все остальные кто? Мы чужие, понимаете?

Поэтому я хочу выразить благодарность авторам. Как раз то обстоятельство, что они не делали карикатуру, а строили фильм так, что можно было испытать симпатию к герою, почувствовать: ну, он же такой, как я, способствует тому, чтобы увидеть в явлении опасность.

Павел Бардин. Если бы мы показали их такими, какими они подчас бывают в жизни, возможно, не сработало бы. Потому что (отвечаю на давний вопрос молодого человека), если уж наши герои кому-то кажутся комичными, то наблюдаемое в жизни часто бывает просто фарсом. Есть, например, такой ролик: сидят люди в масках, перед ними стол, застеленный сукном, перед каждым лежит «Майн Кампф», и один человек на немецком читает что-то похожее на заклинание. Какая-то черная фашистская месса. Выглядит очень смешно. И если бы мы показали что-то такое – то все, комедия, дальше начинается «Гитлер капут».

А есть, наоборот, ролик «Казнь таджика и дага». Ну, это просто трудно смотреть, по-настоящему отрезают человеку голову. Единственный ролик, по факту появления которого (правда, с огромным опозданием) возбудили уголовное дело. Нашли человека, который его выложил. Но наша задача была не показать силу и любование этой силой; мы специально ввели «автора», который снимает все на любительскую камеру; он относится к фашистам с преклонением, но сам не является частью этой силы, он рефлексирующий интеллигент.

Тимур Халилов. Я сидел, смотрел, потом слушал и периодически отписывался сообщениями (все-таки люди XXI века). У меня спрашивают: «Ты где»? Я отвечаю «На просмотре фильма „Россия-88“. – „Ну, как“? И я написал: „Страшно“. Все, больше я ничего не писал. Ну, страшно, действительно. Это ужас. Не фильм ужасный, фильм замечательный. Он доносит до нас то, что потерялась грань между патриотизмом и фашизмом. Потому что там уже много раз было произнесено: „Да ты что, окстись, мужик, какой я тебе фашист? Я патриот“. Вот давайте различать патриотизм и нацизм, давайте проводить тонкую грань между разными проявлениями национализма – не мне в этой аудитории рассказывать, что он бывает этнический, а бывает гражданский. У нас гражданского национализма, в смысле гордости за страну, нет, потому что у нас активных граждан нет.

Голос из зала. Максим, студент. А сочувствуете ли вы ребятам, которые живут в этой среде? Вообще существует такая проблема в России, как толерантность. Почему сейчас толерантность представляется как нечто положительное, за что надо бороться? Мы видим, что среди русских людей немало убежденных патриотов радикального движения. Но мы не даем огласку той стороне, а среди других народностей они тоже присутствуют. Почему мы рассматриваем это как однобокую сторону? Вообще радикальность во всех этих движениях я далеко не одобряю, но есть общее представление о том, что приезжие объединяются в какие-то диаспоры, живут вместе и друг друга поддерживают. У русского человека не настолько налажена вот эта, не знаю, то ли в мозгу, то ли в менталитете, проблема единения. Возможно, из-за этого возникают мелкие радикальные группировки. Вы отвергаете этот радикализм, но ведь есть проблема единения русского народа.

Павел Бардин. Извините, раз уж мы перешли на нации, можно перейти и на личности. У меня ощущение, что при отсутствии толерантности вы могли бы до совершеннолетия просто не дожить. Вас бы съели более сильные товарищи. Что касается единения и общин, то у меня ощущение, что действительно пришел век индивидуальной конкуренции, потому что не всегда диаспоры выигрывают. Побеждает тот продукт, который хотят потребители, а не тот, который сделан диаспорой. Наоборот, единение по национальному признаку иногда антиэффективно. Оно не конкурентно, потому что люди набираются по принципу родственных связей, а не по принципу талантов. Поэтому у меня ощущение, что это ложные объединения. Они в конце концов проиграют. Безо всякой помощи скинхедов.

И мне кажется еще, что русские люди не очень нуждаются в какой-то отдельной защите, в своей стране по крайней мере. Безусловно, есть националистические и фашистские движения в других странах, интересы русскоязычных меньшинств там ущемляются, это факт, и тут нужно что-то делать, искать возможность их защитить. Но вы видите реальные основания для того, чтобы защищать право титульной нации в России? И от кого? Не кажется ли вам, что в основе основ – персональная ответственность человека за свою судьбу? И если человек считает, что кто-то объединился в диаспоры и в общины и проталкивает своих, а он из-за них на обочине и поэтому проиграет, у него просто пораженческая психология, он не хочет само совершенствоваться, образовываться, получать ремесленные навыки и достигать успеха?

Друзья мои, подумайте над этим.

Виталий Манский: Чистота как товар. Сколько стоит девственность

Фильм одного из крупнейших российских документалистов Виталия Манского «Девственность» стал первым документальным проектом со времен «Легко ли быть молодым?» Подниекса, который вышел в реальный кинопрокат. То есть демонстрировался в кинотеатрах, конкурируя на равных с вымышленными, «художественными» историями.

Из интернетовской аннотации к фильму. (Цитирую как есть, без редактуры.)

«Что такое девственность? Есть ли смысл хранить её до брака? Такие вопросы задавали себе девушки лет этак двадцать назад.

Что такое девственность? За сколько я готова её продать? Такие вопросы задают себе современные девушки. Но только ли девственность сегодня готов продать современный человек…

В фильме Виталия Манского – три героини, три молоденьких девчонки из провинции. Каждая из них хочет покорить Москву. И у каждой свой план. Одна стремится попасть в модное телешоу и построить любовь с героем своих девичьих снов, попутно подарив ему, а значит и всем телезрителям, свою непорочность. Другая мнит себя новой Мадонной. Той, которая Вероника Луиза Чикконе; той, которая стала попсовой иконой секса. Или на худой конец, новой Бритни Спирс. Только вот Бритни сглупила – потеряла девственность, и сразу её популярность резко упала. Поэтому наша героиня девственность бережёт. Это же такой отличный товар. А третья девица готова девственность просто продать. За деньги. А потом пойти учиться. В институт. Всё равно, в какой, главное, чтобы московский. Вот такая «Москва слезам не верит», только на современный лад.

У каждого фильма должен быть хэппи-энд, говорит в конце ленты автор. И в принципе, каждая из героинь получает то, к чему она стремилась: съёмку в телепрограмме, работу в танцевальном шоу и деньги. Какой ценой? Той, которую дают за твоё тело, как в фильме. Или за цену твоей души, как в жизни.»

Одна из самых страшных (при всем ее объективизме) линий фильма – документальные съемки процесса производства реалити-шоу «Дом-2». Пересказать это невозможно. Это нужно видеть: как люди с радостью превращаются в управляемых роботов, как с веселым профессиональным цинизмом режиссеры «рулят» процессом, как унижается в человеке человеческое.