Арон Черняк - Еврейский вопрос в России - глазами Александра Солженицына Страница 4

Мне наивно думалось, что государь поверит своему боевому офицеру, тоже еврею, удостоенному всеми боевыми отличиями и честно исполнившему свой долг... Только став ближе к этому роковому вопросу, я убедился в моем наивном заблуждении... Я ближе разобрался в том, что такое Николай II в еврейском вопросе" (Грулев, с. 237-240). Талантливый генерал покинул Россию, несмотря на предложение занять должность заместителя начальника Генштаба.

Перечень важных для раскрытия темы работ, которые не были использованы Солженицыным, можно продолжить, но в этом нет нужды: достаточно приведенных фактов. Источниковая база сужена А.Солженицыным за счет трудов, которые опровергают ряд его существенных положений и выводов. Является ли это результатом целенаправленного ОТБОРА или информационного недосмотра автора, недопустимого для подобного исторического исследования, я судить не берусь.

Хочу подчеркнуть еще одно обстоятельство. Есть случаи, когда автор упоминает те или иные источники, рассматривает их, но опускает чрезвычайно важные факты и положения. Так произошло с источником первого ранга трехтомными мемуарами С.Ю.Витте.

В декабре 1905 года состоялся погром в Гомеле. По требованию премьер-министра Витте было проведено расследование, им "неопровержимо было установлено, что весь погром был самым деятельным образом организован агентами полиции под руководством местного жандармского офицера графа Подгоричани, который этого и не отрицал" (Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 3. М., 1960, с. 88).

Совет министров вынес рекомендацию, чтобы Подгоричани был отдан под суд и устранен от службы. Царь с неудовольствием отмахнулся резолюцией: "Какое мне до этого дело?" Подгоричани был назначен полицмейстером в другой город. Щуку бросили в реку.

Витте, враг погромщиков и черносотенцев, прямо обвинял высших сановников как минимум в погромных настроениях. Он писал, что Трепов ("погромщик по убеждению", как публично обозвал его князь Урусов) "с легким сердцем... относился только к погромам "жидов", а разве он один так относился к сей кровавой политической забаве? А Плеве разве был против того, чтобы в Кишиневе, Гомеле и вообще хорошо проучили жидов? А графы Игнатьевы разве не питали те же чувства? А разве вся черносотенная организация, так называемый союз русских людей, не проповедует открыто избиение жидов, а ведь государь призывал нас всех стать под знамена этой партии бешеных юродивых!"

Витте здесь прямо обвиняет самого императора Николая II. "Когда мне самому, - продолжает он, - приходилось государю указывать не недопустимость подобных действий, государь или молчал или говорил: "НО ВЕДЬ ОНИ, ТО ЕСТЬ ЖИДЫ, САМИ ВИНОВАТЫ" (курсив мой. - А.Ч.). Это течение шло не снизу вверх, а наоборот, но только, конечно, по мере нисхождения принимало другие формы и другой объем" (Витте С.Ю. Указ. соч., т. 2, М., 1960, с. 351). Перед нами полное расхождение с позицией А.Солженицына, который утверждает сравнительно позитивную роль властей, особенно монархов, в еврейском вопросе. Возникает вопрос: при таких верховных властителях, как Александр III и Николай II, какая могла быть речь о справедливом решении еврейского вопроса? В этом контексте: как понимать ВМЕСТЕ? Что для еврейского населения России означало быть ВМЕСТЕ - с царями и многими сановниками и чиновниками-антисемитами, с широким антисемитским движением, с погромщиками, против которых эффективной борьбы не было или почти не было, с обманутой темной массой городского и сельского населения и т.д.? Вот вопрос, который возникает после прочтения книги и возвращаясь к ее названию. Как на него ответить? Как следует охарактеризовать позицию автора?

Каково место выдающегося писателя А.И.Солженицына, ныне выступившего в роли историка, в историографии еврейского вопроса в России? Вопрос не простой, и на путях его решения следует освободиться от излишних эмоций. В рецензии на книгу "Двести лет вместе", опубликованной в газете "Аргументы и факты" (No 29, 2001), прозвучали слова: книга эта "вполне может стать "цитатником" как для одного, так и для другого лагеря", то есть для семитов и антисемитов. Пожалуй, верно, но это ни о чем не говорит, ибо каждое историческое исследование призвано отражать различные позиции и оценки рассматриваемого явления. (Все же антисемитам дана обильная пища. Учитывает ли это Солженицын?) Сопоставляя, сталкивая их друг с другом, исследователь стремится найти истину.

Выше приведен ряд критических замечаний в адрес А.Солженицына. Пожалуй, можно указать также и на пропуск автором фундаментальных работ видного израильского историка С.Ю.Дудакова: "История одного мифа" (М., 1993) и "Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России" (М., 2000), которые содержат обильный и ценный материал по теме книги А.Солженицына.

Однако в ней немало правильных утверждений. Так, автор указывает на бессилие властей. "Российские власти, - пишет он, - более чем за столетие так и не сумели решить проблемы еврейского населения: ни в сторону приемлющей ассимиляции, ни чтобы оставить евреев в добровольном отчуждении и самоизоляции", (с. 305).

Солженицын решительно осуждает обвинения в адрес евреев в жидо-масонском заговоре, в организации революций. "Нет, - заявляет автор, - никак нельзя сказать, что евреи "устроили" революцию Пятого или Семнадцатого годов, как их не устраивала и ни одна другая в целом нация".

И далее. "Наши русские слабости и предопределили печальную нашу историю" (с. 415). Автор высказывает смелое предположение о судьбах еврейского вопроса в России без революции". "Но эволюционность развития (еврейского вопроса А.Ч.), - отмечает он, - определенно брала верх и обещала строительную основательность впереди" (с. 509). Я бы не подписался под этим прогнозом, но сама постановка интересна, хотя возможные решения могут носить лишь вероятностный характер.

Можно привести и другие подобные примеры. Некоторые из них связаны с обращениями автора к статьям из израильского журнала "22" (статьи А.Воронеля, Прайсмана).

А.И.Солженицын проводит анализ взаимоотношений русских и евреев в рамках их вынужденного существования на территории России. Это сосуществование он обозначает термином - "ВМЕСТЕ", который, как уже отмечалось, не отличается четкостью, порождает вопросы и замечания. В сущности, речь идет о противоречиях сторон, о взаимных грехах и обидах. Автор декларирует здесь своеобразное равенство сторон, равнозначность их поведения. Он показывает как положительные, так и отрицательные явления, характерные для обеих сторон. Он ставит своей целью "очищение" тех или иных сложившихся оценок от преувеличений или преуменьшений, от эмоциональных всплесков, от штампов и стереотипов и т.п., то есть старается найти истину. Во всяком случае, такова задача, которую он пытается решить.

Однако здесь возникает ряд замечаний. Во-первых, говорить о равенстве сторон и их "грехов" не приходится. В так называемом пространстве "вместе" не могло быть никакого равенства, а были сильные и властные, с одной стороны, и слабые и бесправные - с другой. Серьезный учет этого обстоятельства должен был наложить существенный отпечаток на самом подходе к проблеме. Кстати, в связи и с важным отличием между великодержавным шовинизмом и национализмом малой нации. С этим нельзя не считаться. Но подобную ситуацию А.Солженицын не учитывает. И даже принцип равного подхода не всегда выдерживает. У читателя создается впечатление о том, что автор проявляет тенденцию смягчения "грехов" русской стороны, приукрашивания позитивной роли властей (прежде всего верховной) в решении еврейского вопроса и т.п. Весьма характерно, с другой стороны, утверждение, по существу, обвинение Солженицына: "Под равноправием евреи понимали нечто большее" (с. 474). Что за этим кроется? Случайны ли эти многозначащие слова?

Все это приводит к итоговым выводам. Как историческое исследование книга А.Солженицына "Двести лет вместе" не может быть признана профессиональной, она не отвечает своей цели. Автор не создал какой-либо новой концепции развития еврейского вопроса в дореволюционной России. Основная задача исследования сформулирована недостаточно четко, однако явно ощущается тенденция: смягчение официальной политики в еврейском вопросе, провозглашение равной вины и ответственности русской и еврейской сторон, а в некоторых случаях преобладания в этом плане еврейской стороны. Общая картина, нарисованная автором, неполна и, главным образом, смещена по важным акцентам, далеко не всегда соответствует действительности. Причина этого коренного недостатка состоит в произвольном сужении источниковой базы исследования, в игнорировании важных материалов, которые противоречат ряду утверждений автора, в бездоказательности, притянутости подобных утверждений. Конечно, А.Солженицын предположительно больше любит русский народ, нежели еврейский. Но это вовсе не предосудительно, более того, по-человечески естественно. Однако историк здесь не может быть адекватен человеку.