Сергей Кара-Мурза - Оппозиция, или как противостоять Путину Страница 38

Вопрос: Что вы думаете по поводу конфликта между сопредседателями НПСР Геннадием Зюгановым и Геннадием Семигиным?

Ответ: Честно говоря, я за этим особенно не слежу и не знаю ни сути конфликта, ни деталей, а они здесь особенно важны.

Вопрос: На ваш взгляд, может ли от КПРФ отпочковаться более либеральное крыло, на базе которого будет создана социал-демократическая партия? Хочу подчеркнуть, что я имею в виду серьезную, а не диванную партию.

Ответ: Думаю, что отпочковаться такая партия не может. А вот создать ее в союзе с КПРФ можно было бы. Так, как это предполагалось поначалу в инициативе Г.Н.Селезнева в то время, когда он еще был в партии. Но пока что подобные проекты не удаются, хотя это было бы очень полезно.

Вопрос: Думская фракция КПРФ понесла не только количественные, но и качественные потери. Как вы оцениваете нынешний кадровый потенциал думской фракции КПРФ?

Ответ: Мне не кажется, что там что-то принципиально изменилось в силу того, что в составе думской фракции сменились какие-то фигуры. Государственная дума дает компартии большие информационные возможности, что и определяет потенциал фракции. Но многое здесь будет зависеть от того, сумеет ли фракция обновить свой инструментарий — интеллектуальный, теоретический и прочий. Если не сможет, потенциала у нее не появится, ибо она не сможет использовать данные Госдумой возможности. Вспомним, что в царской Думе в начале XX века было всего по несколько социал-демократов. Однако они играли важную роль. Парламент дает огромный поток информации, который оппозиция больше нигде получить не сможет — от депутатов далеко не все можно скрыть. Но если его не использовать, то он для оппозиции пропадает.

Вопрос Левый фланг раздроблен. Скорее всего, идея объединения будет вновь актуализирована. Какие барьеры придется брать на этом пути?

Ответ: Главный барьер — это та структура мышления и мировоззрения, которые во многом унаследованы от официального советского обществоведения. А оно было не адекватно ни советской реальности, ни тем более нынешней реальности. Люди, которые не могут от этой структуры освободиться, не могут ни понять происходящего, ни тем более консолидировать людей для реализации какого-нибудь проекта.

Вопрос: Какие перемены на левом фланге наиболее вероятны в ближайшие два-три года?

Ответ: На этот вопрос невозможно ответить. Ясно, что левый фланг находится на распутье. А здесь все будет определяться принимаемыми решениями. Сейчас мы наблюдаем ситуацию неустойчивого равновесия. А в подобных ситуациях давать прогнозы в принципе невозможно. Можно описывать самые разные сценарии. Однако сказать, какой из них реализуется, нельзя.

2003 г.

Разум и «Воля к смерти» в политике

Слово «политика» происходит от греческого pölis — государство. Политика — государственные дела. Сфера их очень широка, но ее ядром является проблема завоевания, удержания и использования государственной власти. Политика — необходимый срез жизни сложного (гетерогенного) общества, в котором сосуществуют и взаимодействуют разные социальные группы, разделенные по классовым, национальным, культурным и другим признакам. Идеалы и интересы, соединяющие людей в эти группы, различны. Во многих случаях эти различия дозревают до стадии антагонизма.

В чем суть политики? Если говорить о легитимной власти, то ее сверхзадача — гарантировать существование и развитие страны (народа) с сохранением ее пространственно-культурной идентичности. Как говорил Менделеев в отношении России, «уцелеть и продолжить свой независимый рост». Чтобы этого достичь, нужно согласовать интересы разных групп — наиболее «дешевым» способом из всех доступных.

Лучше всего, конечно, осуществлять конструктивное разрешение противоречий, творческий синтез, ведущий к развитию. Если для этого нет творческих и материальных ресурсов, политики ищут компромисс — противоречие смягчается, «замораживается» до лучших времен. Если и это не удается, собираются силы, чтобы подавить несогласных. При этом неприятные последствия откладываются на будущее. На какое будущее, зависит от остроты кризиса и масштаба времени, которым оперируют политики. Иногда на несколько поколений, как было перед войной в 30-е годы, иногда хоть на пару месяцев, как в октябре 1993 г.

В общем, идеалом власти всегда является достижение гражданского согласия и прочного мира. Это удается редко, и приходится довольствоваться гражданским перемирием. Переговоры о его продлении — ежедневный труд политиков. В общем, как сказано в фундаментальном труде «История идеологии», по которому учатся в западных университетах, «демократия есть холодная гражданская война богатых против бедных, ведущаяся государством». В этой формуле выражено, со свойственным Западу дуализмом, главное противоречие гражданского, то есть классового, общества.

Эта формула для нас не годится — нам все уши прожужжали о том, что отродясь не было и нет в России ни демократии, ни гражданского общества. Но что-то ведь есть! Об этом бы и надо нам говорить, следуя нормам рационального мышления. Ведь это первый шаг к познанию реальности — увидеть «то, что есть», а потом уж рассуждать о «том, что должно быть».

Тут первый камень преткновения нашей политологии и всего нашего обществоведения — либерального досоветского, марксистского советского и нынешнего антисоветского. Восприняв язык и познавательные нормы Просвещения, оно прикрыло свой взор фильтром евроцентризма. Оно просто не видело факты и процессы, о которых не было написано в западных учебниках. А если и видело, не имело слов, чтобы их объяснить или хотя бы описать.

Этот фильтр стал важной причиной той катастрофы, которую потерпела политическая система России в начале XX века. Маркс сказал, что крестьянин — «непонятный иероглиф для цивилизованного ума», а в понятиях марксизма мыслила тогда вся наша интеллигенция, включая жандармских офицеров. И вот, государство направляет свою мощь на разрушение крестьянской общины, а кадеты с эсерами начинают гражданскую войну против Советов, этой общиной порожденных. Чаянов пытался растолковать марксистам этот «иероглиф», но его поставили к стенке (хотя и не за это), а самим крестьянам навязали модель колхоза, срисованную с киббуца, — потому что «цивилизованный ум» прославил киббуцы как шедевр социальной инженерии. Хорошо хоть, что быстро выправили ошибку.

Член ЦК партии кадетов В.И. Вернадский написал в 1906 г.: «Теперь дело решается частью стихийными настроениями, частью все больше и больше приобретает вес армия, этот сфинкс, еще более загадочный, чем русское крестьянство». И что же? Политическая система царизма действительно оказалась беспомощной перед загадкой этого сфинкса, своими руками шаг за шагом превращая армию в могильщика монархической государственности. Потом этот же путь «исходили до конца» и Керенский с Корниловым. Ведь вожди Белого движения так построили свою армию, что, по выражению В.В. Шульгина, пришлось «белой идее переползти через фронты гражданской войны и укрыться в стане красных».

Какое-то время советская государственность продержалась на творческой мысли первого поколения революционеров, «преодолевших Маркса», на опыте старых генералов и бюрократов, на здравом смысле «рабоче-крестьянской» номенклатуры. Но уже в 60-е годы наступила более или менее сытая и благополучная жизнь, сменилось поколение и произошла, по выражению М. Вебера, «институционализация харизмы» — политическая машина катилась сама собой, без революционного задора и творчества, но и без тяжеловесной крестьянской логики. О том времени можно было бы воскликнуть: «Уже написан «Исторический материализм» Келле-Ковальзона!» Без крови — а опять запахло трагедией. Андропов издал крик отчаяния: «Мы не знаем общества, в котором живем!»

Вот с такой научной базой стали политики перестраивать советское общество, причем методом слома и ампутации. При этом они пользовались западными учебниками и «чертежами», не располагая тем запасом неявного знания, который есть у западных политиков и без которого эти учебники вообще не имеют смысла. Когда в конце 80-х годов начали уничтожать советскую финансовую и плановую системы, «не зная, что это такое», дело нельзя было свести к проискам агентов влияния и теневых корыстных сил (хотя и происки, и корысть имели место). Правительство подавало нашептанные «консультантами» законопроекты, народные депутаты из лучших побуждений голосовали за них, а им аплодировали делегаты съезда КПСС. Политики, размахивая скальпелем, производили со страной убийственные операции — то тут кольнут, то там разрежут. И все приговаривая: «Эх, не знаем мы общества, в котором живем, не учились мы анатомии». Вот и катимся мы сегодня в инвалидной коляске, мычим и куда-то тянемся культей…