Николай Черкашин - Последняя гавань Белого флота. От Севастополя до Бизерты Страница 38

— Нет, нет, нет! Ни о какой преемственности речи быть не может. Императорская гвардия — это одно, советская — совсем другое!

— Но ведь по смыслу понятия «гвардия» — защита — это же одно и то же!

— По смыслу слова — да. А по исторической сути — нет!

— Но кровь! Кровь, пролитая за родную землю, а не за политический режим или государственную систему, именно солдатская кровь и роднит обе гвардии — императорскую и советскую.

Мы долго спорили. Мне было обидно, что такой интересный, обаятельный человек не может меня понять, что мы стоим по разные стороны некой невидимой разделяющей нас черты. Неужели мы по-прежнему — из разных миров? Ну, да — князь. Потомок одного из древнейших дворянских родов России. Ну да и мы не лыком шиты. Я — представитель старинной атаманской казачьей фамилии. И жизнь у моего собеседника протекала вовсе не в княжеских покоях и великосветском комфорте: рабочий, а потом инженер-судостроитель, великолепный сварщик, замечательно играет на балалайке... Но вот поди ж ты — так трудно прийти к общему знаменателю.

В запале спора Трубецкой сказанул:

— Самое великое достижение Советскою Союза, что он развалился без Гражданской войны.

— Возможно... Но как быть со знаменем на рейхстаге и прорывом в космос? Да, за ценой не постояли, это иная плоскость, но ведь это такие же исторические факты, как и бескровный развал Союза. А впрочем, бескровный ли? Скорее малокровный — сколько крови пролилось в той Чечне, в Таджикистане, в Абхазии и Южной Осетии? Этой кровью сочились да и сейчас еще сочатся трещины разлома СССР. Конечно, могло быть хуже.

Спорили, спорили, и вдруг ясно ощутил: мы — из разных Россий.

Молча слушал наши диспуты и Ростислав Дон — самый пожилой участник морского похода. Его отец, офицер императорского флота, был из «мессинского выпуска» — так называли офицеров, выпущенных из Морского корпуса в 1908 году, гардемаринами участвовавшими в спасении жителей Мессины, пострадавших от сильного землетрясения. Служил Всеволод Павлович на эскадренном броненосце «Цесаревич», в годы Первой мировой был назначен старшим штурманом на линкоре «Гангут». А в 1919 году перебрался с красной Балтики на белый черноморский флот. В чине капитана 2-го ранга командовал канонерской лодкой «Страж». Ходил на ней не раз в боевые походы и в Черном, и в Азовском морях. 2 августа 1920 года корабль Всеволода Дона обеспечивал в составе сил 2-го дивизиона высадку десанта у станицы Приморско-Ахтарской. За этот поход «Стражу» приказом главнокомандующего Белой армией генерала Врангеля был пожалован Николаевский вымпел.

Капитан 2-го ранга Дон увел свой «Страж» из Севастополя в ноябре 1920 года. На борту его корабля вместе с другими беженцами находилась и его жена с только что родившимся младенцем Морской переход был тяжелым, не хватало еды, а главное — воды. По распоряжению командования корабля водой в первую очередь обеспечивали матерей с малыми детьми. И мать Ростислава рассказывала, как к ним на палубу прибегали солидные люди, которые за стакан воды предлагали бриллианты...

Из Константинополя капитан 2-го ранга Дон привел «Страж» в Бизерту, а через какое-то время перебрался в Америку. Жил в Нью-Йорке, редактировал там с 1943 года «Бюллетень общества бывших офицеров императорского флота». Умер в 1954 году в Париже.

Обычная для многих русских изгнанников история...

Споры, споры... Единство нашей истории в ее прерывностях. Софизм? Но есть аргументы: Иван Грозный прервал историю боярской Руси, Петр Великий прервал историю Московского царства, большевики прервали историю Российской империи, Ельцин и иже с ним прервали историю Советской России... Кто следующий?

Остро дебатировали вопрос — пришла ли сегодня Россия к тому, за что сражались белые армии?

Белые боролись за Учредительное собрание, за представительство широких слоев населения в решении государственных вопросов, и сейчас Россия имеет Государственную Думу. Лучше она или хуже, но она есть.

Белые армии воевали под российским государственным флагом — бело-сине-красным, но этот флаг-триколор сейчас, в современной России, является государственным. Белые флотилии сражались под Андреевским флагом, и этот флаг развевается на гафелях боевых кораблей Российского Военно-Морского флота сегодня...

Белые воины воевали в погонах, как символе дисциплины, а не анархии. Погоны и сегодня на плечах офицеров армии и флота нашей страны.

Мичман П. Репин, покидая Россию в 1920 году, писал:

«Те идеалы и заветы отцов, которыми нас воспитали наши старшие соратники, — идеалы значения военной службы, значения Андреевского флага, как символа величия и чести Русского флота, — мы должны бережно сохранять и беречь и передать их нашим детям. Мы должны стать настоящим звеном между офицерами Бизертской русской эскадры и будущими офицерами национального русского флота. Спущенный Андреевский флаг мы должны как знаменщики спрятать у себя на груди и когда вернемся — передать его флоту. В это мы верим, как верим, и не только верим, а убеждены, что гроза, разразившаяся над Родиной, пройдет, и тогда-то мы и должны будем, вернувшись, дать свой отчет о “долгом заграничном плавании”».

А ведь именно так все и произошло... Они вернулись — волной памяти.

Сенека утверждал: «Задерживают ли проточную воду, утекает ли она — разве это важно, если цел ее источник?» Это к вопросу о русской эмиграции, проточной воде. Слава Богу, пока еще цел источник — глубинная Россия!

На судне у нас само собой возникло офицерское собрание, куда вошли два капитана 1-го ранга, то есть мы с Игорем Горбачевым, представителем газеты Черноморского флота «Флаг Родины», полковник-казак Валерий Латынин, замечательный поэт, и подполковник из Калуги — Сергей Нелюбов, эксперт по оружию Росохранкультуры. Есть еще и несколько генералов, но они себя не афишируют в силу принадлежности (даже былой) к службе внешней разведки.

Общаемся... Госпожа Остелецкая сказала, что Александр Владимирович Плотто еще жив. Браво! Мы обязательно почтим память его деда на кладбище в Пирее. И Плотто, и Ширинская — дети командиров эсминцев. Отец Плотто командовал «Гневным», отец Ширинской — «Жарким»...

Вечером в салоне «Амбасадор» прошел концерт академического ансамбля «Боян». Играли Рахманинова (случайно или неслучайно), но именно Рахманинова — беженца из России и покровителя русских эмигрантов.

Ирина Крутова, донская казачка и великолепная вокалистка... Ах, рояль в открытом море! Рахманинские пассажи в Адриатическом море... Легкая дрожь судовых машин вплеталась в ритм великоклассической музыки... Нам бы так на боевой службе в Средиземном море!

А Крутова брала круто — вот вам Стенька Разин:

Из-за острова на стрежень,На простор крутой волны...

И опять на злобу дня: из-за острова на Мальту... Нет, сначала на Бизерту. Но все же на простор морской волны...

Музыкальный вечер изначально должен был быть посвящен творчеству Рахманинова и Плевицкой. Но эмигрантская часть нашего отряда воспротивилась: Плевицкая замешана в деле похищения генерала Миллера. Возможно. Ни одна из песен Плевицкой на вечере не прозвучала.

Однако и на генерале Миллере тяжкая вина перед своим северным белым воинством. Он, отправив в последний бой свои поредевшие полки, ушел на ледоколе в Белое море, навсегда покинув Архангельск и свою обреченную армию. При этом не удосужился убедиться, что списки офицеров были уничтожены. Потом по этим спискам чекисты и швыряли людей в лагеря смерти. Среди них и геройский моряк капитан 2-го ранга Иван Иванович Ризнич, совершивший в российском флоте первое океанское плавание на подводной лодке «Святой Георгий»... А впрочем, это отдельный разговор.

Но кто бы видел, как слушал русские романсы в исполнении Крутовой владыка Михаил!

Идем в Бизерту, в «русский Карфаген»... Ночь. Мутный закат. Справа по борту — огни Таранто. Вдруг подключились сотовые телефоны. Попытался позвонить маме — но сбой по связи. Вот так же обидно было в Бизерте, когда наши торговые моряки, стоявшие с нами в одном порту, разрешили воспользоваться судовым радиотелефоном. Длинные гудки — мамы дома не было.

Любовались с Латыниным закатом. Сидели за столиком променад-палубы вместе с гостем-эмигрантом из Франции, Фредериком Лысенко. Изъяснялись на польском. Кто он — поляк или француз, — он и сам не знает. Однако все же считает себя казаком, поскольку предки были из Полтавы.

16 июля. Ионическое море

Приближаемся к Сицилии. По правому борту — залив Теулада, бывшая позиция нашей подводной лодки! Именно здесь поджидали мы американскую армаду во главе с атомным авианосцем «Нимиц» в июле 1976 года!

Утром в конференц-зале — интереснейший доклад Михаила Якушева о том, как была открыта на Спасской башне Кремля надвратная икона Николы Можайского. Смотрели документальный фильма Елены Чавчавадзе о Праге и наших эмигрантах в ней — «Русский блеск Златой Праги». Название — не в бровь, а в глаз «Легиабанку», в чьих сейфах осела добрая часть золотого запаса России, вывезенного адмиралом Колчаком из Самары.