Олег Козинкин - Мировой заговор против России Страница 39

Жуков также в 22.00 дал команду из кабинета Сталина оперативному дежурному Генштаба обзванивать округа и доводить до них, чтобы там ждали важную шифровку. А когда текст «Директивы № 1» поступил к шифровальщикам и связистам для отправки ГШ, Жуков в полночь звонил Кирпоносу в КОВО, а Тимошенко звонил Павлову в Минск. Однако, если Жуков прямо дал указание Кирпоносу «быстрее передавать в войска директиву о полной боевой готовности», то Тимошенко Павлову стал нести ахинею — «соберитесь утром, если будут неприятности».

И только в Одесском ВО подъем по тревоге в ночь на 22 июня начался чуть не с полуночи.

После войны был задан и вопрос о том, что сделали с артиллерией округов командующие Павлов и Кирпонос, которую Рокоссовский и ему подобные все же смогли отстоять и оставить в своих корпусах, вопрос № 4: «Почему большая часть артиллерии находилась в учебных центрах?».

Ответы на эти и следующие вопросы показывают, как начали войну западные округа, как выполнение директив НКО и ГШ было сорвано. И как было на самом деле, нам поведали и маршал Баграмян, и маршал Рокоссовский, и генерал-майор Абрамидзе, и генерал Пуркаев, и многие другие генералы, которые после войны давали свои ответы-показания о том, как начиналась война.

Директивы о выдвижении войск прикрытия границы срывались, что видно на примере трех дивизий в г. Бресте — 6-стрелковая, 42-я стрелковая и 22-я танковая дивизии. Они должны были занимать оборону вокруг Бреста, но к 22 июня так и не были выведены из города.

Обычно в этом месте оппоненты и адвокаты генералов требуют подать им приказ, на основании которого эти дивизии должны были выводиться из города до 22 июня. Павлов отдал ведь приказ на вывод этих дивизий в ночь на 22 июня, а до этого никаких приказов на вывод быть просто не могло! И чтобы долго не спорить, стоит, наверное, отправить их к следователям в деле Павлова. Которые, видимо, не знали, что до 22 июня никаких приказов быть не должно, и трясли на каждом допросе и суде генерала армии именно по поводу того, почему эти ключевые дивизии так и не были выведены из Бреста. А Павлов каждый раз менял показания — то ли в начале июня давал приказ на вывод этих дивизий, толи 15 июня, а то ли перед 22 июня.

Ведь если бы был только один приказ о выводе — в ночь на 22 июня, то Павлову ничего не стоило сказать — приказ получил только 22 июня, о нападении Германии, и после этого дал команду выводить эти дивизии из мешка. И все. Больше никто не смог бы Павлова уличить в саботаже — ведь в ночь на 22 июня эти дивизии начали выходить из города-крепости под огнем немцев.

Однако Павлов так ни разу не ответил (постоянно менял показания по этому вопросу, уличаемый подчиненными) — почему не были выведены дивизии из Бреста?! И пытали его не за то, что он мифическую инициативу не проявил (Захаров в ОдВО — проявили). Павлова трясли только потому, что он не выполнил приказ о выводе. Как было сказано в одном из вопросов: «Если основные части округа к военным действиям были подготовлены, распоряжение о выступлении вы получили вовремя , значит, глубокий прорыв немецких войск на советскую территорию можно отнести лишь на счет ваших преступных действий как командующего фронтом».

Выводы можете сами сделать. Что это было со стороны командования западных округов — разгильдяйство, халатность или умышленное неисполнение своих должностных обязанностей, что в военное время расценивается только как предательство? За что расстреляли командование всего ЗапОВО, Белорусского округа — командующего, начштаба округа, начсвязи округа, начартиллерии округа, командующего 4-й армией? Видимо, историкам в этом еще долго придется разбираться.

Также были расстреляны начштаба ПрибОВО и командующие ВВС всех приграничных округов, кроме Одесского. Но когда Павлова арестовали, то первым делом он заявил, что показания будет давать только в присутствии наркома обороны и начальника Генштаба!

Некоторые исследователи, понимая, что не мог Павлов по личной инициативе разоружать первую линию обороны перед 22 июня, пришли к «выводу», что делал он это по указке. Берии, который якобы приехал к нему в Минск в эти дни и дал такую команду, дабы они не начали пальбу раньше времени, понимая, что из-за этого СССР может быть представлен как агрессор. Берии такую задачу поставить мог только один человек — Сталин.

На первый взгляд, это полная дурь — не мог Сталин через Берию такие задачи ставить целому округу, потому что просчитать последствия такой подставы весьма несложно. Ведь если вы готовите, как рассуждает автор подобной идеи, ответный удар «на Люблин» из КОВО, то разоруженный и приведенный в небоеготовое состояние соседний округ, по которому наносится основной удар, будет проломлен (а автор идеи уверен, что это знали даже командиры среднего звена в ЗапОВО и именно они якобы и могли «от отчаяния» начать пальбу «обреченных» раньше времени). Разгром же ЗапОВО (что повлечет за собой прорыв немцев вплоть до Минска) вынудит Москву же перебрасывать в помощь Минску дивизии, приготовленные для нашего «победного удара» в Польшу, во фланг напавшему врагу.

В реальности это и произошло — дивизии, приготовленные в КОВО из армий внутренних округов, пришлось в первые же дни войны перебрасывать в помощь Минску. И намеченный удар «на Люблин» был сорван.

При всей кажущейся глупости этой версии о сдаче Бреста или Белостока Павловым под нажимом Кремля в лице Берии есть одно рациональное зерно. Скорее всего Павлов получал подобные советы и получал он их скорее всего от. Тимошенко. Ведь мало того, что Павлов на первом же допросе фактически потребовал себе на очную ставку наркома обороны, так еще и в ходе следствия постоянно пытался перевести стрелки на Москву, ищите там советчиков.

«.Происшедшее на Западном фронте заставляет меня быть убежденным в большом предательстве на Брестском направлении. Мне неизвестен этот предатель, но противник рассчитал удар совершенно точно по тому месту, где не было бетонных точек и где наиболее слабо былаприкрытарекаБуг…» (Протокол допроса Д.Г. Павлова. 9 июля 1941 г.)

По некоторым данным, Павлов имел разговор с Тимошенко вечером 21 июня чуть ли не из театральной ложи: он вечером был на спектакле в театре и разговаривал с Тимошенко по телефону, доставленному в театр специально для этого. Интересно поведение наркома Тимошенко. Павлов явно подставляет наркома уже на первом допросе от 7 июля, дает намек, что в поведении наркома видно нечто странное: Тимошенко, даже «в час ночи» не сообщает по спецсвязи командующему округом важнейшую информацию о том, что в округа уже пошла та самая «Директива № 1»! Которая сообщает командованию западных округов дату вероятного нападения, 22–23 июня, и которая дает команду «быть в полной боевой готовности» встретить нападение немцев и приказывает приводить все войска, ВВС и ПВО округов в полную б.г.!

Тимошенко предлагает всего лишь утром собрать штаб округа, «на всякий случай», «может, что-нибудь случится неприятное».

На суде 22 июля 1941 года Павлов сказал следующее:

«Я признаю себя виновным в том, что директиву Генерального штаба РККА я понял по-своему и не ввел ее в действие заранее, то есть до наступления противника. Я знал, что противник вот-вот выступит, но из Москвы меня уверили, что все в порядке, и мне было приказано быть спокойным и не паниковать. Фамилию, кто мне это говорил, назвать не могу».

Павлов говорит о «Директиве № 1», о приведении в полную боевую готовность войск округа в ночь на 22 июня. Павлов признает, что «Директиву № 1» он точно получил (около часа ночи), только неясно, как командующий округом «понял по-своему» данную «директиву Генерального штаба РККА»? Павлов признает, что до нападения немцев не ввел ее в действие — не дал в войска «сигнал боевой тревоги». И приказ по ЗапОВО по «Директиве № 1» подписан им был только в 2.30. Однако его армии, кроме 4-й Коробкова, все же в 2 часа ночи поднимались по тревоге. Также Павлов в 1.30 спрашивает у командующего ВВС округа Копца о состоянии ВВВ, и тот врет ему, утверждая, что ВВС приведены в боевую готовность и рассредоточены по полевым аэродромам согласно предвоенным директивам наркома.

Но чью фамилию не может назвать Павлов? Согласно прижившимся байкам Сталин запрещал Павловым повышать боевую готовность вверенных им частей! Однако еще в первом протоколе допроса от 7 июля Павлов прямо называл фамилию главного успокаивающего — маршала Тимошенко. Нарком обороны СССР, только что подписавший «Директиву № 1 от 21.06.41 г.», в которой командованию западных округов сообщается дата вероятного нападения Германии, звонил Павлову в час ночи 22 июня и предлагал: «Вы будьте поспокойнее и не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром, может, что-нибудь и случится неприятное, но смотрите, ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации — позвоните. На этом разговор закончился…»