Харуки Мураками - Подземка Страница 40

Нельзя сказать, что в Европе теракты вещь обыденная, но происходят достаточно часто. Однако в Японии такого до сих пор не было. Проживая во Франции, я остро ощущал, насколько Япония страна безопасная. Причем не только я. Миру в нашей стране завидовали. Но не успел я вернуться, как произошел инцидент. Массовый террор с применением химического оружия — для меня это стало двойным шоком. Ради чего, думал я. Например, организация ЭТА[64]. Способы они тоже не выбирают, но если подумать о преследуемой ими цели, с их же точки зрения, то кое-что можно понять. Однако нынешняя ситуация — сверх всякого понимания. У меня, к счастью, обошлось без осложнений, но что касается лишившихся жизни и страдающих от осложнений — каково им? Куда им девать свою злость? Конечно, мертвым разницы нет, но каким способом умирать — не все равно.

Нынешний инцидент следует внимательно рассмотреть со всех сторон. Лично я прощать этих подонков не собираюсь. Однако Япония — страна закона, поэтому хотелось, чтобы в этом случае полемика ясно очерчивала уровень ответственности. Думаю, нужно очень осторожно продумать, как они искупят свою вину за содеянное, как определить меру искупления. Промывка мозгов — до сих пор беспрецедентный случай. И нужно создать надлежащий прецедент. В дальнейшем на этот случай будут ссылаться в судебной практике. Кроме того, в целях предотвращения подобных событий государство должно провести референдум о мерах контроля, выработать план мероприятий.

Предыдущее поколение создало богатую и мирную страну Японию, мы должны ее защитить и передать нашим потомкам. С позиции пережитого инцидента я глубоко уверен в этом. Нынешней Японии необходимо стремиться к широте души. Если мы будет продолжать стремиться только к вещам, у нас нет будущего.

С этой точки зрения, вы оптимист или пессимист в отношении будущего Японии?

Скорее пессимист.

После инцидента я думаю еще вот что. Мне исполнилось сорок. До сих пор я жил как попало, но в дальнейшем нужно себя контролировать. Глубже задумываться о своей жизни. Подобный страх я ощутил впервые. Всю жизнь занимался военным делом, но настоящий страх, к счастью, видимо, так еще и не испытал.

Я обнял девушку и, спотыкаясь, поспешил к выходу.

Майкл — известный во всем мире наездник из Ирландии. Он принимал участие во множестве скачек, часто побеждал. Сейчас вышел на пенсию и по приглашению Японской центральной ассоциации скачек на лошадях преподает в расположенной в префектуре Тиба школе скачек молодым наездникам правила профессиональной верховой езды.

Родился в городке Дандлоу в пригороде Дублина. У него там свой дом. Имеет трех сыновей и двух дочерей. Все они состоят в браке и живут в пределах десяти миль от дома отца. Семья у них очень дружная. Сам Майкл считает свой дом неким подобием штаба. Дважды дедушка.

Щупловатый, но здоровый и веселый. Очень любознателен, любит общение и беседы с людьми. Япония ему нравится. Счастливо прожил здесь без каких-либо особых жалоб. Единственное, чего ему не хватает вдали от родины, — это общения. Он живет достаточно далеко от крупных городов, а людей, понимающих по-английски, в округе мало. Скучновато.

Работая над этой книгой, я впервые узнал о существовании подобной школы, и был приятно удивлен ее прекрасным оборудованием. Особенно великолепны скаковые дорожки. Думаю, Майклу очень приятно передавать свой опыт способным молодым наездникам в таком отличном заведении. Полезная практика. Когда он заговаривает о своих учениках, у него на лице непременно сияет улыбка.

Это интервью бралось на английском языке. Затем мы прослушали ленту и обнаружили только одно плохо слышимое место. Майкл рассказывал о происшествии внутри вагона. Все остальные части интервью наговорены чисто и понятно, однако едва речь зашла о самом происшествии, как речь Майкла стала быстрой и трудноразличимой, усилился ирландский акцент. В некоторых местах он как бы проглатывает фразы, не договаривая их до конца. Сколько ни слушай, в нескольких местах разобрать, что он говорит, было невозможно. Чтобы восполнить пробелы, пришлось обратиться за помощью к одному моему знакомому англичанину, воспитанному в Ирландии.

Наверняка этот инцидент оказался для Майкла потрясением, и он до сих пор не отошел полностью — невзирая на то, осознает он это сам или нет, — от психического шока.

Для ущерба от подобного инцидента нет разницы, кто жертва — японец или иностранец. Но нельзя не посочувствовать Майклу, оказавшемуся вовлеченным в такое жестокое событие на чужой и не всегда ему понятной земле. При том, что он не злится, не жалуется вслух.

Спустя несколько недель после этого интервью Майкл завершил работу в школе и вернулся на родину в Ирландию.

В Японии я уже четыре года. Долго, скучаю по семье. Грустно, когда их нет рядом. Но два раза в год я беру отпуск и езжу домой. Жена обязательно раз в год приезжает в Японию. Выходит, у меня трижды в год медовый месяц (смеется). Тоже неплохо.

На родине я тридцать лет был наездником. Первый раз сел на лошадь в четырнадцать. Затем шесть с половиной лет учился. Обычно учеба в этой школе длится пять лет, но наставник сказал мне: у тебя хорошие результаты, ты молодой, перспективный, оставайся еще некоторое время и занимайся всерьез. Вот так я прошел продленный курс обучения. И это лишь пошло мне на пользу. Я получил прекрасную профессиональную подготовку.

В то время таких превосходных школ больше не было нигде. Нас поселили в какой-то конюшне, вначале заставляли выполнять грязную работу, убирать навоз, прибираться в конюшне… делать то, делать сё… не давали нам продыху, пока мы не падали с ног. Но постепенно начали подпускать к лошадям. В нашей конюшне было несколько выдающихся наездников, у которых мы набирались ума-опыта. Денег ученикам никаких не платят. Работаешь за так. Ну и за харчи. Жизнь — тяжелая, денег нет. Лишь выдают самое необходимое для жизни. Рубашек всего две. Сейчас такого нет, но раньше говорили: если хочешь стать наездником, должен начать жизнь с ее самого дна.

Почему вы захотели стать наездником?

Недалеко от нашего дома был ипподром. Мы часто бегали туда играть. Мне понравилось, я влюбился в профессию жокея. В Ирландии скачки очень популярны. Количество ипподромов из расчета на душу населения в стране больше, чем где-либо еще в мире. Ирландия — страна маленькая, но ипподромов в ней очень много.

Еще учеником я выиграл несколько важных скачек, а когда исполнилось двадцать, стал профессиональным жокеем. Хорошо помню свою первую победу. В 1949 году мне было семнадцать. То были скачки лошадей-трехлеток по средам. Вообще-то смешная история.

Среди четырех учеников нашей конюшни я был самым младшим и самым мелким по ранжиру. Меня ни во что не ставили и относились ко мне с пренебрежением. Поэтому даже представить себе не мог, что меня выставят на ту скачку. Состязания были важные. Но в тот день, в среду, с утра я, как всегда, убирал навоз. Вдруг ко мне подходит тренер и, не дав мне слова сказать, говорит: эй, сегодня будешь участвовать в скачках, так что готовься. Меня словно окатили ушатом холодной воды. Я ошалело открыл рот. Слов нет. «По… почему я?» — спрашиваю наконец. — «Потому что — делай, что говорят», — прикрикнул он. Они же ничего не объясняют. Только приказывают. У меня поджилки затряслись. Другие ученики поблизости обалдели. Сбились в угол и давай судачить: почему именно этот шкет?

Но я в той скачке победил. Этот шкет взял и оставил всех с носом. Хоп! Как в сказке. Я этого не забуду до самой смерти. Давно это было, но я отчетливо помню, будто случилось вчера. Прямо чудо какое-то!

Слушая ваш рассказ, начинаешь понимать, что вы обладали талантом. Что самое важное в этом деле?

Способность поддерживать контакт с лошадью. Это самый главный талант любого наездника. В большинстве случаев — талант прирожденный. Объяснить на словах, что нужно делать, очень трудно.

Я не устаю повторять молодым японским жокеям: как можно чаще обращайтесь к лошади. Хотя на самом деле таких людей немного. Особенно в японских наездниках видна тенденция агрессии к животному. Как правило, они стараются подействовать на лошадь силой. Мне нравятся ученики местной школы, они прекрасные ученики. Но нельзя отрицать все равно — такая тенденция есть.

Конечно, лошадь можно заставить скакать силой. Чтобы избежать жестокого обращения, животное может выложиться полностью. Например, когда спасается от огня, спасается изо всех сил от чего-нибудь негативного.

Но я считаю, что, наоборот, — от лошади больше толку, если ее уговаривать, брать справедливостью. Стать приятелем лошади, ее другом, объединять силы для общего дела. Слиться с ней в единую команду. Думаю, это самое главное.