Пульс Хибин. Сборник - Борис Николаевич Никольский Страница 32

А люди продолжали прибывать: где их селить, чем кормить, во что обуть, как уберечь от цинги, да и что они умеют делать, чем им работать? Ведь неведомо где запропастились высланные лопаты, молотки, гвозди. Как быть с дверными замками? Вся прибывшая партия замков — однотипная, двери первых строений можно отпереть одним ключом. И середь подобной круговерти какие-то вовсе блаженные: колдуют в затишке, заговаривают клочок тундры, что-то тычут в ее хладную плоть, обихаживают любовно. И вот в зимнюю стужу оказывается на моем столе в редакции «Хибиногорского рабочего» — диковинный, смущающий мою душу — букет цветов!

Пройдут десятилетия, в великолепном Дворце культуры Кировска будут отмечать Женский день 8‑е Марта, соберутся нарядные женщины с приколотыми на груди пунцовыми гвоздиками, а я буду рассказывать им, как в давнюю зимнюю стужу, когда люди наши так зябли, нуждаясь в охапке дров, у меня на столе пламенели цветы — подарок молодого ботанического сада. Как я был смущен, а академик Ферсман мудро увещевал меня, уверяя, что без цветов в столь суровом краю люди будут болеть духовной цингой.

А в Ленинграде, в Музее С. М. Кирова, когда соберутся и там ветераны Хибин отметить юбилей маститого ученого Николая Александровича Аврорина — зачинателя заполярного колдовского сада, я с трибуны поблагодарю его за тот давний, незабываемый мною букет, а ныне, от себя лично, вручу ему свою только что вышедшую книгу, заметив, что и она порождена памятью сердца, также вобравшего в себя прелесть цветов, некогда подаренных им молодой редакции моей заполярной газеты.

Ботанический сад Заполярья был проявлением нашей веры в то, что «саду цвесть, когда такие люди в стране советской есть»!

* * *

Когда со станции Апатиты (бывший разъезд Белый) машина мчит тебя к Кировску, а особенно когда сторонкой, задами объезжаешь Апатиты, лишь издали любуясь на громады его домов, то на всем пути бросаются в глаза «меты прошлого», они как бы представляют собой летопись развития городов-побратимов: Кировска и Апатитов.

Первые строки этой летописи уже стерты временем, лишь в смутной памяти уцелевших старожилов сохранились невеселые воспоминания о шалманах и бараках. Их уже, конечно, нет, но в пути между городами еще коробят наше эстетическое восприятие дряхлые, хоть и подмалеванные «коттеджи» — некогда столь желанные для настрадавшегося в шалманах люда. Да, не сразу и Москва строилась... Но среди величавой красоты Хибинских заснеженных гор, с таким вдохновением порожденных природой, сподручно ныне и человеку проявить в полную силу талант своего зодчества. Ибо да устрашимся мы насмешки своих потомков, хоть они будут и преклоняться перед иными творениями рук наших, справедливо преклоняться...

Город Хибиногорск был порожден с «камнями в печени». Его заложили строители на берегу очаровательного озера, среди волшебно-красивых гор, но эти горы стали и его роковыми «камнями», ибо зажали город, лишили его возможности роста вширь. Вот почему спустя годы и пришлось с интервалом в девятнадцать километров, у озера Имандра, на линии железной дороги Ленинград — Мурманск возвести город-побратим Апатиты, на приволье равнины, окантованной по горизонту теми же величавыми горами.

Произошла ли ошибка в первоначальном выборе местоположения города? Нет, сказалась не ошибка, а необходимость. Ведь и Петрополь возник «из топи блат» и вот уже более двух веков «как Тритон, по пояс в воду погружен», расплачиваясь за столь необходимое стране «окно в Европу». Чистейшей фантазией было бы закладывать заполярный горняцкий город в двадцати пяти километрах от производственной базы, от апатитовых месторождений, от рудника. Поселок, раскинувшийся вблизи рудничной горы, трагически расплатился за подобную близость под ударом снежной лавины. Кировск расположен в семи километрах от рудника, конечно, отсюда и людям полегче ездить на работу, нежели из города Апатиты.

Но неимоверно расширился объем добычи руды: заложенный полвека тому назад и поныне еще эксплуатируемый рудник имени Кирова давно уступил первенство более «молодому» собрату — Центральному руднику, получившему свое предпочтительное наименование по праву наибольшей мощности, ведь он поставляет Второй обогатительной фабрике больше половины всей добываемой апатитовой руды.

К Центральному, расположенному на высоте 1200 метров над уровнем моря, оборудованному по последнему слову мировой техники, рабочих привозят в могучих, комфортабельных и обогреваемых автобусах. По предварительно расчищенной снегоуборочными машинами дороге, свирепо урча на виражах, автобусы берут подъем в гору, а по бокам дороги, поодаль, снежно-ледяными, вскинувшимися на дыбы мохнатыми чудищами вздымаются опоры высоковольтной линии. Красота — завораживающая. Но работать тут способны лишь сильные, отважные и весьма умелые люди. Заработки соответствующие — до 750 рублей в месяц. Примечательно — характер производства требует слаженности коллектива, высочайшей ответственности, поэтому годовой отсев рабочих за нарушение производственной дисциплины не превышает пяти-шести случаев.

Когда ныне переступаю я порог светлой, просторной столовой рудника, сказал бы даже — щегольской по убранству, чистоте и обслуживанию, как не вспомнить мне уже из седой древности выплывающее «международное» соревнование на склоне Кукисвумчорра, на юру, на свежаке, с инструментарием, унаследованным еще из дальней дали, тех — не на перинах спавших, не густо евших, кое-как приодетых... А ведь даже тогда — наша взяла!

Может, сейчас кто из их внуков и нынче робит на руднике, сидя за баранкой неведомой и не снившейся его деду-чемпиону штуковины, одним махом подхватывающей дедову «богатырскую» месячную норму.

И все же снимем шапку, склонив голову у могилы Неизвестного труженика, некогда заброшенного в дотоле неведомую ему окаянную снежную круговерть. Первого труженика, сплюнувшего с досады, а затем, почесав затылок, поплевав в ладони, принявшегося тут работу робить.

Кировск и Апатиты — детища разных исторических периодов развития комбината «Апатит». По рельефу местности железнодорожную ветку к руднику-первенцу можно было проложить лишь берегом, огибая озеро Вудъявр. Естественно, что и Первую обогатительную фабрику — АНОФ‑1 строили у железнодорожной трассы, вынуждая будущий город оказаться навсегда отторгнутым от своего «моря», никогда не иметь нарядной набережной, парадного «морского» фасада.

Городу пришлось холмами взбираться ближе к горам, а улицам подчиняться прихотям ландшафта. Ленинградцам-первопроходцам, привыкшим к прямым как стрела петровским «прешпектам» родного города, пришлось смириться, и уже первая строившаяся улица, Хибиногорская, пошла легкой дугой, свысока, опасливо кося глазом на бурную речонку Белую, резво падающую из величаво-спокойного, будто застывшего озера. А для безопасности пешего общения горожан с озером, а также с АНОФ-1, ленинградские метростроевцы проложили подземные переходы.

Но и от «злых духов» гор хибинскому жилью также следовало располагаться на почтительном расстоянии, ведь жизнями