Александр Фурсенко - Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964 Страница 34

У Советов имелись основательные документальные свидетельства — меморандум главы гватемальской разведки президенту Идигоресу, где излагался механизм «операции Кондор» — так закодировали этот план. Хотя Гватемала должна была обеспечивать тыловое прикрытие и, возможно, инспирировала операцию, ЦРУ играло в ней свою роль. В «операции Кондор» задействовали трех человек, специально натренированных для нападения на Кастро, — двое бывших лейтенантов кубинской полиции, Нельсон Гутьерос и Марселино Балида, жившие в Гватемале, третий, Х Негрете из Пуэрто-Рико, был рекомендован гватемальской разведке ЦРУ Негрете проживал в Гаване по мексиканскому паспорту и поддерживал контакты с резидентурой ЦРУ в Гватемале через шофера главы кубинской военной разведки Хулио Бустаменте. На шпионском жаргоне шофер был «выключателем», который в интересах безопасности размыкал цепь связи между агентом и офицером, который вел его в столице Гватемалы. Хотя гватемальцы осуществляли руководство этой операцией, именно ЦРУ сделало ее возможной{11}.

Советская разведка сообщила Хрущеву, что лидеры центрально-американских государств планировали «операцию Кондор», поскольку «контрреволюционеры пришли к твердым убеждениям, что только с физическим устранением Фиделя Кастро и его соратников можно рассчитывать на хаос в стране и успешное вторжение на Кубу» Заговорщики избрали Х. Негрете, который прежде работал на Батисту, потому что он был готов к убийству и являлся хорошим стрелком. Негрете сказали, что, поскольку Кастро обычно носил пуленепробиваемый жилет, кубинского руководителя нужно убить «выстрелом в голову», для чего предполагается использовать очередной митинг или загородный визит Кастро. «Сразу же после успешного завершения покушения», как было написано в плане «операции Кондор», планировалось нападение специально подготовленных сил на Кубу на этот раз с территории Коста-Рики{12}. В случае успеха вторжения Гватемала, Никарагуа, Венесуэла, Сальвадор и Коста-Рика признали бы новое правительство Кубы.

Негрете так и не появился, чтобы убить Кастро, и «операция Кондор» сошла на нет. Но кубинцам не удалось расслабиться. В конце июня они раскрыли еще одну сеть ЦРУ. 19 июня д-р Авилеса Каутина находился на пути в Майями, когда кубинцы задержали его для допроса. Во время ареста у Каутины изъяли планы создания новой антикастровской организации — Кубинского национального фронта, или КНФ, который должен был объединить контрреволюционные группы, действовавшие на Кубе{13}. ЦРУ покровительствовало КНФ при том, что половина подпольного движения поддерживала правительство в изгнании во главе с Хосе Миро Кардона. Каутина контактировал в Гаване с агентом ЦРУ по кличке Цезарь По словам Каутины, Цезарь принадлежал к организации под названием «Кандела»{14}.

Разоблачение «Канделы» выявило большое число оборванных концов, которые кубинцам и их советникам из КГБ еще предстояло связать. Альфреде Изагуирре де ла Рива, семья которого, как полагали, владела компанией «Изагуирре Орендо», находился на свободе и мог поддерживать контакты с Цезарем и группой «Кандела» Помимо необходимости найти Изагуирре перед кубинцами стояла задача разобраться с данными о существовании четырнадцати серьезных и все еще активных контрреволюционных групп, которые, возможно, имели контакты с «Канделой»{15}. Москва старалась помочь, опираясь на свои источники, чтобы добыть дополнительную информацию о «Канделе».

В середине июля «Кандела» стала делом высокой политики. Москва самостоятельно добыла доказательства того, что Цезарь и «Кандела» являлись частью поддержанного США заговора с целью убийства Фиделя Кастро в ходе эффектной операции, приуроченной к 26 июля — национальному празднику по случаю восьмой годовщины штурма казармы Монкада{16}. Опасения Москвы еще более усилились, когда стало известно, что в списке людей, предназначенных для убийства, находится первый в мире космонавт Юрий Гагарин, приглашенный в Гавану Фиделем Кастро в качестве почетного гостя.

Алексеев обсуждал с кубинцами, что делать с этой новой информацией. Глава кубинской службы безопасности Рамиро Вальдес поручил своему заместителю Мендозе взять на себя обеспечение безопасности Кастро и Гагарина. Алексеев доверял Мендозе, потому что именно он сообщил КГБ о поспешных планах Эскаланте и Рока убрать Мануэля Рея сразу после событий в Заливе Свиней. Как только информация о планах на 26 июля попала к Мендозе, он провел новую серию арестов. Алексеев успокоил Центральный Комитет в Москве, сообщив, что в качестве «профилактической» меры кубинцы и КГБ решили «ликвидировать резидентуру „Кандела“ и всех связанных с ней руководителей и членов контрреволюционной группы арестовать»{17}.

Операция кубинской службы безопасности прошла гладко. 19 июля арестовали группу «Кандела» из пяти человек. Кроме того, кубинская служба безопасности задержала около двух сотен человек — членов контрреволюционных группировок, связанных с «Канделой»{18}. Допросы захваченных агентов подтвердили существование плана убийства Кастро. Однако оказалось, что заговор был гораздо шире, чем сообщала Москва. Группа «Кандела» рассчитывала, что ей удастся спровоцировать вооруженный конфликт между Кубой и США. Предполагалось, что 26 июля контрреволюционеры в провинции Ориенте обстреляют военную базу США в Гуантанамо. Вашингтон мог использовать этот инцидент как предлог для вторжения на остров.

«Кандела» в еще большей степени, чем «Кондор», послужила предупреждением КГБ и кубинцам о том, что они не контролируют внутреннюю обстановку на Кубе. Требовалось значительно улучшить работу разведки, чтобы на шаг опережать террористов. До этого момента кубинцы без особого успеха стремились внедриться в эмигрантские круги в Майями. КГБ предложил способ использования группы «Кандела», чтобы преодолеть трудности разведки{19}. КГБ совместно с кубинцами использовал «Тони», радиста группы «Кандела», чтобы направлять в ЦРУ ложные донесения. Какое-то время КГБ кормил американцев информацией о «вновь завербованных членах» агентурной сети «Кандела». Русские надеялись, что если ЦРУ поверит этим сообщениям, то «вновь завербованные» (в действительности агенты кубинской службы безопасности) будут приглашены в Майями, чтобы пройти специальную подготовку. Кубинцы и сотрудники КГБ хотели внедрить своих агентов в самую сердцевину механизма, работавшего столь усердно с целью убийства Кастро.

Сведения об операциях «Кондор» и «Кандела» вписывались в общую картину угрозы Советскому государству со стороны США. Это дало Хрущеву основания предупредить в августе 1961 года других руководителей Варшавского договора — «война… возможна»{20}. Однако Куба в этот период еще не рассматривалась как место возможного столкновения. Советско-американские трения на Кубе были симптоматичны для того положения, которое Хрущев рассматривал как нежелание Вашингтона уважать советские интересы и престиж Советского государства. Летом 1961 года именно Берлин казался наиболее вероятной ареной возникновения конфликта. В Вене Хрущев угрожал подписать сепаратный мирный договор с Восточной Германией к концу года. Обстоятельства вынуждали его предпринять некоторую инициативу, чтобы поддержать немецких союзников. «(Если) нынешнее положение, когда границы открыты, сохранится, — предупреждал руководитель Восточной Германии Вальтер Ульбрихт своих советских друзей в июле 1961 года, — коллапс неизбежен»{21}. Хрущев предпочитал такое решение, которое положило бы конец статусу Западного Берлина, являющемуся важным тормозом для Запада, что вызвало недовольство в Восточной Германии. Однако США не хотели отказываться от традиционной защиты безопасности Западного Берлина, В конце июля, когда в Кремле следили за визитом Гагарина на Кубу, Хрущев вновь получил доказательства этого. 25 июля Кеннеди объявил о подготовке шести новых боеспособных дивизий для отправки в Европу. Он намеревался утроить число призывников и добиваться одобрения конгрессом дополнительных ассигнований в 3,2 миллиарда долларов на военные расходы, а также права привлекать необходимые резервы{22}. «Западный Берлин, — объяснял Кеннеди, — является великим полигоном для испытания мужества и воли Запада»{23}.

Действительно, именно Хрущев первым стал искушать Кеннеди по вопросу о Берлине. В свою очередь очевидно, что отказ Кеннеди признать статус-кво на Кубе привел к учащенному сердцебиению в Кремле. Однако советское руководство считало, что США не правы в обоих случаях, а сочетание речи Кеннеди и провокаций в Карибском бассейне, последовавших за поражением в Заливе Свиней, вызвало опасный ответ Москвы. 1 августа Хрущев одобрил большую часть плана КГБ создать «в различных районах мира такую ситуацию, которая способствовала бы распылению внимания и сил США и их сателлитов и связала бы их в момент урегулировация вопросов, относящихся к мирному договору с Германией, а также с Западным Берлином»{24}.