Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6437 ( № 44 2013) Страница 36

Да и сравнительный анализ с европейскими странами говорит в пользу единого стандарта преподавания. Такой стандарт позволяет воспитывать в таких разнородных государствах, как Швейцария и Германия, граждан единой страны и напротив – вы не найдёте такого же единства в оценке своего прошлого у граждан Италии (где совсем по-разному трактуют на севере и на юге роль Гарибальди в объединении страны) или Испании (достаточно посмотреть, как по-разному излагается история в учебниках Кастилии и Каталонии). Сепаратизм истории ведёт к сепаратизму государственному.

Так что – как бы это ни пафосно прозвучало – поблагодарим президента за его инициативу по сохранению единой истории для нашей страны.

Теги: история , единство

Тула: меч, пряник и самовары

Официально Тула на год старше Москвы, хотя многие историки и ставят под сомнение эти данные Никоновской летописи, считая документ XVI века слишком ненадёжным источником для реконструкции событий века XII. Достоверно известно, что, по грамотам 1382 года, город уже был, хотя в те времена ничем особым из других городов "дальних и ближних" не выделялся.

ТУЛЬСКИЙ КРЕМЛЬ

До середины XV века Тула успела побыть и под Рязанью, и под Литвой (да, было время, когда границы нашего прибалтийского соседа распространялись до среднего течения Оки!), окончательно став «московской» при Василии Тёмном. А при его внуке - Василии III – о захолустном некогда городке (по Далю: Тула – «скрытое, недоступное место») заговорили как о стратегической точке России. Да как заговорили! До сих пор говорят. Бывают у городов периоды взлёта и падения, но Тула как подняла гордо голову, так её и ни разу не склоняла. Сокрушить стены этой крепости не удалось ни одному из захватчиков.

В XV–XVI веках направление к югу от Москвы было не менее горячим, чем западное. Нам, привыкшим считать Украину то ли новообразованием ХХ века, то ли правопреемницей Киевской Руси, в зависимости от политической конъюнктуры – даже диковато осознавать, что «украин» у нашей Родины было много. И одна из них находилась как раз в современной Тульской области. Это сейчас она прочно ассоциируется с сердцем России, с Московией, а ведь пятьсот лет назад Русская земля от этих краёв была ощутимо «за шеломянем»[?] За украйной никто не мог чувствовать себя в безопасности – беспокойное и жестокое Крымское ханство считало просторы Черноземья своими кочевыми угодьями. Русские города, возникавшие здесь, назывались «польскими» – опять же, имеющими отношение отнюдь не к Польше, но к Полю, которое столько кровушки попило у русского люда, что совсем не за красивые кыпчацкие глаза прозвано было Диким…

Но время шло, и Русь крепла. Считать дни от набега до набега крымчаков, отсиживаться за Окой, с тоской взирая на давно не ведавшие сохи плодородные просторы юга, было для растущего государства невыносимо. И вот в самом начале XVI века Василий III решил наконец «запечатать» надёжной твердыней печально известный Муравский шлях – тогда самое угрожаемое направление крымской украйны, – а заодно и создать крепость для обеспечения дальнейшего наступления в степь.

Нет, это не опечатка. Хотя для кого-то это и может стать жёстким когнитивным диссонансом: крепость – для наступления. Увы, современная околоисторическая братия (вернее – мифотворцы от истории) сумела привить в числе прочих и такую легенду, что оружие, мол, делится на наступательное и оборонительное (профессиональные военные над тем смеются, но к профессиональным военным не принято прислушиваться, пока не пришла беда). Так вот, тульская крепость во времена своего создания была вполне «наступательным» сооружением. Её поставили не просто вдали от главной линии обороны – окского «Берега» – а сильно вдали. Спустя несколько десятилетий на Тулу ориентировали Большую засечную черту, «отхватившую» для Руси у Поля ещё порядочный кусок земли. Бросается также в глаза, что стоит она, казалось бы, вопреки всем логическим законам, не за естественной границей – рекой Упой – а перед ней, если смотреть со стороны степи. Тулу вынесли вперёд, как плацдарм, как форпост; форпостом русского государства и остался навек этот смелый эксперимент, большая крепость (в 1509 г. – деревянная, в 1520 г. – уже каменная) в предполье. Город, о который не просто разбивались орды кочевников: город, который должен был сам посылать вперёд свои сторожи, полки, армии.

Твердыня на века

Каменную крепость строили быстро и, кажется, из чего под рукой было. Стены её напоминают слоёный пирог: начало им было положено из белого камня, который добывали в венёвских каменоломнях. Потом освоили обжиг кирпича на месте, и верх достраивали уже красный, с характерным московским «ласточкиным хвостом». Впрочем, местами можно увидеть и такую чересполосицу: белый камень – кирпич – снова белый камень – и снова кирпич! Всё говорит о том, что крепость действительно возводили в жёстком цейтноте и в связи с этим, вероятно, привлекали не одну артель мастеров.

Тульский кремль стал предтечей укреплений Коломны, во многом по его образцу строился самый маленький кремль Подмосковья – Зарайский, а до появления в 1550-е каменной крепости Серпухова Тула была, по сути, единственной по-настоящему мощной преградой на пути кочевников. Добрых полтора десятка раз она вставала на пути незваных гостей с юга непреодолимой стеной. 1552 год – год взятия Казани – едва не обернулся для туляков кошмаром, когда из Крымской орды нагрянул Девлет-Гирей. В городе в тот момент… не было гарнизона – полки присоединились к Казанскому походу. На стенах билось фактически народное ополчение – мастеровые мужики, женщины и даже дети. Когда к ночи осаждающие сумели проломить ворота, горожане быстро сделали завал и выиграли время до рассвета. А больше было и не нужно – к восходу солнца от Коломны подошли войска Грозного, прогнавшие крымчаков «с великим срамом». Спустя три года Девлет-Гирей опять попробовал взять Тулу, и опять потерпел поражение.

Ко временам Петра I российские границы отодвинулись далеко на юг, и старинная крепость утратила своё значение; но не утратили значения отточенные за много лет навыки туляков, ставших главными царскими оружейниками. Впрочем, о тульском оружии речь чуть дальше, пока же хочется напомнить о том, о чём забывать нельзя: спустя четыреста с лишним лет после постройки городских укреплений, в 1941 году, Тула вновь держала оборону – хочется верить, уже в последний раз в своей истории. Панцирным клещам Гудериана чуть-чуть не хватило инерции сомкнуться на городе. А дальше… опять же – «остервенение народа, Барклай, зима иль русский Бог?» Наверное, этому вопросу так и суждено остаться неразрешённым, над которым до хрипоты будут биться историки…

А гордая Тула осталась непокорённой.

ТУЛЬСКИЕ ИЗЮМИНКИ

Нет ничего удивительного в том, что именно в Туле, городе – храбром воине и умелом труженике – появился старейший в нашей стране музей оружия.

Оружейников в России было много, но мировую славу снискали именно тульские. Традиции их ремесла уходят в глубину веков. А подлинный расцвет местного оружейного производства, как и вообще много какого ещё, начался с Петра Первого. Царь, готовясь к Азовским походам, разместил у тульских мастеров, как теперь принято говорить, заказ на две тысячи единиц огнестрельного оружия в год. А ещё – по легенде – попросил оружейника Никиту Демидова починить ему сломавшийся иностранный пистолет. Сделать это было уже невозможно, но в назначенный срок мастер вручил царю точную копию испорченного оружия. Пётр, убеждённый, что это тот самый пистолет, будто бы стал нахваливать надёжную заморскую конструкцию, а Демидов обиделся, сказал, мол, и туляки «супротив немца постоят». Тут славившийся своей горячностью царь ударил оружейника со словами: «Сперва сделай, потом хвались». «Сперва узнай, потом дерись», – парировал оружейник, указывая на собственное клеймо.

Легенда, может, и приукрашивает, да только результат от того не меняется: талантливому оружейнику достались Верхотурские заводы и невьянская железная руда в Уральских горах (именно на Урале и развернётся в полную силу династия Демидовых); а в Туле царь распорядился создать оружейный двор, на котором производилось до полутора десятков тысяч ружей и пушек в год…

После того как тульские стволы подтвердили свою надёжность и качество в сражении под Полтавой, Пётр Первый снова решил отметить туляков. В 1712-м своим указом он повелел возвести Тульский оружейный завод, а чуть позже – распорядился «старинные пушки и фузеи не переливать и не портить, а сдавать как курьёзы в цейхгаузы на сохранение… для памяти на вечную славу». В результате всего за полвека коллекция стала богатой до такой степени, что матушка Екатерина отдала специальное распоряжение о создании Палаты редкого и образцового оружия. Просуществовала, правда, она чуть более десяти лет – потом все экспонаты попросту перевезли в московскую Оружейную палату.