Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1963-1966 г.г. Страница 34

Ты меня прости, но я как-то сейчас не думаю о ХВВ, а лезет мне в голову небольшая, листа на четыре, приключенческая повесть «Служба на Пандоре», о работниках СИБ во главе с Полем Гнедых. И туда вставить целиком рассказ о «Первых людях на первом плоту» — планета огромная, совершенно неосвоенная, вот они из-за океана и осваивают новые материки, а о них никто ничего не знает, и приключения всякие. И психологии в меру. И разнообразие моральных обликов того времени — почему люди не-специалисты устремляются охотиться на тахоргов. А ХВВ мы напишем своим чередом, ты не думай, смачно и не торопясь.

Вот теперь основная проблема. Когда же мы встретимся? И не пора ли тебе, член Союза писателей, подумать о профессионализации? Это бы во многом облегчило проблему встреч. Мы бы могли работать в Переделкине, в Комарове, в Малеевке хоть всю зиму, наезжая на день-другой в город и не мучая маму. Но это, конечно, только после Президиума, а вот когда мы встретимся в следующий раз? Когда ты переезжаешь? Необходимо ли мое присутствие при твоем переезде? Одним словом — когда? Я полагаю, что смогу быть с тобой в любой день после первого марта. Подумай, посоветуйся с мамой и отпиши. То есть очередное письмо пиши сразу же, а об этом посоветуйся и отпиши. Уже хочется работать.

Толя Днепров ведет себя так, что писать о нем не хочется. Потом расскажу. Север и все остальные шлют приветы. Всё.

Привет всем, целую, твой всегда друг и соавтор [подпись]

Р. S. Давеча зашел к Беле. Сидит над нашей рукописью и, ругаясь, вычеркивает упражнения корректоров в пунктуации. Первую верстку получим, видимо, в конце марта.

Наконец-то АБС приняли «в те самые ряды». Правда, это была лишь первая стадия длительной процедуры приема. Предстояло еще утверждение на Президиуме ССП — советская бюрократическая традиция. Оно состоя лось 21 апреля и тоже проходило не без проблем. О первой стадии приема БН вспоминает:

И в Союз Писателей нас в конце концов (промытарив два года) приняли. Сохранилась легенда, как это произошло. Кто-то из наших лоббистов пожаловался на ситуацию тогдашнему председателю Ленинградской писательской организации, Александру Андреевичу Прокофьеву — знаменитому «Прокопу», поэту и начальнику, очень, по-своему, недурному мужику, поразительно похожему и манерами, и даже внешностью на Никиту Хрущева. Прокоп выслушал и спросил: «Ребята-то неплохие? А? Ну, так давай их ко мне, сюда, у меня и примем». И мы были приняты. В Ленинграде, но не в Москве.

«Легенда» верна лишь в той части, что от низовой писательской организации требовалось предоставить положительную характеристику-рекомендацию на БНа. Что «Прокоп» — спасибо ему! — и сделал. Само же решение было принято все-таки в Москве.

Реалии тогдашнего своего бытия, важность писательских «корочек» поясняет БН:

Главным преимуществом члена союза перед прочими смертными была возможность не ходить ни на какую службу. В те времена государство пристально следило за своими гражданами, и милиция с удовольствием и энергично отлавливала «тунеядцев» — людей без определенного места службы. Наличие членского билета решало эту проблему радикально — разочарованный мент, повертев в пальцах заветную книжечку, уходил не солоно хлебавши восвояси. Кроме того, член союза имел право получать путевки в дома творчества (раз в год — даже бесплатно), а также брать денежные ссуды в Литфонде (иногда — даже безвозвратные). Ну и, разумеется, членство давало СТАТУС. Не знаю, как сейчас, а в те времена слово ПИСАТЕЛЬ звучало гордо. Что бы там ни сочинял ядовитый Даниил Хармс.

Дорогой Аркашенька!

Ура, ура и ура! У меня от радости недержание… и общее томление. Близок час! Я уже ощущаю на кончиках пальцев шершавое прикосновение заветной книжечки. По-видимому, в глубине души я фетишист и идолопоклонник. Смачно!

В остальном я болею: грипп и ангина. Андрюшка почти выздоровел, мама тоже. Думаю, что приехать тебе надобно пятого. Мама, кажется, написала третьего, но это, по-моему, в порыве энтузиазма — она еще не совсем здорова, горло побаливает и вид неважный. Так что давай договоримся так: пятого в четверг. Выезд, естественно, упреди телеграммою. Попишем всласть. Я только что прочитал написанное «ХВВ» — ты знаешь, здесь что-то есть! Очень сыро, очень грубо, очень неотшлифовано и невнятно, но! Чувствуется какой-то поддон, что-то скрытое, напряженное, что-то обещающее. Может быть, это происходит оттого, что я знаю, о чем пойдет речь, но так или иначе меня это вдохновляет. В этот твой приезд кровь из носу — закончим черновой вариант. Тогда многое станет более ясным. А пока мне захотелось двух вещей: 1. Чтобы повествование шло все-таки от первого лица и 2. Чтобы герой был как-то тесно связан с этой страной, с этим городом. Пусть он бывший политэмигрант или, наоборот, уезжал двадцать лет назад куда-нибудь в дебри делать революцию «строить и несть»,[87] а теперь вернулся и ничего не узнает. Я понимаю, тогда проваливается вся детективная линия, но, черт возьми, как же сделать героя-сыщика кровно, пупочно связанным с судьбой этой страны. В ТББ у нас были интеллигенты и Кира — они осуществляли эту связь, за них Румата дрался и был готов на все. А здесь? Ужасно не хочется делать Жилина просто сочувствующим. Кровью его связать надо, кровью и сукровицей, чтоб он горло рвал, чтобы не был умным дедушкой среди расшалившихся внучиков. Конечно, мы строители миров, но не мир у нас гвоздь повествования — человеческая трагедия в этом мире.

Идея насчет эффекторов — хороша, только, опять же, почему она у тебя звучит как новая? Подумаешь, Манин! Ты, ты эту идею выдвигал Н лет тому назад, но мы не знали, куда ее сунуть, и ты сунул ее в «ИсСКИБР»! И идея «Службы ИБ» — тоже хорошая — можно здорово завернуть. И завернем. А может быть, соединить ее с «Глупой планетой»? Жила-была отличная планета. Завязали там люди бактериологическую войну и превратили ее в Пандору. И остановиться не могут, и планета становится всё более мерзостной. А земляне ничего не знают: устроили себе охотничью базу и развлекаются, а потом всё выясняется. А? В центре — СИБ. Ни черта не могут понять: начали объявляться эти самые эффекторы да еще какие-то люди, умирающие, гниющие заживо — люди как люди, но нигде не зарегистрированные и непонятно откуда взявшиеся. С этого и начинается разматывание клубочка.

Насчет Коптева не беспокойся: и в данном случае, и всегда впредь я давал твой адрес, так что всё будет идти именно к тебе, а ты уж там будешь пристраивать, где спрашивают. Коптев давеча звонил, я объяснил ему ситуацию, он сетовал, что их повесть отнюдь не для Детгиза, но я сказал: «Срочно перепечатывайте, а там видно будет». В общем, ты приедешь и всё тут на месте и получишь. И Ларионову тоже. А в Москве можешь говорить, что в Ленинграде есть две годные к опубликованию повести: пусть готовятся принять. За Ларионову я ручаюсь, то есть ручаюсь, что написано нечто порядочное, вполне на уровне и заметно выше среднего (насколько это печатабельно-принтабельно, судить боюсь: я человек трусливый). Что же касается Коптева, то уверен, что это не ниже среднего и почти наверняка выше: ребята остроумные, современные, знающие, думающие, языком владеют (я читал их памфлетики в «Неве» — вполне!). Так что — распространяй слухи, а приедешь — всё сам прочтешь.

Читал статейку Альтова. Н-да. Нелегко. Очень хочу прочесть наш ответ. С… этот Альтов. Поистине либо д-дурак, либо п-про-вокатор. Но подцепить его трудно: бьет, гад, навылет. Простые читатели, с которыми я беседовал, считают, что он совершенно прав. И главное, ведь не сбить его, не раскрывая кухни — вот подлость-то! Ну, вы там ребята мощные и много вас, чего-нибудь да придумаете.

Ну, жду тебя. Работать хочется тоже. Профессионально, так сказать, по-членски! А работу я, если всё будет хорошо, конечно, брошу — в этом же году. Дождусь только начальства из Чили.[88]

Целую крепко в лобик, твой [подпись]

Р. Т. Привет Ленке, замученной детскими болезнями.

Р. Р. S. А что касается квартиры, то пусть это тебя не беспокоит. Ключ мы уже получили, но ремонта они еще и не начинали.

Журнал «Молодой коммунист» продолжает печатать статьи о фантастике. В 12-м (мартовском) номере выходит статья Анатолия Днепрова, в которой анализируется современная научная фантастика последних лет. О произведениях АБС там сказано так:

<…>

Между тем критики — и профессионалы и любители — иной раз подходят к оценке научно-фантастической вещи с заниженными требованиями, как к литературе второго сорта. Или, не замечая главного, весь пыл направляют на мелочи. Однажды мне пришлось долго разговаривать с библиотекарем, который буквально «разносил» произведения Аркадия и Бориса Стругацких за то, что герои в разговоре допускают «грубые словечки и выражения». Других, серьезных претензий к Стругацким не было. Странный, однобокий взгляд на творчество этих интересных писателей.