Федор Синицын - ЗА РУССКИЙ НАРОД! НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ Страница 33

К началу августа 1944 г. было разоружено 7934 члена «Армии крайовой». Однако деятельность АК и «польского подполья» была окончательно подорвана только состоявшейся в 1946 г. акцией по «обмену населением» между СССР и Польшей. Эта акция встретила сопротивление среди поляков, которые верили, что СССР под давлением «западных демократий» будет вынужден признать «старую» границу Польши. Тем не менее переселение было осуществлено — к маю 1946 г. из Украины, Белоруссии и Литвы в Польшу выехали 1016 тыс. поляков и было записано на выезд еще 713 тыс. чел., из Польши в СССР въехали 379 тыс. украинцев, 33 тыс. белорусов и было записано на выезд еще 30 тыс. чел.

К моменту освобождения Литвы на ее территории действовали националистические группы «Литовский национальный фронт», «Независимая Литва», «Железный волк», «Гедиминас» и «Литовская освободительная армия», которая была самой многочисленной и имела в своем составе вооруженные отряды «Ванагай». Эти группы боролись за восстановление независимости Литвы. Ряд литовских «отрядов самообороны» проявил себя уже при вступлении Красной Армии в Литву летом 1944 г., оказав советским войскам вооруженное сопротивление. Деятельность литовских повстанческих групп активизировалась в сентябре 1944 г., поутихла зимой 1944/45 г. и возобновилась с наступлением весны. К апрелю 1945 г. органами НКВД и НКГБ было арестовано 9 тыс. чел., основную массу которых составляли участники повстанческих формирований. В апреле — мае 1945 г. повстанческие проявления имели место в большинстве уездов республики. Кроме вооруженных выступлений, повстанцы занимались распространением антисоветских объявлений и призывов к населению, особенно при проведении в жизнь военного займа и в период весеннего сева. В июне 1945 г. в Литве действовали 142 повстанческих группы (6246 чел.), в том числе 11 польских (1198 чел.).

В некоторой мере развитию деятельности повстанцев в Литве способствовали факты грабежей и прочих «бесчинств» со стороны некоторых военнослужащих Красной Армии. Первый секретарь компартии Литвы А. Снечкус указывал советскому командованию, что красноармейцы относились к Литве «как к фашистской Германии», а также утверждал, что «если грабеж и бесчинства будут продолжаться, то у нас и последние симпатии к Красной Армии пропадут»334. Не оспаривая утверждения лидера литовских коммунистов, отметим, что отношение советских солдат к Литве как «союзнице Гитлера» имело под собой основание, принимая во внимание привилегированное положение прибалтийских народов во время оккупации, размах их сотрудничества с гитлеровцами и сопротивления при вступлении Красной Армии.

На территории Латвии начальный период освобождения и восстановления советской власти проходил сравнительно спокойно. В этот период повстанцы налаживали между собой связь. К декабрю 1944 г. повстанческая сеть была сформирована. В январе 1945 г. подпольный центр созвал совещание повстанцев, на котором были назначены руководители повстанческих групп по уездам, было дано задание о дальнейшей организации таких групп на местах. К февралю 1945 г. повстанцы распространили свою деятельность на территорию б уездов Латвии, при этом были отмечены 3–4 крупных центра повстанческих групп (450–500 чел.). В конце 1944 г. — начале 1945 г. органы НКГБ Латвийской ССР раскрыли деятельность ряда подпольных антисоветских организаций, в т. ч. «Латвияс Сарги» («Стражи Латвии») и «Майский флаг». Было арестовано 6700 участников таких организаций.

С апреля 1945 г. территориальная сфера проявлений повстанческой активности в Латвии расширилась — теперь она охватывала 9 уездов республики (из 19). При этом уголовная составляющая в деятельности повстанцев, где она была, сошла на нет, и осталась только политическая. Органы прокуратуры сообщали, что «если раньше убийство советско — партийного актива сопровождалось ограблением, то сейчас наблюдаются факты убийства без разорения хозяйства, а только со специальной целью совершения террористических актов». Активизация деятельности повстанцев объяснялась как летним периодом, так и тем, что после капитуляции немецких войск в Курляндии в лесах скрылась часть солдат и почти весь командный состав Латвийского легиона СС и «власовских» частей. Советское командование питало надежды на скорую легализацию повстанцев, которые оказались в таких группах «случайно». Действительно, в первом полугодии 1945 г. добровольно «вышли из лесов» 1500 повстанцев335.

В освобожденных районах Эстонии до весны 1945 г. существенных повстанческих проявлений не было, что объясняется ожиданием эстонцами безболезненного восстановления независимости своей республики от СССР. Уверенность в этом была так сильна, что настроения среди местного населения были даже положительными по отношению к советской власти. Советские органы отмечали, что эстонское население «очень довольно» наличием советских эстонских национальных частей, при этом многие люди выражали надежду, что Эстонский корпус Красной Армии станет ядром будущей армии независимой Эстонии. В лесах скрывались только отдельные группы участников эстонской националистической организации «Омакайтсе» и солдаты гитлеровских эстонских частей. Вплоть до конца войны у антисоветских повстанческих групп Эстонии преобладала выжидательная, «оборонительная» тактика336.

Затем в их деятельности наступил новый этап, обусловленный тем, что надежды на признание независимости Эстонии, как и на войну «западных демократий» с СССР, не сбылись. К началу мая 1945 г. на территории республики антисоветская деятельность стала активизироваться. Отмечались нападения на работников совпартактива, а также массовое распространение листовок с требованиями к населению «не пользоваться землей и инвентарем, отобранным у кулаков, и не состоять в сельском советском активе». 1 мая 1945 г. в производстве органов НКГБ Эстонской ССР находились дела «по контрреволюционным преступлениям» на 3896 чел. Значительную помощь повстанцам в Эстонии («лесным братьям») оказывали подпольные группы, действовавшие в городах и крупных поселках («городские братья»), которые снабжали «лесных» документами, медикаментами и сообщали им о предполагаемых облавах и арестах. В эту деятельность были вовлечены организации школьной молодежи, которые зачастую прикрывались комсомолом337.

Повстанческое движение в Молдавии, где оккупация усилила позиции Румынии и укрепила идею присоединения Бессарабии к Румынии, выразилось в 1944 г. в создании антисоветских групп, совершении терактов, саботаже хлебозаготовок, однако к 1945 г. оно сошло на нет338.

Антисоветские повстанцы на западных территориях СССР использовали различные формы борьбы. Во — первых, открытые боестолкновения с частями Красной Армии и НКВД, в том числе нападения на военные транспорты и партизанские отряды (в начальный период освобождения от гитлеровцев). Во — вторых, нападения на села и райцентры, при совершении которых повстанцы использовали форму НКВД и Красной Армии, что позволяло им вводить в заблуждение советские гарнизоны и местных жителей. В — третьих, противодействие мобилизации в Красную Армию в виде «возврата» призывников с призывных пунктов и проведения собраний жителей с предупреждением, что «если кто пойдет в Красную Армию, то все их родственники будут уничтожены». В — четвертых, индивидуальный террор, который часто сопрягался с нападениями на села и райцентры.

Основной целевой группой для террора были сельский актив (председатели и члены сельсоветов, другие активисты), работники советских, партийных и комсомольских органов, гражданских учреждений (в частности, сберкасс), сотрудники НКВД и НКГБ, военнослужащие Красной Армии, демобилизованные военнослужащие Красной Армии из числа местных жителей, бойцы истребительных отрядов, крестьяне, получившие землю от советской власти. Справедливости ради следует отметить, что повстанцы, в частности члены УПА, не всегда убивали военнослужащих Красной Армии, когда имели такую возможность. В частности, в апреле 1944 г. группа УПА разоружила и затем отпустила 10 красноармейцев. Очевидно, часть повстанцев УПА руководствовались неким «Планом действий», экземпляр которого был обнаружен советскими органами: «Красноармейцев разоружать и отпускать, а офицеров направлять в штаб… Коммунистов и советский актив уничтожать на месте»339.

Антисоветские повстанцы на западных территориях СССР совершали вопиющие преступления, в частности убийство жен и малолетних детей советских работников, семей сельских активистов, родственников бойцов истребительных отрядов, в том числе малолетних. В апреле 1945 г. литовские повстанцы убили крестьянина И. Стражинскиса, его жену и дочь всего лишь за то, что «их родственник работает в истребительном батальоне»340.

В опасности находились семьи советских военнослужащих. В декабре 1944 г. во Львовской области была убита семья украинца военнослужащего, добровольно ушедшего в Красную Армию, — мать, жена и трехлетний ребенок. Террору подвергались родственники тех, кто добровольно покинул повстанческое движение, а также простые граждане, заподозренные в связях с «Советами». На телах убитых селян повстанцы оставляли записки «Смерть сексотам»341. Цель таких акций понятна — запугивание населения, предотвращение оказания помощи советским органам в борьбе с повстанцами, а также месть тем, кто служил советской власти. Однако она не может служить оправданием жестокости и бесчеловечности повстанческих акций по убийству мирного населения.