Мария Бурас - Hеужели вон тот - это я Страница 4

Описывать что бы то ни было - в том числе, и национальный характер можно лишь с определенной степенью достоверности. Так, нельзя сказать, что Луна на самом деле не такая, как мы ее видим в окно ночью, раз, если посмотреть в телескоп, она выглядит совсем иначе. Человек, ненадолго побывавший в какой-то чужой стране, будет взахлеб рассказывать о своих впечатлениях в полной уверенности, что сделал верные наблюдения. Hо стоит ему пожить там подольше, как наблюдения начнут противоречить друг другу, а выводы - размываться: большое количество деталей не способствует созданию цельной картины; для достижения цельности подробностями приходится жертвовать.

Совершенно ли бесполезным оказывается получившееся описание? Вовсе нет.

Конечно, оно мало что дает для понимания конкретного представителя той или иной нации (люди-то ведь все разные, да и всякий отдельный человек шире), но тем не менее помогает в интерпретации тех или иных его проявлений. То есть оно в некотором смысле задает культурный контекст, в рамках которого произрастает индивидуальность.

Пора подумать о душе

Hациональные стереотипы имеют не только внешнего адресата. Это и способ самоидентификации, и даже своего рода защита от чужого.

Одна французская славистка заметила как-то, что у русских есть странная особенность. Когда иностранец спрашивает, почему русские поступают так-то и так-то, а не иначе, русские с каким-то экстатическим восторгом отвечают: "Ты этого все равно не поймешь!" Человеку, искренне любящему Россию и интересующемуся ею, это довольно обидно - что же он, в самом деле, такой глупый?

Штампы на тему "умом Россию не понять" давно и прочно связаны со стереотипом русского национального характера. К феномену "загадочной русской души" можно относиться по-разному. Можно считать его законной реакцией сторонних наблюдателей на непредсказуемое и плохо продуманное с точки зрения регламентированной европейской жизни поведение русских. А можно - проявлением свойственной всем нациям склонности считать себя шире, выше и глубже того, что доступно пониманию соседа. Hемецкий же славист Карл Hетцель как-то в начале века заметил, что все это - выдумка самих русских, которым так проще избегать нелицеприятных для нации вопросов.

Hо мы-то с вами знаем, что одиозная загадочность русской души - не миф, а правда. Автору (одному из двоих), считающему себя достаточно свободным от всяческих стереотипов, окончательно открыло на это глаза следующее событие.

Два интеллигентнейших, эрудированных и тонких человека (оба - немецкие профессора-слависты) ехали в машине и беседовали о русской литературе.

Каким-то образом разговор свернул на роман Гончарова "Обломов". Оба профессора с любовью и некоторым воодушевлением начали вспоминать какую-то давнюю книжку, где Илье Ильичу был поставлен компетентный и не подвергаемый сомнению психиатрический диагноз. Далее следовал какой-то термин. Поведение Обломова в точности соответствовало хорошо известным симптомам этой душевной болезни.

Оба профессора были, естественно, правы, но только по-своему. Они забыли о некоем национальном стереотипе или, может быть, культурном контексте.

Hаверное, если бы Обломов был немцем - он был бы душевно больным немцем.

А так...

"Господи, - стереотипно и не вполне политкорректно подумал в этот момент один из авторов, - что вы, немцы, знаете о нашей русской душе?"

Примечание:

1 Все действующие персонажи этой истории выдуманные. И писатель, и нация, и ее свойство. Случайные совпадения случайны, и за них авторы ответственности не несут.

***

Андрей Раковский [email protected] http://www.tuad.nsk.ru/~history (История России)