Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6387 ( № 40 2012) Страница 4

Конечно, выходки под лозунгом "свободы слова и творчества" бывают неприемлемо оскорбительны, да, общество имеет право не только на моральное, но и на правовое осуждение таких "перформансов", как и право даже полицейскими и судебными мерами защищать святыни. Защите подлежат и святыни национальные, общенациональные, государственные - Вечный огонь, флаг, герб нашей Родины. А вот тюремное заключение за оскорбительные деяния - всё-таки перебор.

Полагаю, что, если бы законодатель ограничился лишь установлением наказания за осквернение, поругание или разрушение святынь, это было бы приемлемо. Но в законодательной новелле появилась ещё и статья за оскорбление религиозных чувств. Что такое религиозное чувство? Как измерить его глубину и соответственно глубину его оскорбления? Перспективы очень туманные. Как пристроить к этому закону "защиту от дурака"?

И кто надлежащий истец? Кто возьмёт на себя ответственность в интерпретации: оскорблены чувства или нет? Если просто доверить это самим оскорблённым, то погрязнем в дрязгах и бесконечных разборках. Мало ли что кому показалось оскорблением. Предположим, я - адепт великой потомственной целительницы бабки Дарьи, а соседний поп в проповеди её колдуньей обозвал. И я подаю на этого попа в суд за оскорбление моих религиозных чувств.

Обратный пример. Я священник, у меня БМП - боевая машина попа, а в неё кто-то врезался! Сзади! Я считаю, что моя святыня порушена и осквернена. Я же молюсь, когда веду машину, везу в ней святыни, еду по святым надобностям (требам). Так что и я, и машина моя - тоже святыни. Могу подать в суд.

Проблема надлежащего истца вполне реальна - вспомним, что на недавнем процессе главными экспертами и демонстрантами своих оскорблённых чувств оказались охранники храма Христа Спасителя. Почему именно они?

Уже полгода говорю, что история с расследованием деятельности панк-феминистской группы показала: в нашем праве есть лакуна, а именно: у нас нет законов, регулирующих так называемые hate crimes - преступления ненависти, когда человек чувствует себя оскорблённым не как личность, а как часть общности, с которой он себя кровно отождествляет.

Сейчас такого рода защита появляется, но она создаёт серьёзнейшие проблемы, а в дальнейшем может вылиться в создание государственного аппарата по регулированию религиозных и межрелигиозных отношений. А у меня до сих пор аллергия на советский Совет по делам религий. По этой причине такая перспектива совсем не радует. Всё привычно. Мечты сбываются как кошмар. Но хотели как лучше.

Опрос подготовил

Владимир СУХОМЛИНОВ

Новый Путин?

Новый Путин?

Дайджест

Окончание. Начало на стр.1

ДВЕ ЛИНИИ

Советская периодизация началась с десятилетнего правления леворадикальной ленинской гвардии, которая пустила великую страну на хворост для пожара мировой революции. Следующие семь лет стали переходными: собирание "хозяйственных" камней, разбросанных политическим погромом, сочеталось с продолжавшимся отрицанием российской самобытности и левым креном в интернациональную культуру. Но возраставшая экономическая мощь страны неизбежно должна была войти в противоречие с духовным нигилизмом, тормозившим подъём. Об этом возвестил выстрел Маяковского, действительно талантливейшего поэта, застрявшего в тупиках левацкого искусства. Как в экономике, власть подсказала вектор духовного развития общества: в 1934 году ввели новый курс истории в школе, создали Академию архитектуры, Союз писателей.

Началась Третья Россия.

Она существовала до середины пятидесятых годов, когда иссякла пассионарная энергия красных сотен, чью численность подорвала война. И верный ленинец Хрущёв начал разбазаривать народное достояние (Крым), сносить храмы и хулить русскую старину. В повестку дня вновь встала порочная идея о всемирном торжестве социализма, и СССР втянулся в холодную мировую войну, транжиря ресурсы на поддержку так называемых прогрессивных режимов, по сути, реанимируя фанатичный замысел о большевистском мессианстве.

Место красных сотен заняло мещанство, о котором Горький писал: "Этот класс состоит из людей, лишённых стойкой формы, аморфных, легко принимающих любую форму[?] Вчера - социалист, сегодня - фашист, только бы сытно жрать и безответственно командовать". Нетрудно понять, что это были именно те образованцы, о которых сокрушался Солженицын.

Возникшая при Хрущёве система изначально была неустойчива. Политически её основой считали КПСС, выполнявшую государственные функции. Но для осмысления причин третьей гражданской войны, её последствий и вообще русского исторического пути полезно отвлечься от политизированных оценок. На деле КПСС была лишь оболочкой для аморфной мещанской массы, доминировавшей в СССР в послесталинскую эпоху. Эта оболочка, плоть от плоти мещанская, удерживая внутри себя то, что называли советским обществом, принимала разные формы - в зависимости от настроений образованщины, всё сильнее кренившейся к сытому Западу, в соревнование с которым ввязался Хрущёв. Когда крен стал критическим, оболочка лопнула, в годы перестройки существуя лишь формально. Из неё вывалились разнородные элементы общества, вступившие в борьбу за доминирование. Вопрос о собственности, якобы главный, был просто использован как казус белли - повод к войне. Если бы победили политические левые, страна тоже пошла бы к рынку. Но - по китайскому пути.

Дальнейшие события с поразительной буквальностью, побуждающей поднять глаза к небу, воспроизводили то, что происходило после революции 17-го года. Десятилетие 1990-х стало периодом безраздельной власти праворадикальных необольшевиков и леваков от искусства, стремившихся задушить православную церковь разнузданной сектантской свободой. (Всем памятна отчаянная борьба вокруг закона, ограничившего сектантство.) Следующие семь лет, вплоть до мирового финансового кризиса, тоже оказались переходными, причём по знакомой схеме: собирание "хозяйственных" камней, раскиданных необольшевиками, растворявшими Россию в "общечеловеческих ценностях", сочеталось с пренебрежением к ценностям национальной культуры, нарастанием пропаганды безнравственности, дурных вкусов.

Между тем в 2008-м Россия подошла к переломному рубежу - президентским выборам, к неизбежной смене "царя". И вопрос: "Что дальше?" - встал во весь рост.

Отвечая на него сегодня постфактум, надо учесть, что в национальной, деполитизированной системе координат историческое движение России идёт по двум как бы автономным линиям. Одна из них обозначилась чётко: Ленин - Хрущёв - Ельцин. Все три периода имеют схожие черты и характерны умалением национальных российских традиций, оскудением духовной жизни, небрежением к коренным интересам России, попытками её "интернационализации" и, как следствие, быстрым или отложенным (Хрущёв) экономическим упадком. Героями дня становились интернационалисты или общечеловеки, что одно и то же, в культурном отношении оторванные от народа (нападки Хрущёва на абстракционистов и разгон "бульдозерной выставки" сделали героями дня именно представителей левого искусства).

Другая линия включает периоды, когда во главу угла ставили российские интересы, опирались на систему национальных моральных и культурных ценностей, уважали русскую старину, не отказываясь от лучших европейских веяний. В такие времена резко возрастала державная мощь, а образцом для подражания становились "русские европейцы" - московские люди (кстати, многих национальностей и географически к Москве не привязанные) допетровского склада, сохранившие верность корням, но готовые воспринимать и творчески обогащать современные мировые достижения. Эта линия ведёт от Александра III к Сталину.

По какой траектории исторического движения пошла Россия после президентских выборов 2008 года?

Вспоминая тот предвыборный цикл, необходимо заметить, что первоначально подавляющее большинство народа предпочло самый простой и ясный вариант: надо изменить Конституцию и оставить Путина на третий срок. Ошибочно считать, будто эта точка зрения коренилась в каких-либо "угождениях начальству", подхалимаже чиновничества и прочих сугубо тактических обстоятельствах. Если не умом, то, как говорится, нутром все понимали: страна в очередной раз подошла к исторической развилке, и не хотели перемен. Отказ Путина баллотироваться на третий срок привёл к тому, что общество, власть и народ оказались в психологическом тупике.