Арсен Мартиросян - К решающим битвам Страница 39

Аналогичные признания были сделаны начальником II отдела управления разведки и контрразведки (абвера) ОКБ полковником Э. Лахузеном во время его допроса 30 ноября 1945 г. в качестве свидетеля на заседании Международного военного трибунала в Нюрнберге. „Военнопленные, большинство военнопленных, — заявил свидетель, чьи подчиненные работали непосредственно в лагерях для военнопленных, — оставались в зоне боевых действий, где не было сделано ничего для обеспечения даже тем, что было предусмотрено для обеспечения военнопленных, то есть у них не было жилья, продовольственного снабжения, врачебной помощи и тому подобного, и ввиду такой скученности, недостатка пищи или полного отсутствия её, оставаясь без врачебной помощи, валяясь большей частью на голом полу, большое число военнопленных погибло. Распространялись эпидемии“. При этом свидетель подтвердил, что военнопленные находились в ведении ОКБ.

А вот как описывает условия содержания советских военнопленных в одном из лагерей обер-ефрейтор Карл Фрай: „В декабре 1941 г. в составе 889 стрелкового батальона я прибыл в Плескау… 30 человек из состава 1-й роты, в том числе и я, заступили в караул… Условия жизни пленных в лагере были ужасными. При 40-градусном морозе пленные были вынуждены жить в землянках, питаясь одной тарелкой похлебки на воде из гнилого картофеля. Хлеб вообще не выдавался. Вследствие этого пленные превратились в скелеты и ежедневно умирали от голода в количестве 70–80 человек… Из 5000 пленных к моменту нашей замены в живых осталось около 500–600 человек… Когда я вспоминаю сегодня об этом страшном времени, меня всё ещё охватывает ужас“.

В результате жестокого обращения смертность среди советских военнопленных в годы Второй мировой войны, по данным немецкого историка X. Штрайта, изучавшего архивы ОКБ, достигла 57,5 %. Для сравнения приведем следующие цифры: смертность среди русских военнопленных в Германии в годы Первой мировой войны составила 5,4 %; смертность среди американцев и англичан, находившихся в плену у немцев в годы Второй мировой войны, составила 3,5 % или 8348 человек, — примерно столько советских военнопленных умирало ежедневно осенью 1941 г.; смертность среди военнопленных вооруженных сил Германии, находившихся в лагерях Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) / Министерства внутренних дел (МВД) СССР в годы Второй мировой войны (с 1941 г.) и послевоенный период, по данным Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУП-ВИ) МВД СССР, составила на 1 июня 1947 г. 14,5 %».

Миф № 19. По приказу Сталина из нацистского концлагеря всех советских военнопленных направляли в ГУЛАГ

Миф № 20. Мало того что отрекались от попавших в плен военнослужащих, так ещё и над их родственниками измывались, ссылая их на спецпоселения

Мифология о том, что-де по приказу Сталина из нацистского концлагеря всех советских военнопленных направляли в ГУЛАГ, началась ещё в 1956 г., на проклятом XX съезде КПСС. Инициатором был пресловутый Хрущев. В этих спекуляциях по своей же воле оказался замешан и маршал Жуков, возглавивший комиссию, заложившую «прочные основы» мифа о «репрессированных военнопленных». Он до сих пор является одним из наиболее востребованных мифов во всей антисталиниане и мифологии о войне. Уже в наше время этим особенно увлекался пресловутый «прораб перестройки» А. Н. Яковлев, написавший в одном из своих опусов: «А после войны меня потрясла лютость к пленным. За что? Из гитлеровских лагерей смерти — в концлагеря сталинские. Только Георгий Константинович Жуков попытался заступиться за трижды несчастных людей, но напрасно. Сам и попал в опалу». На эту тему сняли даже хамский фильм «Последний бой майора Пугачёва».

То, что в это дело полез Жуков, — не случайно. Потому как благодаря именно Жукову, а также Тимошенко миллионы красноармейцев и попали в гитлеровский плен. «Потому что если стратегия вступления государств и армии в войну изначально ошибочна, то ни искусство генерала на поле боя, никакая доблесть солдат, ни отдельные одноразовые победы не могли иметь того решающего эффекта, которого можно было ожидать в противном случае. Потому как одной из важнейших причин поражения наших войск в начальный период войны явилась недооценка наркоматом обороны и Генеральным штабом существа самого начального периода войны, условий развязывания войны и её ведения в первые часы и дни». Тимошенко же ещё до войны высокомерно заявлял, что-де «в смысле стратегического творчества опыт войны в Европе… не даёт ничего нового»! А Жуков на солидных докладах ГРУ, в которых детально анализировалась стратегия и тактика вермахта, писал «чеховские резолюции»: «Мне это не нужно». Но если двум высшим военным руководителям СССР ничего не надо было, если они ничего нового в стратегии и тактике противника не видели, то, как говаривал Великий Маршал Великой Победы и Подлинный Суворов Красной Армии К. К. Рокоссовский, «горе войскам, вверенным им»! Вот и хлебнули в излишестве этого горя миллионы красноармейцев!

Что же до сути мифа, особенно в версии Яковлева, то это полная нелепость. Всем им было прекрасно известно, что в соответствии с решением ГКО № 1069сс от 27 декабря 1941 г. и приказом народного комиссара обороны Сталина № 0521 от 29 декабря 1941 г. были созданы фильтрационные лагеря для проверки освобожденных из плена[58]. Да, прекрасно понимаю, что в прокрустово ложе такой мерзости, как «демократия», подобные меры не влезают. Но что бы ни говорили, однако на войне такие меры крайне необходимы. Поскольку в указанных лагерях проверку проходили разные контингенты лиц, то все они делились на три учетных группы: первая — военнопленные и окруженцы; вторая — рядовые полицейские, деревенские старосты и другие гражданские лица, подозреваемые в изменнической деятельности; третья — гражданские лица призывного возраста, проживавшие на территории, занятой противником.

Вот, например,

1. Для проверки бывших военнослужащих Красной Армии, находящихся в плену или окружении противника, решение ГОКО[59] № 1069сс от 27.ХП-41 г. созданы спецлагеря НКВД. Проверка находящихся в спецлагерях военнослужащих Красной Армии проводится отделами контрразведки „Смерш“ НКО при спецлагерях НКВД (в момент постановления это были Особые отделы). Всего прошло через спецлагеря бывших военнослужащих Красной Армии, вышедших из окружения и освобожденных из плена, 354 592 чел., в том числе офицеров 50 441 человек.

2. Из этого числа проверено и передано:

а) в Красную Армию 249 416 чел.,

в том числе:

в воинские части через военкоматы 231 034 чел.

из них — офицеров 27 042 чел.

на формирование штурмовых батальонов 18 382 чел.,

из них офицеров 16 163 чел.

б) в промышленность по постановлениям ГОКО — 30 749 чел.,

в том числе офицеров — 29 чел.,

в) на формирование конвойных войск и охраны спецлагерей — 5924 чел.,

3. Арестованы органами Смерш — 11 556 чел.,

из них — агентов разведки и контрразведки противника 2083 чел.,

из них — офицеров (по разным преступлениям) 1284 чел.

4. Убыло по разным причинам за всё время в госпитали, лазареты и умерло — 5347 чел.

5. Находятся в спецлагерях НКВД СССР в проверке 51 601 чел.,

в том числе — офицеров 5657 чел.

Из числа оставшихся в лагерях НКВД СССР офицеров в октябре формируются 4 штурмовых батальона по 920 человек каждый».

Тщательно проанализировавший эти данные современный историк И. Пыхалов отмечает, что в итоге из 100 % прошедших проверку, то есть из 302 992 чел., возвращено в воинские части 76,25 %, в штурмовые батальоны — 6,07 %, в промышленность — 1,96 %, в конвойные войска — 10,15 %, арестовано — 3,81 %, убыли в госпитали, лазареты, а также умерли — 1,76 %.

Да иначе-то и быть не могло. Взгляните на директиву от 10 марта 1943 г., подписанную заместителем наркома обороны Щаденко: «В местностях, освобожденных от немецких захватчиков, выявляются бывшие военнослужащие, которые в свое время без сопротивления сдались в плен или дезертировали из Красной Армии и остались на жительство на территории, временно оккупированной немцами или, оказавшись окруженными в месте своего жительства, остались дома, не стремясь выходить с частями Красной Армии. Таких лиц после быстрой проверки направлять в штрафные части… В спецлагеря направлять только лиц, на которых имеются серьезные данные для подозрений в антисоветской деятельности». То обстоятельство, что в этой директиве фигурируют штрафные части, не должно пугать. Во-первых, потому что уровень боевых потерь в них в целом не очень-то отличался от уровня потерь в обычных фронтовых частях, а, во-вторых, через два месяца «штрафники» возвращались в обычные части.