Игорь Свинаренко - Беседы с Vеликими Страница 36

– Вот Никита Михалков уверяет, что пьет по 500 грамм водки в день.

– Врет. Никто 500 грамм не пьет. Некоторые взяли себе за правило выпивать 50 грамм коньяка перед сном – но и это вредно. Пить надо редко и помалу.

– Ну вот ваша какая норма?

– Я думаю, 50 грамм в неделю – это достаточно.

– Известно, что вы хорошо играете в карты. Даже участвовали в чемпионате по «подкидному дураку».

– Я с Карповым даже играл в «подкидного дурака»! И обыграл его пару раз.

– Так он что, дурней вас оказался?

– Он играл стерильно. А я применял хитрые приемы: просто сбрасывал лишние карты или брал лишние с колоды. Так что у меня был выбор – я мог быстрей набрать козырей. Он этого не замечал первые две игры, и я выигрывал. А потом его секунданты заметили, мне пришлось прекратить, и я перестал выигрывать.

– А он не расстроился, когда вас уличили в хитрых приемах, не стал вас бить по голове шахматной доской?

– Нет-нет. Все нормально. Просто он верил, что я буду играть чисто по правилам, а я решил – раз это называется играть в «подкидного дурака», то надо все возможности использовать.

– Владимир Вольфович, представим себе, что вы въезжаете в Кремль, – сколько ж вам тогда предъявят обещаний, которые вы делали громко, на всю страну!

– Их легко выполнить.

– Все? Начиная от необходимости выхода на Индийский океан и кончая учреждением многоженства?

– А что – Индийский океан? Да мы уже там! Мы в том регионе уже проводим учения, оказываем содействие в борьбе с террором! Когда я говорил про Индийский океан, речь шла не о том, чтобы выйти на его берега с нашим государственным флагом – а о том, чтоб свое влияние там восстановить, поскольку это самый важный регион – и в смысле энергетики, и торговых путей, и по количеству населения. В этом плане опять же все в плюс… Далее. Еще 1989 году я говорил о необходимости укрупнения территорий. И вот оно началось уже! Теперь будет не только Красноярский край и Краснодарский, но и Камчатский, и Пермский… Что еще? Выборы в Думу только по партийным спискам – наша идея, которая стала реальностью! Императивный мандат (то есть запрещение выхода из фракции; если сдаешь мандат, уходи на улицу) – тоже наша идея. И она уже в виде закона! Очень многое из того, что мы обещали, уже сделано…

Но конечно, не все пока.

Стабфондом пока еще неправильно распоряжаются: мы б его весь оставили в экономике страны, но только так, чтоб это не вызвало инфляцию. Например, в сельском хозяйстве и строительстве медицинских и образовательных учреждений. Тогда инфляции никакой не будет, просто будет больше студентов, больше здоровых людей и больше рабочих мест в сельском хозяйстве. Впрочем, и это начинает воплощаться – в виде четырех национальных проектов.

– А многоженство? Вы же обещали его узаконить…

– Буквально на днях я видел результаты какого-то московского опроса, так оказалось что уже 30 процентов опрошенных – за многоженство.

– Тридцать процентов кого?

– Не важно. Десять лет назад это вообще отвергалось. А теперь люди начинают понимать, соглашаться с нами, что необходима легализация теневого сектора семейных отношений. Сейчас очень много детей рождается вне брака. Мы говорим о том, что надо дать возможность оформить в рамках закона эти отношения. Многоженство необходимо, чтоб решить демографическую проблему. Как ее в свое время решал Сталин? Он отменил алименты. И мужчины перестали бояться вступать в близкие отношения, поняв, что их через суд не привлекут к выплате алиментов. И пожалуйста, в результате – демографический бум! Проблема с демографической ямой, которая образовалась во время войны, была решена.

– И еще он аборты запретил.

– Запретил! Сегодня запрещать тяжело, но можно уговаривать. У нас полтора-два-три миллиона абортов в год. Давайте уговорим 10 процентов! Триста тысяч женщин родят, если им дать денег, и отдадут детей государству. Это все путь к увеличению населения. За счет собственных ресурсов.

– А еще у вас была идея – отменить уголовное наказание за изнасилование. Помните?

– Помню, конечно. Изнасилование, если нет последствий тяжелых, только штрафом наказывать, 50 тысяч или 100 тысяч рублей, – так больше будет пользы, чем от посадки еще одного мужчины в тюрьму… Женщина от такого наказания радости не испытывает, поскольку она все равно уже пострадала.

– Ну что, очень экзотическая идея. Давайте лучше вернемся к теме многоженства… Я могу в этой связи спросить о вашей личной жизни?

– Моя личная жизнь? Я 30 лет состою в браке. Есть у меня сын, есть внуки. Все это известно.

– Ну да, это известно. Но я под личной жизнью имел вашу личную готовность к многоженству. Вы готовы его примерить на себя лично?

– Естественно! Если будет возможность регистрации браков, то миллионы мужчин смогут это сделать. И возможно, будет больше детей у нас в России.

– И вы это сделаете, как только будет принят закон?

– Я не говорю, что к этому готовлюсь.

– Но и не исключаете.

– Конечно, не исключаю. Пожалуйста!

– Здоровье позволяет?

– Позволяет. Позволяет, позволяет!

Рамзан Кадыров

Вайнах и мир

Чечня давно уже в центре внимания. Руководство этой некогда мятежной республики настаивает на том, что военное прошлое полностью преодолено и статус Чечни пора менять, а ее опыт заслуживает того, чтоб его широко перенимать в других регионах РФ. О смысле происходящего, о настроениях и обычаях чеченцев, о прошлых войнах – беседа с Рамзаном Кадыровым, которую мы с ним вели в Грозном и Москве.

– Рамзан, каким виделось будущее Чечни вам с отцом – до того как вы перешли к федералам?

– Мы не перешли, ты не путай. Мы не перешли никуда, мы всегда с народом были! Я никогда не был ни за федералов, ни против федералов, я всегда был с народом. Я не предатель. Мы в первой кампании были с народом – и во второй кампании были с народом.

– То есть схема такая: народ был против федералов – и ты против, народ за – и ты за. – Да. Так вот. – Ладно. И тем не менее – во время первой кампании каким виделось будущее Чечни? Ну не знаю – создание халифата?

– Вот эта идеология – что русские нас постоянно выселяют, нас русские убивают – это больше задевало подрастающее поколение. Масхадов чей? Басаев чей? Кто их воспитывал, кто их направлял в Чечню? Кто вооружил наш народ? Кто целые склады оружия оставил у нас? Потом начались военные действия. Весь народ воевал. Люди останавливали колонны и отбирали оружие. Я лично, когда маленький был, лично присутствовал, когда аллеройский командир остановил колонну и сказал: если хотите проехать, дайте нам боеприпасов. Зная, что он боевик, ему давали патроны, гранаты для подствольных гранатометов. Это первая кампания, а во вторую кампанию был другой подход.

– Мне часто приходилось слышать мнение: надо разделить Чечню по Тереку, равнинную часть вернуть русским, чеченцев отправить в горы, провести ковровые бомбардировки и забрать чеченских мальчиков в суворовские училища. Чтоб они выросли русскими патриотами.

– Тот, кто говорит такое, – шизофреник. Почему он так думает? Народ – он что, виноват, что ли?

– А еще у нас часто говорят о том, что в 1994 году Дудаев пытался дозвониться до Ельцина и договориться; если б это удалось, войны бы не было.

– Не знаю, что пытался Дудаев, но вот Путин пытался Масхадову объяснить, что надо осудить Басаева и Хаттаба! Скажи, что они бандиты и террористы. Мой отец ему это предложил, он ходил к Масхадову, уговаривал: «Ну скажи два слова, осуди Хаттаба! Иностранного наемника! Что тебе стоит! Нам легче будет. Не скажешь – зайдут федералы». – «Нет, – говорит, – я не скажу». – Я тоже там был…

– Так что, смогли бы договориться Дудаев и Ельцин? И не было бы первой войны?

– Не было бы, если б договорились. Дудаев умный человек был. Но я спрошу: а кто его сюда отправил? Кто Дудаева послал в Чечню? Народ Дудаева сильно поддерживал. Я любил его, и уважал, и ценил. Чтобы увидеть Дудаева, я каждое утро выходил на остановку, ехал на автобусе в Грозный и до вечера там ждал, пока он выйдет, – думал, может быть, его увижу. Я целый день голодал, шлялся, ждал, чтобы увидеть его! И вечером возвращался домой. Я думал, что он национальный герой. Именно так. Пропаганда! Народ любил его. Иначе народ не вышел бы за ним.

– Рамзан, а почему именно в Чечне все началось? Я про то, что в Грозном сегодня называют «агрессией сил мирового терроризма против России».

– Люди, которые делают мировую политику, они выбрали нашу республику, зная, какие мы на самом деле: сильные, мужественные, духовные во всех отношениях, – это не в обиду другим национальностям. Мы такие. Вот они и решили, что, если мы будем на их стороне, они победят. В первую и вторую кампании нас использовали как инструмент, нам навязали эту войну. Белый дом сказал – возьмите суверенитет! И нас вооружили и использовали против суверенного государства Россия. Но они нас не смогли сломать и поставить на колени.