Владимир Бушин - Это они, Господи… Страница 35

Но вернёмся к адептам неэлементарной логики. В. Сухомлинов прищурено говорит: „Разве не могли для расстрела поляков доставить из Германии немецкое оружие и немецкую бичёвку, чтобы устроить инсценировку?“.

Могли, дядя. Даже фауст-патрон могли. А бичёвку, пожалуй, и сами ссучили бы. Но инсценировка-то для кого? И он должен бы ответить только так:

— Как для кого? Для Гёббельса. Не мог же гениальный Сталин или руководители НКВД не знать, что через год сюда нагрянут немцы и раскопают захоронения.

В. Илюхин возражал на это неудачно: „Хорошо известно, что Сталин даже за неделю до войны был уверен — немцев мы далеко не пустим, если вообще пустим на свою землю“. Кому это хорошо известно? Никаких подтверждений такой уверенности нет. Не следует Сталину приписывать взгляд авторов песни „Если завтра война“ и других жизнерадостных сочинений. Стоит только вспомнить о „втором Баку“, о закладке и развитии промышленного центра на Урале, чтобы понять: Сталин был несколько прозорливей наших песенников. Перебазирование некоторых наших заводов на восток началось ещё в 1939 году, а Совет по эвакуации во главе с Н. М. Шверником и А. Н. Косыгиным был создан в первый же день войны.

Очень сомнительно заявление Илюхина и о том, что „гитлеровцы наверняка(!) имели документы о расстреле поляков в Катыни“. Это отзвук представления о Катыни как о „вселенской болевой точке XX века“. Да никаких документов! Немцы просто истребляли население, расчищали для себя территорию, ни о чем другом не думая. Никаких документов не было у них и по Бабьему Яру, по Хатыни, Красухе, Лидице, Орадур-сюр-Глану… Вы думаете, что есть документы об истреблении палестинцев в лагерях Сабра и Шатала? Удивительна эта уверенность, что всему в мире есть соответствующие документы!.. Господи, да просто окружали, сгоняли население в сараи и сжигали, расстреливали. Только какой-нибудь Пивоваров может умиляться по поводу часиков, оставшихся на трупе убитого.

Да, надо иметь головы особого устройства, чтобы додуматься и объявить, что в 1940-м НКВД учинил „инсценировку“ в Катыни и вообразить себе далеко „продуманную операцию“. Известный английский журналист Александр Верт, всю войну работал в СССР корреспондентом газеты „Санди тайме“ и Би-Би-Си. 15 января 1944 года в составе большой группы иностранных журналистов во главе с Кэтрин Гарриман, дочерью американского посла, он побывал в Катыни и видел своими глазами несколько сот выкопанных „образцов“, которые даже морозный зимний воздух пропитали на всю жизнь запомнившимся смрадом». В своей знаменитой многократно изданной в разных странах (у нас — в 1967 году) книге «Россия в войне 1941–1945 годов» он писал: «Разве не могло случиться, что немцы расстреляли поляков в 1941 году, чтобы через два года „подбросить“ их русским?». Иностранцу, приехавшему в Россию на несколько лет, пришла в голову мысль, что это немецкая «инсценировка», а у русских, родившихся и живущих в России, считающих себя патриотами — ни в одном глазу! Вернее, они твердо уверены в совершенно обратном: это их соотечественники учинили.

Тут важна одна существенная поправка: да, «инсценировка», но летом 1941-го немцы, конечно, не думали о ней, они были на вершине успеха, верили, что пришли на русскую землю навсегда и не сомневались в своей скорой победе, после которой ни перед кем не придётся отвечать за свои злодеяния. Об этом им напоминал сам Гитлер. Расстрел они учинили в 1941 году, но «инсценировку» устроили в апреле 1943 года, когда шибко запахло жареным, когда Красная Армия могла вот-вот припожаловать в Смоленск и придётся уносить ноги. Верт правильно сомневался: «Можно ли представить, что немцам стало известно о расстреле поляков только через два года?». Это при их-то шустрости в таких делах, при обилии разных зондеркоманд.

С другой стороны, они же объявили, что тогда, весной 1943 года, о расстреле им сообщили местные жители. Какие странные аборигены! Летом 1941-го, когда грохотал гром немецкой победы и казалось, что вот-вот все рухнет — и Красная Армия и Советская власть, среди них не оказалось ни одного, кто захотел бы выслужиться перед победителями и получить разного рода благодарности, а теперь, когда Красная Армия могла вот-вот нагрянуть и схватить за задницу всех предателей и немецких прислужников, они вдруг помчались к оккупантам со своим доносом. Это же невероятно.

Вы, Михалков, поняли, с кем с одной упряжке? Нет, он не понимает, а всё твердит: «Зачем? Зачем?». И поскольку не смеет упомянуть ни Геббельса, ни Бурденко, то боится обратить свой вопрос в другую сторону: «А могло ли это понадобилось немцам, и если да, то почему, и зачем?». Да ведь тогда всё становится ясно.

А. Верт писал: «Во-первых, что бы ни говорили немцы, техника этих массовых убийств была немецкой; гестаповцы применяли в своих массовых убийствах точно такую же технику во множестве других районов». Как ни страшно сказать, но национальный характер такая крепкая штуковина, что сказывается даже на «технике убийств». Посол Великобритании при польском правительстве в эмиграции О. О’Малли, допущенный в Катынь при эксгумации трупов немцами, 24 мая 1943 года докладывал в Лондон: «Тела убитых аккуратно выложены в ряды от 9 до 12 человек, один на другого, головами в противоположных направлениях». Ordnung! Евгений Антипов заметил в «Завтра»: «В России до сих пор и ядерные головки так аккуратно не складируют».

«Во-вторых, — писал Верт, — зачем было убивать поляков в 1940 году, когда Советский Союз жил в мирных условиях и истреблять польских офицеров не было никакой необходимости. Поляки были убиты немецкими пулями — факт, который, судя по его дневнику, сильно беспокоил Геббельса. Генерал Андерс (К радости Михалкова и Сухомлинова — В. Б.) приводил заявление одного свидетеля, утверждавшего, что Германия продала Прибалтийским странам много патронов с такими пулями и что русские захватили их там. Но немцы говорят, что русские расстреляли поляков в марте 1940 года, а Прибалтийские страны они заняли (К отчаянию Сухомлинова и Михалкова — В. Б.) только три месяца спустя.

Катынский лес был излюбленным местом отдыха жителей Смоленска и до июля 1941 года не был окружен проволокой. Нелепо думать, что населению разрешалось устраивать пикники на свежих массовых могилах». Можно добавить, что там находился дом отдыха НКВД и пионерский лагерь, который закрыли только в начале июля 1941 года.

Так вот, почему немцы хотели расстрелять поляков? Да потому что, хотя Польша первой из европейских стран ещё в 1934 году вскоре после прихода Гитлера к власти заключила с ним добрососедский договор, властитель и всё его окружение презирало и ненавидело поляков как нацию, что было закономерно для их расистской идеологии. Вот несколько высказываний Гитлера: «Польша всегда была на стороне наших врагов, всегда пользовалась любым случаем, чтобы навредить нам»… «Поляки — жалкая, ни к чему не способная, хвастливая банда, сброд, который ничуть не лучше, чем суданцы».

Зачем могли расстрелять? «Предмет спора вовсе не Данциг, — говорил Гитлер. — Речь идёт о расширении нашего жизненного пространства на востоке и об обеспечении нашего продовольственного снабжения. Нам осталось одно: напасть на Польшу при первой удобной возможности». И напали.

Что-нибудь подобное, Михалков, говорил, мог сказать хоть один из советских руководителей? Нет, это немыслимо. Кроме того, сколько поляков от Феликса Дзержинского и Вышинского, Ванды Василевской до Рокоссовского были на самом верху советского общества! А кого из поляков вы можете назвать на германском Олимпе?

Между прочим, Сталин принимал в Кремле Ванду Василевскую 20 раз — больше, чем любого советского писателя, включая А. Фадеева, многолетнего председателя правления Союза писателей, который был в кабинете вождя 15 раз.

Михалкову и его братьям по разуму не пришла в голову даже простейшая мысль: с какой стати немцы вдруг выступили в роли защитников и благодетелей презренных «суданцев», которых и до этого и после только истребляли? Ведь это то же самое, как если бы на Лейпцигском процессе Геринг вдруг выступил в защиту Георгия Димитрова.

В целях очищения для себя «жизненного пространства» немцы и уничтожили 6 миллионов «суданцев», как потом уничтожали и советских людей. И что им стоило к этим миллионам прибавить ещё десяток-другой тысяч «суданцев», схваченных под Смоленском, где они находились на строительных работах. Немцы этого «довеска» и не заметили. А в самой Смоленской области они уничтожили свыше 135 тысяч военнопленных и мирных жителей. И к этому страшному числу одних славян прибавить несколько тысяч других славян юберменшам ничего не стоило.

С началом Отечественной войны наши отношения с Польским правительством в Лондоне развивались весьма благоприятно. Уже 30 июля было заключено соглашение, по которому, во-первых, был признан утратившим силу советско-германский договор 1939 года о территориальных переменах в Польше; во-вторых, восстанавливались дипломатические отношения и обмен послами; в-третьих, стороны брали обязательство «оказывать друг другу всякого рода помощь и поддержку в войне против Германии»; в-четвертых, предусматривалось создание на территории СССР польской армии; в-пятых, объявлялась амнистия «всем польским гражданам, содержащимся в заключении в качестве военнопленных или на других основаниях».