Владимир Бушин - Во дни торжеств. Острые вопросы в юбилей Победы Страница 39

В мире толоконных лбов

В «Новой газете» появилась статья «Почему ровно в четыре часа?» Акрама Муртазаева, как я понимаю, ее бывшего главного редактора. Ждать от этой газеты честное слово о войне, о ее героях, о Сталине не приходится. Судите сами. Станислав Рассадин — активный и многолетний сотрудник газеты, ее штатный обозреватель. И вот его творческий метод. Он цитирует стихи Пастернака о Сталине:

А в эти дни на расстояньеза древней каменной стенойживет не человек…

И критик прыгает от восторга, бьет себя по ляжкам и визжит: «Пастернак сказал о Сталине главное: не человек!..» А у Пастернака дальше так:

…живет не человек — деянье,поступок ростом с шар земной.

Можно ли газете, долгие годы имеющей в штате такого сотрудника, верить? Если они так выворачивает наизнанку Пастернака, в любви к которому клянутся, то что им стоит, допустим, Бушина изобразить мракобесом, как это и делает другой любимец газеты безразмерный малышка Дима Быков, которого, впрочем, именуют еще Кругом Шестнадцать..

Но все же почитаем статью Муртазова, ибо, во‑первых, кажется, он уже не работает в «НГ», а, во‑вторых, когда‑то трудился в военном отделе уважаемой в ту пору «Комсомолки».

Часть статьи посвящена рассказу о газетной стенографистке Екатерине Благодаревой, которая долгие годы по личному почину и совершенно бескорыстно занималась розыском воинов, объявленных без вести пропавшими, и очень в этом преуспела. Замечательная женщина, благородный пример! Спасибо, месье Муртазаев за память о ней.

Но заголовок статьи да еще и не совсем внятный подзаголовок «Если приглаживать историю, то морщится время» никак не связаны с патриотическим деянием Е. Благодаревой, как и с сожалением автора о том, что для нынешних школьников иные знаменитые участники и когда‑то известные современники войны — «неведомая планета». Значит, суть статьи в другом.

И действительно, прямо связано с заголовком вот что: «Не 22 июня 1941 года «ровно в четыре часа» мы вступили в эту войну». После того, как об этом многие годы талдычили почти все вышеназванные, автор решил внести и свою лепту: «Германия напала на Польшу, и буквально через две недели в тыл братьям‑славянам ударила Красная Армия». Ну, во‑первых, если уж буквально, то не через две, а почти через две с половиной. Во‑вторых, почему же только славяне? В осуждаемом вами походе принимали участие соплеменники и ваши, Акрам Каюмович, и ваших коллег по «НГ» — С. Асриянца, Н. Микеладзе, А. Липского, А. Боссарт и т. д. Дурно это пахнет — все, что не нравится, валить на славян! В‑третьих, не интересовались ли вы, кому в тыл в 1920 году ударила недавно получившая независимость Польша и захватила Киев? Приходится напомнить: в тыл России и Красной Армии, которой еще предстояло разгромить Врангеля. В‑четвертых, неужели вы, работник военного отдела и уже далеко не молодой человек, многоопытный (да?) журналист, не понимаете, что произошло бы, если Красная Армия не выступила и не заняла бы именно ту российскую территорию, которую Польша, пользуясь тем, что нам еще предстояла борьба за сохранение страны в Закавказье, на Дальнем Востоке и в Средней Азии, оттяпала у нас по Рижскому договору 1921 года? Приходится объяснить: всю Польшу заняли бы немцы, на сотни километров приблизившись к нашим жизненным центрам. Как вы сожалеете, что этого не произошло!

Перед войной во всей Европе панская Польша вела самую близорукую и тупую, самую подлую и позорную политику. Вместе с фашистской Германией и Венгрией она приняла участие в разделе и грабеже Чехословакии, за что даже бесстыжий Черчилль назвал ее гиеной, а через несколько месяцев ухитрилась со своей кавалерией остаться один на один против танковых армад вермахта. Она, видите ли, уповала на заступничество Франции и Англии, с которыми имелись соответствующие договора. Ну, совершенно, как ныне тов. Зюганов уповает на помощь церкви. А франко‑англичане и не шелохнулись, с интересом глядя, как Германия кромсает Польшу. Не шелохнулась и РПЦ в ответ на призыв Геннадия Андреевича. Что ж вы, Муртазаев, даже не упомянули о предательстве Западной демократии?

На пятый день с начала войны польское правительство, бросив народ, бежало из столицы в Краков, а 16 сентября — в Румынию, затем — в Лондон. В стране воцарился полный хаос. И Красная Армия выступила 17‑го, т. е. только после того, как правительство, сверкая пятками, удрало за границу. Главнокомандующим у них был генерал Рыдз‑Смиглы. Его стали называть Рыдз‑Сбиглы.

Очень негодует автор по поводу совместного парада советских и немецкий войск в Бресте. Ни время, ни участники его не называются, и все сомнительно. Но, допустим, был парад. И жаль, конечно. Но что такое парад в масштабе не то полка, не то батальона? Спектакль. А ведь еще были и телеграммы друг к другу Сталина и Гитлера по поводу их юбилеев. Это, дядя, политика, дипломатия. Александр Невский наносил визиты вежливости с дорогими дарами в Золотую Орду. Александр Первый любезничал в Тильзите с «корсиканским чудовищем» да еще подписал оборонительно‑наступательный договор с ним. Молотов жал ручку Гитлеру в Берлине. Что, вам неведомы такие дела? Где вы росли? Где окончили среднюю школу? С кем дружили? Какие книги читали, кроме исторических трудов Радзинского?

А вот вам не спектакль, не декорации, не юбилейные формальности, а реальные дела: разгромленные немцами поляки, французы, чехи, истребляемые немцами евреи воевали в рядах вермахта против СССР. Вам нужны цифры? Возьмите хотя бы это: в германской армии погибло около 50 тысяч французов («РФ сегодня» № 12’06). Только погибло! Прикиньте, сколько могло быть всего. А только в плену у нас оказалось 69 977 чехов и словаков, 602 880 поляков и даже 10 173 еврея (ВИЖ № № 9’90 и 10’91). А в плен, как должен соображать работник военного отдела, попадают не все. Есть еще убитые, раза в три больше раненых, многие из которых вернулись домой, есть умершие от болезней, от несчастных случаев и т. д. Опять — работа мозгам. Пошевелите. Не все ж талдычить то, что другие уже давно отталдычили — об ударе в тыл дорогим братьям‑славянам, о параде в Бресте и т. д.

Незадолго до 22 июня один известный и многолауреатный писатель сказал корреспонденту «Правды»: «Мы помним, как Анна Ахматова взывала из осажденного Ленинграда:

Не страшно под пулями мертвыми лечь,Не страшно остаться без крова,Но мы сохраним тебя, русская речь,Великое русское слово.

Я не стал бы об этом вспоминать, если бы тут не совершалась подмена и не заслонялся истинный голос осажденного Ленинграда — Ольга Берггольц. Ахматова же написала это 23 февраля 1942 года к Дню Красной Армии в Ташкенте, где пули не свистели, кровли не горели и смерть от бомб никому не грозила и от голода тоже: пайки писатели получали неплохие.

А на решительное и бодрое «не страшно» вскоре достойно ответила сандружинница Юлия Друнина:

Я только раз видала рукопашный.Раз наяву. А сколько раз во сне!Кто говорит, что на войне не страшно,Тот ничего не знает о войне.

Анна Андреевна пережила на своем веку много войн, но ничего, кроме некоторых бытовых неудобств и ограничений, ничего не знала о них. На ее долю выпали другие испытания.

Да и по существу это стихотворение неверно. В войне речь шла о сохранении, спасении всей нашей жизни, всего народа, а не только «русского слова». Оно, между прочим, и не запрещалось оккупантами. Под их контролем выходили газеты на русском языке, издавались книги, велись радиопередачи. По‑другому и быть не могло: люди не знали же немецкого.

Прошло много лет. Иосифа Бродского, любимца Ахматовой, спрашивают, как он относится в гибели Советского Союза. Он недоумевает: «А что? Ведь язык‑то остался». Ему только это и надо для своих сочинений.

Такую же подмену, как «Правда» с Ольгой Берггольц и Ахматовой, совершил и Акрам Муртазаев. Оказывается, он пошел в школу, где Е. Благодарева училась, а потом организовала музей войны. Зачем пошел? А чтобы просветить ребятушек об этой самой войне, поскольку она «оказалась закрашенной яркими красками, за которыми почти не видны великие трагедии и боль».

И вот просветитель за работой, мокрой половой тряпкой стирает яркие краски: «Мы рассказали о маршале Рокоссовском, которому следователь выбил все зубы и расплющил молотком пальцы на ногах. И который в страшный год был выпущен на волю и ушел на войну… Он стоял на параде Победы и сиял орденами и стальными зубами».

Странно, что школьники не знают сей ужасный факт, ибо я лично читал и слышал об этом множество раз. Но странно, сведения всегда были разными. Так, большой ученый К.А. Залесский в своем дымящимся ненавистью труде «Империя Сталина» (М.: 2000) уверяет, что Рокоссовскому, да, отбили пальцы, но выбили не все зубы, как пишет наш Акрам, а только 9 из 32‑х, но зато, о чем Акрам подло умалчивает, — еще сломали три ребра. Со ссылкой на всеведущего мудреца Залесского это повторил знаменитый доктор исторических наук и профессор кислых щей Илизаров Борис Семенович в своем гениальном труде «Тайная жизнь Сталина» (М.: 2002, с. 410). Этот историк не знает даже имени Рокоссовского, пишет, что оно начиналось на букву «Г», не знает и того, как звали маршала Василевского, уверяет, что А.В. — видимо, спутал с Суворовым. И при всем том точно знает о зубах и ребрах Рокоссовского и пишет о войне.