Богдан Заднепровский - Национал-Социализм и Раса Страница 39

Деколонизация, о которой упоминалось выше, была очень жестким, порой жестоким процессом – она в значительной степени искупает предшествующую ей колонизацию. Также ее издержки искупает тот факт, что колонизаторы оставили после себя довольно значительное высококультурное наследство и развитые социальные инфраструктуры (в сравнении с доколониальными), которые во многом обусловили возникновение национального самосознания и идею суверенитета в бывших колониях. В нынешней миграции нет такого прогрессивного культурного посыла. Наоборот, этот процесс очень ретроградный, трибалистский, реакционный и примитивный. Он подрывает идею национального суверенитета современных высокоразвитых культур. И это нагло преподносится как прогрессивный феномен космополитизации и глобализации общества разного рода буржуазно-либеральными идеологами. Причем этому придается абсолютно объективистский, спонтанный, исторически закономерный и правомерный характер. Мол, все само собой происходит, это эволюция. «Право общностей на защиту своего культурного наследия не означает права на защиту своих привилегий... Нам всем нужна борьба за обеспечение мигрантам подлинно равного доступа к экономическим, социальным и (обязательно!) политическим правам в той зоне, куда они мигрировали. Я знаю, что здесь будет грандиозное политическое сопротивление на основе защиты культурной чистоты и накопленного права собственности. В заявлениях государственных деятелей Севера доказывается, что Север не может взять на себя экономическое бремя всего мира. А почему собственно нет? Богатство Севера в очень большой части – результат перекачивания прибавочного продукта с Юга. Именно этот факт в течение нескольких веков вёл нас к кризису системы. Это вопрос не благотворительности, а рациональной перестройки»[95]. А почему бы собственно европейцам подобно борцам за свободу Африки и т.д. не сопротивляться обратному перекачиванию прибавочного продукта и «рациональной перестройке»? Йорг Хайдер хуже Нельсона Манделлы потому что он белый?

То же самое смешение котлеты с мухами происходит и в России. Для русских этот процесс гораздо тяжелее. Французы, например, всегда были суперэтносом. Франция включает 13 исторических этнических областей: Бургундию, Нормандию, Гасконь и т.д. Поэтому для французов их название было всегда условным. Для русских же понятие «русский» всегда ассоциировалось с единством одного народа и страны. Единство решало любые противоречия, даже этнические. Даже те, кто не считал русскими и другие народы, все равно не утверждали различия. Идентичность была связана именно с единством. Этническая картина Российской Федерации является достаточно пестрой в расовом аспекте, так как здесь проживают свыше 130 наций, народностей и этнических групп (самый большой этнос – русские – насчитывает 120 млн. человек, самая маленькая этническая группа – керки – около 100 человек). В составе населения России этнологи насчитывают 10 малых рас. Это объясняется тем, что в нашей стране проходит граница между основными ареалами распространения двух больших рас – европеоидной и монголоидной. Процессы расового смешения имеют здесь многовековую историю, поэтому населению России никогда не был свойственен расизм как неприятие представителей какой-либо расы[96]. Русские вроде бы со всеми жили в мире, но вот пришел мировой либерализм. И все сразу прозрели свою историческую исключительность, уникальность, самосознание и идентичность.

В то же время либеральная отмена национальности как признака идентичности, наделение гражданством всех подряд, отрицание и замалчивание любых проблем, связанных с миграционными процессами, с рынком труда привели коренное население к обезличиванию и бесправию. Они в отличие от меньшинств не имеют права бороться за свое самосознание, за свою идентичность. Почему? Вывод прост – раз их много, они могут стать фашистами. Поэтому их бесправие закономерно. То есть надо тоже стать меньшинством, тогда можно самоопределяться.

Россияне – это все, кто живет в России. Раньше слово «россияне» было синонимом слову «русский». Даже при Советском Союзе в его интернационалистской патетике, национальное самосознание и идентичность самого крупного коренного народа никогда не низводились до такого убогого состояния, как в современной Российской Федерации. Русский человек – был «старшим братом в большой семье народов». Национальное своеобразие, пусть и довольно оригинально, прославлялось. Советский послевоенный интернационализм идеологически выступал главным образом против конфликтов на национальной почве, которых в постсоветской России и на остальном постсоветском пространстве хоть отбавляй. Миллионы беженцев из СНГ, работорговля, исламистская экспансия, война в Чечне, конфликты в Осетии и других кавказских республиках, политика национальной и культурной исключительности исповедуемая многими субъектами федерации (Татарстан, Башкортостан) свидетельствуют о процветании расизма (этнизма) в Российской Федерации. И погромы были, только их замалчивают.

Почему это расизм, а не национализм? – Потому что очень отчетливо прослеживается именно биологизм этих процессов. «Расизм — это движущая сила национализма... Расовая теория оживляет чувства, которые восходят к донациональным формам общества»[97]. Все антропологические (включая и расовые) и этно-культурные признаки самого архаичного содержания используются именно для утверждения своей исключительной идентичности, вместо высоких культурных достижений развития нации.

Русским беженцам даже в названии на своей родине отказывают – они русскоязычные. «Здесь слово русский – неполиткорректно»[98]. Россия окружена чисто националистическими, агрессивными государствами, приезжие из которых требуют от российского правительства уважения их интересов и традиций, обвиняют русских в расизме, нацизме и пр. по малейшему поводу. Многие из мигрантов не бежали от своих соплеменников по политическим причинам. Они приехали сюда жить, зарабатывать. Они ежегодно вывозят миллиарды долларов в свои исторические родины. Но бесхребетная либеральная политика дает им возможность добиться большего – создать Россию без русских. То есть эти люди имеют права получать власть во всех государственных органах. Для них борьба с «великорусским шовинизмом» это уже не защитная реакция, а агрессивная стратегическая задача. Они все россияне, но ни один из них не русский. Все они против русских. А русские должны смириться с навязываемым им либеральным правительством существованием и влиться всем своим стомиллионным организмом в «дружную» карликовую семью всех остальных россиян. Ничтоже сумняшеся  всяческие либеральные доброхоты и правозащитники вдалбливают русским, что иммигранты и этнические меньшинства приносят пользу стране, от них зависит экономический рост государства, а коренное население испокон веков «пьяное и ленивое». То есть 30 млн. иммигрантов и этнических меньшинств кормят 110 млн. русских. Абсурд!

Таков новый ассимилятивный расизм – большое растворяют малым. Идет процесс постепенной эрозии всей европейской цивилизации. Ее шаг за шагом переваривают ферменты чужих цивилизаций в виде всяческих диаспор, кланов, религиозных конфессий. «Многие меньшинства не желают интегрироваться, образуют кланы, и каждый клан выбирает свой район, который становится его центром, часто недоступным: вот мы и имеем средневековый квартал – «контраду»…. Клановый дух возрождается также и в среде имущих классов. Которые под впечатлением мифов о природе удаляются от города, в район садов со своими независимыми супермаркетами, давая жизнь другим типам микросоциумов»[99]. Кстати, слово «раса» с английского переводится как «порода», поэтому расизм можно рассматривать и не только как межэтническое противостояние, но и как классовую борьбу: любой элитаризм и аристократизм, чтящие избранность и родовитость – это своеобразный «социальный расизм».

Мигранты не несут прогресса и развития европейцам. Они лишь потребляют все европейское, хотят собственного развития: политического, потребительского, но не интеллектуального, созидательного. И уже открыто выражают свою неприязнь к дальнейшему развитию европейцев. Но самое главное – они открыто проявляют свою расовую и этническую неприязнь к европейским народам у них же дома и очень агрессивно. Кто этого не замечает в последнее время? Только либеральная и экономическая элита. Их заботит только экономика и собственность, до биологии им дела нет.

Европейская цивилизация теряет свою самобытность и содержание, остаются только названия «француз», «россиянин», «германец», которые по окончании этого процесса будут изуродованы чужими языками до неузнаваемости и, в конце концов, выродятся в фольклорный фантом с уничижительным или юмористическим оттенком: «город наполняется иммигрантами, но лишается своих старых жителей, которые используют его только для работы, а затем бегут в пригороды (все более укрепленные после кровавых событий в Бель-Эр). В Манхэттене скоро будут жить только негры, в Турине – только южане, в то время как на окружающих холмах и равнинах вырастают родовые замки, со всем этикетом добрососедских отношений, взаимным недоверием и торжественными поводами для церемониальных встреч»[100].