Газета Завтра - Газета Завтра 775 (39 2008) Страница 4

Если открыть на сайте Росстата таблицу "Основные показатели здравоохранения", то вылезет вполне советского типажа ерунда вроде количества врачей или доступного количества посещений в поликлиниках. Между тем, реальным результатом работы системы здравоохранения является не число койкомест, а реальное укрощение болезней — и вот тут-то всё обстоит весьма печально. Уровни заболеваемости по ключевым группам болезней выросли с 2000 по 2006 годы (более свежих данных пока нет) на 18-56%, причём круче и монотоннее других растут болезни системы кровообращения (т.е. сердечно-сосудистые), которые в наибольшей степени определяются стереотипами образа жизни, а также социальной и природной средой — иначе говоря, ровно теми сферами, на которые государство может и должно прямо влиять. Но ещё хуже обстоят дела в сфере детской заболеваемости — тут за 2000-2006 гг. рост по всем направлениям просто катастрофический. При этом государство проводит в системе здравоохранения какие-то истерические реформы — например, резко поднимает зарплаты одним категориям работающих там и оставляет их прежними у других, после чего приходится срочно решать, как исправить "неожиданные" последствия. Наконец, вся система обеспечения бесплатными лекарствами весьма коррумпирована и в содержательной своей части представляет собой сущее издевательство над стариками и инвалидами. Таким образом, российское народонаселение становится всё более больным — "отличное" подспорье в условиях грядущего кризиса, когда конкуренция на рынке труда изрядно вырастет, так что многим людям придётся и на работе, и в поисках оной вести себя весьма энергично.

Перейдём теперь к социальной сфере. Как уже отмечалось выше, ключевой момент тут — это трансферты, и прежде всего пенсии. Казалось бы, золотой дождь нефтедолларов пролился на казну — однако на положении пенсионеров это никак не отразилось: согласно официальным данным Росстата, отношение средней пенсии к прожиточному минимуму пенсионера после кризисного провала 1999-2000 гг. вернулась к уровню середины 90-х, но не выше. Только вдумайтесь в этот факт: средняя (не минимальная, а средняя!) пенсия в стране, экспортирующей сырьё, на пике цен этого самого сырья всего лишь равняется прожиточному минимуму пенсионера — даже не говоря о крайне негативном влиянии на совокупный спрос (пенсионеров в России свыше четверти населения), это просто стыд и позор власти! О том, что это не пустые слова, свидетельствует то обстоятельство, что частный бизнес вполне почувствовал взлёт экспортных доходов — зарплаты росли быстрее инфляции; а вот власти пожалели денег на пенсионеров — поэтому отношение средней пенсии к средней зарплате в течение всех 2000-х годов непрерывно снижается, в целом упав с 31% до 23%, что уже почти вдвое ниже, чем значение середины 1990-х (около 40%). Небезынтересно отметить, что расходы Пенсионного фонда в 2006 году составили 5,6% ВВП, тогда как за 10 лет до того они равнялись 6,0% — при этом, однако, в Пенсионном фонде постоянный дефицит, а пенсионная реформа была с треском провалена. Однако и вне трансфертов социальная политика государства ниже всякой критики — несмотря на широко разрекламированные повышения минимальных зарплат и окладов бюджетников, в реальности "децильный коэффициент" или "коэффициент фондов" (отношение доходов 10% самых богатых к доходам 10% самых бедных): с 2000 по 2007 год вырос с 13,9 до 16,8. Но зато в списке Форбса за 2007 год присутствует аж 53 долларовых миллиардера из РФ — есть чем гордиться!

Инфраструктура транспорта и связи — ещё одна важная тема, регулярно порождающая непонимание у многих людей: причиной тому являются особенно многочисленные примеры официозной похвальбы. Например, все слышали про отлично обустроенные федеральные трассы "Дон" или "Амур" — однако с точки зрения тех смыслов, о которых написано выше, куда большую значимость имеют те дороги, что соединяют различные города в провинции: областные центры между собой, районные центры с областными и т.п. А вот тут дела обстоят весьма печально — в начале 2000-х годов рост сменился инерционной стагнацией, за которой, с 2005 года, последовало снижение. На самом деле всё ещё печальнее, поскольку "дорога с твёрдым покрытием" — это лишь официальная формула, за которой скрывается примерно 50% гравийных и щебёночных дорог (тут небезынтересно отметить, что замечание об этом обстоятельстве содержалось в официальной сводке Росстата ещё год назад — но из новых материалов оно уже исчезло). Ну и, наконец, того, что можно назвать приличной дорогой: шире 7 метров и с покрытием, допускающим движение со скоростями свыше 100 км/ч, — в России меньше, чем даже в любой из соседних скандинавских стран. Таким образом, можно констатировать, что важнейшая для обеспечения связности страны дорожная инфраструктура, и без того чрезвычайно слабая, в XXI веке ещё и стала активно деградировать.

Проблема, однако, не только в том, что хороших дорог мало — в случае кризиса даже по ним, возможно, некому и не на чем будет ездить. Перевозки пассажиров, худо-бедно державшиеся до начала текущего столетия, затем стали резко валиться, и к нынешнему моменту в среднем уполовинились по сравнению с уровнем 2000 года. Интересно, кстати, что публика в основном воспринимает этот факт спокойно: мол, понятно — ведь за это же время в разы выросло количество автомобилей у людей. Однако это фантом: согласно статистике Росстата, в реальности в 2000 году личной машиной владело 27% домохозяйств, а к 2006 году (более свежих данных нет) эта доля выросла лишь до 35%. Это означает, что из каждых 100 домохозяйств в 2000 году в общественном транспорте нуждалось 73, а в 2006 — 65; таким образом, спрос снизился всего на 16%, тогда как перевозки — на 42% (включая сюда и частные автобусы). В очень похожей пропорции менялось и число доступных к использованию транспортных средств: в целом в 2000-2006 годах оно снизилось на 28,5%, т.е. в 1.4 раза. Это означает, что во время кризиса страдающим от него людям не удастся так просто пересесть обратно на общественный транспорт — его просто нет в наличии.

Нечто похожее имеет место и в жилищной сфере. Объективное состояние систем подачи горячей воды, отопления и канализации, а также электрических сетей проконтролировать практически невозможно — весь сектор ЖКХ до крайности закрыт и коррумпирован. О состоянии жилищного фонда кое-какой намёк на реальность можно отыскать в официальных данных Росстата, согласно которым с 2000 по 2006 годы удельный вес ветхого и аварийного жилья вырос на треть с 2,4% до 3,2% — это несмотря на все фанфары по поводу бурного роста строительной активности в последние годы. Что же касается доступности жилья, тут дела обстояли невесело всегда — но национальный проект "Доступное жильё" довёл их до фантасмагорического состояния: в середине 2008 года индекс доступности жилья (отношение медианной цены единицы жилья к медианному доходу домохозяйства) достиг 9,4 для вторичного рынка и 11,2 для первичного — это означает, что Россия в среднем(!) уже почти достигла уровней Санта-Моники и Санта-Барбары, на очереди Вест Холливуд и Беверли Хиллс; Нью-Йорк с Лос-Анджелесом и даже Силиконовая долина уже отстали. Для сравнения приведу рекордные уровни означенного индекса в самых проблемных районах Запада — после достижения этих уровней там начался кризис рынка недвижимости: Лос-Анджелес — 11,.5, Сан-Франциско — 10,8, Сан-Диего — 10,0, Силиконовая долина — 9,3, Южная Англия — 8,9, Сидней — 8,6, Ванкувер — 8,4, Лондон — 7,7, Перт — 7,6, Мельбурн — 7,3, Майами — 7,1. Но это рекордные высоты — а средние по странам значения (выше-то приведены именно средние для России показатели!) составляли 6,3 по Австралии и Новой Зеландии, 5,5 по Великобритании, 4,7 по Ирландии, 3,6 по США и 3,1 по Канаде. В целом же считается, что хороший уровень индекса доступности жилья ниже 3,0; а если он выше 5,0, то жильё считается "чрезвычайно недоступным" — между тем, как отмечалось выше, в России средний показатель вдвое выше этих 5,0; остаётся добавить, что все вышеприведённые числа по городам и странам англосаксонского мира даны по материалам Четвёртого ежегодного международного обзора доступности жилья от Demographia (Wendell Cox Consultancy).

Не буду специально останавливаться на состоянии дел в финансовой системе и малом бизнесе — это отдельная и специальная тема. Отмечу лишь то, что устойчивость отечественных банков чрезвычайно низка, а уровень развития малого и среднего бизнеса недопустимо низок.

Так что же мы нажили за годы нефтедолларового процветания? Национальная безопасность не улучшается, здоровье людей продолжает ухудшаться, социальная система остаётся беспомощной, неравенство усиливается, дорожная инфраструктура активно деградирует, общественный транспорт исчезает, доступность жилья стремительно снижается, местный бизнес, по сути, отсутствует напрочь. Весьма характерно, что, согласно данным ООН, несмотря на резкий рост формального ВВП, Россия с 1995 по 2005 годы отползла в сводной таблице комплексного Индекса человеческого развития (Human development index) с 50-го на 67-е место в мире, где сегодня и пребывает — аккурат между Албанией и Боснией.