Илья Кривошеев - Игра в города Страница 4

Была еще Юлия Гай, тоже вокалистка. Странная девочка, черные волосы и бледная, как эмо, косоглазая и очень капризная. Говорила странные вещи. Мне она была не очень симпатична, поэтому я старался ее избегать.

И еще Саша Морин! Да, да, мой сосед Саша. Там какая-то странная бюрократическая путаница получилась, что его не брали сразу в институт. Сказали, что поучись-ка так для вида на первом курсе колледжа, а на следующий год мы тебя переведем сразу на второй курс института. И пришлось Саше немного помучиться с нами, с малышами несмышлеными.

Саксофон

Тимофей Сергеевич был небольшого роста, в очках, дядька с лысой макушкой. Говорил быстро и одухотворенно. Одним словом, был тот еще актер. И жена у него была очень эмоциональная – та еще актриса. Ее я видел только однажды, когда они лично заявились к нам в квартиру забрать деньги. А так, обычно деньги ему передавал Саша. Саше-то мы с Димой и сдавались.

После зимней сессии, когда я бросил колледж, Саша мне рассказал следующее:

– А Бражников мне сразу сказал, что в нашем колледже ты учиться не будешь.

И он, конечно же, был прав.

Но пока я учился, Бражников делал вид, что занимается мной, а я делал вид, что занимаюсь саксофоном. Сначала мне выдали под расписку из институтского склада тенор-саксофон. Он был большой, с половину меня ростом.

– Такой инструмент тебе не подойдет, – говорил Тимофей Сергеевич. – Он великоват для тебя. Тебе нужен альт-саксофон. У меня есть один на примете, тебе его нужно будет купить. За 8000 рублей. Родители дадут тебе эти деньги?

Я позвонил маме, попросил эту сумму, она сказала, что вышлет.

И вот спустя пару недель после первого сентября у меня появился свой личный саксофон. Он лежал в прямоугольном футляре-чехле, таком небольшого объема сундучке с обтяжкой, имитированной под крокодилью кожу, довольно тяжелый, но не тяжелее, чем был сундук казенного тенор-саксофона. Внутри кейса была бархатная обивка темно-лилового цвета, впадина, куда идеально укладывался этот элегантный инструмент, и ячейки для мундштука, лигатуры, тростей, эски и тряпки для чистки инструмента.

Саксофон – сексуальный инструмент. Он даже на слух воспринимается как «секс». А когда пальцы при игре скользят по клавишам всего корпуса этого изгибистого инструмента, кажется, что обнимаешь за хрупкую талию роковую красавицу. Ах, ах, и еще раз ах!

Мой альт-саксофон был не золотым, а серебряным. И я его любил, и как мог, оберегал, и иногда даже гладил. И когда придет время расставаться с ним, я даже немного всплакну втихую, так, чтобы никто не видел.

А еще иногда я в него дудел, выдувал какие мог звуки. Получалось – не очень. На зимнюю сессию я должен был сыграть одну какую-нибудь пьесу. Тимофей Сергеевич дал мне заучить детскую песенку «Жили у бабуси два веселых гуся». Но я даже ее не смог сыграть, с треском провалил. Стыд мне и позор! Я понял, что за такое короткое время мне не осилить игру на саксофоне. И пора мне отсюда сматываться. А нечего зазря тут штаны протирать! В конце концов, жрать хочется, и деньги нужны. Пойду-ка я лучше поработаю.

Но звуки саксофона я все равно люблю по-прежнему. И для меня послушать джаз или босса-нову – за удовольствие. Эта музыка умеет окрылять. И я ее слушал. У Саши был диск Антонио Карлуса Жобима – сборник альбомов различных годов. Потом я купил себе такой же. В минуты радости иль печали я заводил шарманку, и «Девушка из Ипанемы» иль «Корковаду» лечили мою душу. Да и сейчас иногда лечат.

Правда, очень скоро сашин диск пропал, кто-то из приходящих к нам гостей ненароком прихватил его. Многие бы могли подумать, что это я, потому что больше всех этот диск любил слушать я. Но я ответственно могу заявить, что этого не делал. В этой жизни я могу быть кем угодно. Но только не вором!

«Аристократ»

Мне тогда было 16—17 лет. Куда мог устроиться на работу несовершеннолетний молодой человек, да еще в чужом городе, без каких-либо связей? Естественно, только на какую-нибудь низкооплачиваемую подработку. Открываем газету бесплатных объявлений «Презент» и ищем что-нибудь подходящее.

«В пекарский цех требуется помощник пекаря» – вот какое объявление меня зацепило. «Неужели я не способен быть помощником у пекаря?» – подумал я. Тем более, печь дома какую-нибудь Шарлотку мне доводилось, мы все, так или иначе, знакомы с пекарскими процессами.

Я позвонил по указанному телефону, меня пригласили на собеседование и дали шанс поработать пекарем. Так я попал на производство кондитерского цеха торговой марки «Аристократ», довольно известной в Тольятти.

На самом деле «Аристократу» я очень благодарен, потому что именно эта кондитерская открыла для меня собственно сам кондитерский мир. Отдельная благодарность Любовь Федоровне, Наталье Николаевне, тете Лене Самсоновой и тете Жанне – умудренным жизненным опытом женщинам и любящим свое ремесло, которым иногда приходилось меня терпеть.

Кондитерский мир – это особый отдел торгового мира, в котором далеко не все просто и в котором приходится выживать при наличии огромного числа конкурентов.

Торговая марка «Аристократ» в Тольятти, не смотря на все трудности и невзгоды торговли, выживает, за что им – респект!

Квартирники

Квартира, в которой проживают три холостых студента, – идеальное место для веселых вечеринок. И наша квартира стала таким местом. Начиналось все скромно. Постепенно размах их увеличился.

Друзей приглашать начал Дима. Их у него было много. У Саши был свой узкий круг друзей, куда посторонние не допускались. И у меня их не было вовсе соответственно. Такое распределение.

Гитара, пиво и игра в «Тысячу» – неотъемлемые атрибуты наших квартирников. Основными завсегдатаями этих тусовок были я и Дима, по понятным причинам, а Саша нет, тоже по понятным причинам, хотя и не осуждал нас поначалу и иногда сам принимал участие, затем Ксюша и Кирилл, Даша и Коля, а также Рома, Миша, Сансей и Хаттаб. Все, или почти все, музыканты, духовики, студенты колледжа искусств. В таком первоначальном составе эти вечеринки еще можно было терпеть, они мне даже нравились. Но когда начали появляться незнакомые мне лица, не понятно откуда взявшиеся – вот это мне уже стало не нравится.

А началось все с Нового 2007 года, который прошел весело, шумно и грязно. Бывало, утром встанешь на работу, и осторожно переступаешь через пьяные тела, чтобы никого не задавить. Я так скажу, я любил эти вечеринки в компании Димы, Саши, Ксюши и Кирилла, Даши и Коли, но эта любовь быстро закончилась, когда гостеприимством стали злоупотреблять.

К весне 2007 года квартирники закончились. Димин День рожденья положил им конец. Дима был на взводе, у него умер отец в Набережных Челнах, не ладилась учеба на последнем курсе колледжа, не ладилась любовь, все шло к чертям собачьим, и поэтому ему было абсолютно наплевать на многое, так как в груди сверлила боль. Он съехал с квартиры, потому что к этому времени начались финансовые трудности, и нужно было многое решить в своей семье.

Женя

Женя появилась зимой. Заплаканная девочка с длинными волосами в розовой кофточке. Заплаканная, потому что в этот день она порвала с Ромой. Жене было уже 30 лет, и единственное, о чем она мечтала, – поскорее выйти замуж и нарожать детишек. Ведь по сути своей Женя и была мамочкой, и по характеру, и по поведению, и работала она с детьми, и уже пора было заводить своих. Видимо она хотела с Ромой, но с Ромой ничего не вышло.

Женя тоже когда-то закончила ТИИ игрой на флейте, потом психологический факультет ТГУ, и вот сейчас она преподавала музыкальные основы детям в детской музыкальной школе Балакирева в Шлюзовом районе. В этой же школе в духовом оркестре, как приглашенные музыканты, играли и нынешние студенты ТИИ, в том числе Рома и Дима. На этих оркестровых репетициях Женя и познакомилась с Ромой, где у них завязался роман, продлившийся недолго.

После разрыва отношений с Ромой, Дима пригласил заплаканную и эмоционально разбитую Женю к нам домой, на очередной квартирник, чтобы та немного успокоилась и пришла в себя. У нас Жене вроде как действительно полегчало. Потом Женя признавалась мне:

– К тридцати годам я поняла, что моя жизнь зашла в тупик. Мне необходимо было начинать все сначала. Я решила, что, во-первых, должна покинуть родителей, перестать с ними жить, перестать быть «маминой-папиной дочкой», начать самостоятельную жизнь.

На нашем квартирнике Женя познакомилась с Сашей и влюбилась в него. Он тоже начал проявлять к ней знаки внимания. Постепенно их отношения развивались, они начали часто встречаться.

На следующую весну с квартиры съехал и я. Об этом меня никто не просил. Хотя лучше бы попросили. Дело в том, что после того как я бросил ТИИ и поступил в пищевой институт, отношение Саши ко мне резко перевернулось в негативную сторону. Ведь получается, что я в некотором роде предал музыку. А Саша был фанатом музыки. Мое предательство он никак не смог мне простить. Нам просто говорить стало не о чем. И мы не говорили. Мы просто игнорировали друг друга. До поры до времени, пока это не стало мне тягостно выносить.