Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6281 ( № 26 2010) Страница 36

– То, о чём вы меня спрашиваете, все эти вопросы должны быть адресованы нашей Главной военной прокуратуре (далее ГВП. – Ред.). В первую очередь.

Почему? Коль она возбуждала в 1990 году уголовное дело по факту уничтожения польских офицеров в Козьих горах (Катынь) недалеко от Смоленска и 14 лет вела расследование, то она и должна была тщательно проверить все обстоятельства событий.

Знаете, историки или политики вправе спорить по поводу состоятельности той или иной концепции, приводить аргументы, находить исторические параллели. Следствие же, если оно заинтересовано в установлении истины, должно ответить точно: было или нет событие преступления, и если было, то кто его совершил. Оно обязано точно сказать о самих жертвах, их количестве, установить время и место происходившего, а также назвать, если это установлено и доказано, конкретных виновных лиц. Одним словом, исследовать объективно все как доказывающие вину человека или группы людей факты, так и те, которые могут их оправдать, объяснить мотивы преступления.

Этого-то в расследовании катынской трагедии не произошло. Можете заподозрить меня в пристрастности – мол, что можно ожидать от депутата-коммуниста. Однако я ведь бывший следователь. Убеждён, исход расследования определила позиция Горбачёва и Ельцина, которые задолго до его завершения поспешили извиниться перед поляками за расстрел пленных офицеров. К сожалению, к ним присоединился позже Владимир Путин, будучи на посту президента России. Постараюсь по ходу разговора убедить вас, что мой вывод основан на фактах, а не на политическом противостоянии с кем-то.

Для начала скажу, что, как выясняется, никто из трёх президентов глубоко не изучил материалы. Зато появилась политическая воля (и не важно, чем она обосновывается), следствие лишь облекло её в правовую оболочку. Не думаю, что это путь к истине. Работая в Генпрокуратуре СССР, я всегда говорил подчинённым: «Следствие – наука точная, почти как математика, вы не историки, чтобы допускать вольные рассуждения, ибо решаете вопрос о виновности или невиновности конкретного человека, конкретных лиц». В серьёзных же расследованиях, когда речь идёт о гибели тысяч людей, да ещё из другой страны, ответственность следователей возрастает во сто крат. Как, впрочем, и политиков.

При расследовании, особенно на первом этапе, почти всегда возникает несколько версий. У каждой должна быть основа её состоятельности, или, как иногда говорят, разумное право на существование. Принятая на сегодня версия катынской трагедии мне, всем участникам круглого стола кажется спорной, поскольку не имеет чёткой системы доказательств. Она основана и на фальсификациях, недобросовестной работе следователей.

Что касается вопроса о пулях и бечёвке, то, конечно, наши спецслужбы, органы НКВД в сталинский период и потом проводили уникальные операции. Но допустить, что для сокрытия расстрела пленных поляков в 1940 году под Смоленском НКВД использовало немецкое оружие, связывало руки поляков немецким шпагатом, – это не выдерживает никакой критики. Если встать на эту позицию, то почему бы таким же образом энкавэдэшникам не расстреливать польских офицеров, жандармов, надзирателей и шпионов под Харьковом и Калинином (ныне Тверь) после 1940 года? Эти расстрелы – факт, и ни я, ни кто-то другой не станет с этим спорить: есть приговоры, есть списки, доказательства. Нелепость и в том, что это никак не вяжется с хорошо известной вещью: Сталин даже за неделю до войны был уверен – немцев мы далеко не пустим, если вообще пустим на свою землю. Тогда зачем маскарад с немецким оружием и шпагатом в 1941-м?

О дотошности немцев. Гитлеровцы наверняка имели документы о расстреле поляков в Катыни, но вряд ли были заинтересованы в особой их сохранности. Тем не менее в печати приводилась ссылка на рапорт начальника «Айнзатцгруппы «Б» при штабе группы армий «Центр» Франца Стаглецкера на имя Гейдриха о действиях группы с августа по декабрь 1941 года. Там говорится: «…Выполнил главный приказ, отданный моей группе, – очистил Смоленск и его окрестности от врагов рейха – большевиков, евреев и польских офицеров». По нашим данным, оригинал рапорта хранится в архиве нью-йоркского «Идишсайнтифик инститьют», копия – в архиве Союза антифашистских борцов в Праге. Вопрос: исследовала ли рапорт Стаглецкера ГВП, пыталась понять, что за всем этим стоит, о каких «польских офицерах» речь? Ответ: нет.

Не взялась она проанализировать и материалы расследования, проведённого советской комиссией под руководством академика Бурденко. Эта комиссия провела в 1944 году эксгумацию трупов поляков под Катынью. Она-то и выявила их расстрел из немецкого оружия, что, ещё раз отмечу, не оспаривается никем. Её выводы, кстати со свидетельскими показаниями немцев, (В.И. показывает автору копию одного из свидетельств) были предоставлены Нюрнбергскому трибуналу.

Так что сами судите, качественным ли было предварительное расследование, проведённое ГВП. Мы договорились говорить спокойно. Видите, стараюсь.

– Спасибо, продолжим. Время расстрела, вернее, расстрелов (ведь в Козьих горах немцы в 1941–1942 годах уничтожили также русских, белорусов, поляков, работавших на строительстве бункера Гитлера «Бэренхалле»), число убитых польских офицеров, кто расстреливал. Тут тоже разночтения. Что, на ваш взгляд, можно считать доказанным? Что требует дополнительных следственных усилий? Ведь это самое главное: когда, кто и кого убил. Как и то, кто отдавал приказ, кто принимал решение о расстреле польских офицеров. Как я понял, вы и ряд других специалистов ставите под сомнение подлинность записки Лаврентия Берии 1940 года, ссылаясь на заключение независимой экспертизы, сделанной по инициативе координатора проекта «Правда о Катыни» С. Стрыгина. Зачем понадобилась фальсификация, кто и когда мог это сделать? Как можно понять из ваших заявлений, реально в разных местах, не только в Катыни, исследовано не более шести тысяч трупов поляков. Откуда же взялась цифра 21 700 убитых?

– Согласен, всё это – важнейшие вопросы. И опять с горечью отмечаю, что работа следователей ГВП не даёт ответов на них. Собрано, как говорят в нашей среде, много макулатуры, второстепенных бумаг. Но ничего не сделано для глубокого расследования, как я уже говорил, материалов комиссии Бурденко, Нюрнбергского трибунала, не были даже опрошены свидетели, подтверждавшие факты расстрела поляков гитлеровцами. Кое-кто из них жив до сих пор.

Или такой вопиющий факт. Главная военная прокуратура не имеет в материалах следствия подлинника мартовской записки Берии 1940 года с предложением о расстреле поляков. Копия её подчёркиваю, копия, а не оригинал – как великая сенсация якобы впервые была обнародована на сайте Госархива два месяца назад, 28 апреля. Так вот, подлинника нет, а выводы следствием сделаны. Это недопустимо. Между тем прошла независимая экспертиза, и сейчас можно с уверенностью говорить, что из четырёх страниц светокопий этой «записки Берии» первые три напечатаны на одной машинке, а последняя, четвёртая, на другой. Этого просто не могло быть при секретном делопроизводстве в сталинский период. Я не верил и не верю в существование такой записки Берии с предложением расстрелять 21 700 пленных поляков.

– В СМИ комментируется информация о вашей встрече с неким человеком, который не только предоставил новые сведения о документах, связанных с Катынью, но и вообще о подделке в 90-х годах исторических документов. Директор Госархива Сергей Мироненко в интервью радиостанции «Вести FM» говорит, что в условиях нашей бюрократической системы это-де невозможно. И добавляет: пусть Илюхин представит нам этого человека и его аргументы. Прокомментируйте, пожалуйста. Прежде всего то, что касается таинственной встречи с «неизвестным».

– Да, недавно мне позвонил один человек с предложением встретиться, сказав, что может дать информацию в связи с расследованием гибели польских офицеров в Катыни. Встретились в тот же день. Он представился, назвал свою фамилию, которую в целях его безопасности раскрывать пока не буду. Просто боюсь, что с ним могут расправиться. Буду говорить языком фактов, в том числе приведённых им. Он сообщил, что имел прямое отношение к подделке архивных документов, включавших материалы и по расстрелу пленных поляков. Рассказ свой подтверждал документами, вещественными доказательствами – бланки 40-х годов прошлого века, поддельные оттиски штампов, подписей. Вот, пожалуйста… (В.И. достаёт из сейфа и раскладывает на столе целую россыпь печатей, подделок факсимильных подписей, бланков и т.п.)

По словам этого человека, в начале 90-х годов была создана группа из специалистов по архивным документам. Она действовала в структуре службы безопасности президента Ельцина, размещалась в помещениях бывших дач работников ЦК КПСС в посёлке Нагорный. Людям хорошо платили, выдавали продуктовые наборы. В частности, он сообщил, что ими была изготовлена та самая записка Берии в Политбюро ЦК ВКП(б) от марта 1940 года. Продемонстрировал механизм подделки подписей Берии и Сталина. Поэтому не исключаю, что и польскому правительству были вручены среди реальных также и поддельные документы по катынскому делу. Он сообщил, что группой была изготовлена и фальшивая записка Шелепина на имя Хрущёва от 3 марта 1959 года. Непосредственное участие в написании текста принял некий полковник Климов.