Лев Шильник - Разумное животное. Пикник маргиналов на обочине эволюции Страница 40

Одним словом, ситуация сложилась аховая — куда ни кинь, всюду клин.

Чепалыга резюмирует:

«Поставим себя на место древнего человека: живешь на приморской равнине — тебя затапливает, уходишь в речную долину — тебя тоже затапливает, уходишь на склоны, на водораздел — и там тебя затапливает. Деваться некуда, и в памяти может создаться и сохраниться впечатление о Всемирном Потопе. Хотя вся поверхность земли залита не была, но все четыре ландшафтных подразделения подвергались очень сильному обводнению».

Какая из версий всемирного потопа — черноморская или хвалынская — в конце концов восторжествует, покажет ближайшее будущее, ибо археологические находки множатся сегодня, как грибы после дождя.

Итак, примерно в VIII тысячелетии до новой эры время «переломилось». Эпоха вдруг развалилась надвое, и оставшиеся по ту сторону были вынуждены доживать свой век кое-как. Совсем по другому поводу об этом замечательно написал Юрий Тынянов:

«На очень холодной площади в декабре месяце тысяча восемьсот двадцать пятого года перестали существовать люди двадцатых годов с их прыгающей походкой. Время вдруг переломилось; раздался хруст костей у Михайловского манежа — восставшие бежали по телам товарищей — это пытали время, был "большой застенок" (так говорили в эпоху Петра).

Лица удивительной немоты появились сразу, тут же на площади, лица, тянущиеся лосинами щек, готовые лопнуть жилами. Жилы были жандармскими кантами северной небесной голубизны, и остзейская немота Бенкендорфа стала небом Петербурга».

Около 10 тысяч лет назад люди начали возделывать съедобные растения. Дожди проливались обильно и регулярно, и вчерашние охотники не успевали собирать урожай — ячмень, чечевицу, горох. А виноград с яблоками и грушами, гранаты и инжир росли сами собой. Люди научились строить глинобитные дома, в хлевах захрюкали поросята, а на полях заколосились злаки. Уже родилось гончарное ремесло, но пройдет по крайней мере еще 2 тысячи лет, прежде чем гончарный круг станет обычным приспособлением для выделки керамической посуды. В VIII тысячелетии до новой эры на Ближнем Востоке уже существует город Иерихон, где проживает не меньше 3 тысяч человек. В Малой Азии обнаружены не менее древние земледельческие поселения, самое знаменитое из них — городище Чатал-Гуюк. Когда ледник окончательно растаял, люди начали постепенно переходить от охоты и собирательства к земледелию и скотоводству.

В 2004 году в библейских местах, на юго-западном берегу Генисаретского озера, израильские и американские археологи нашли остатки древнего поселения, надежно законсервированные в толстом слое ила. «Улов» превзошел все ожидания: на свет божий были извлечены украшения из бисера, каменные орудия, гравированные кости газели и даже травяной матрас. Но больше всего ученых заинтересовали следы растений — зерна пшеницы и ячменя, малина, фиги, миндаль. Все находки замечательно сохранились, потому что мощные иловые отложения не позволяли воздуху проникнуть вглубь. Поселение назвали Ohalo. Совершенной сенсацией стала датировка находок: оказывается, уже около 23 тысяч лет назад люди начали понемногу заниматься земледелием, а меню жителей поселка состояло в основном из растительно-зерновой пищи. Они поджаривали зерна дикой пшеницы и ячменя, толкли их в ступе и выпекали лепешки или готовили кашу. Зерновая диета дополнялась желудями, фисташками, дикими оливками и виноградом. Всего было найдено и идентифицировано около 100 тысяч образцов съедобных растений.

Расцвет поселения совпадает с пиком похолодания последней ледниковой эпохи. В Палестине в ту пору стоял суровый сухой климат, и только на берегу Генисаретского озера неведомо как возник благословенный оазис, своего рода палеолитический Эдем. Правда, ученые и раньше поговаривали вполголоса о нетипичных пищевых пристрастиях обитателей этого региона, но все это было теоретизированием на пустом месте, поскольку найти остатки растительной пищи — задача непростая. Так что поселок Ohalo стал в этом смысле настоящим подарком судьбы. Теперь мы вынуждены признать, что задолго до начала неолитической революции отдельные популяции Homo sapiens почти полностью отказались от мяса и перешли на растительную диету.

ИЗ ГЛУБИН

Латинское выражение de profundis в переводе означает «из глубин». Оно как нельзя лучше отвечает содержанию этой главы, ибо речь в ней пойдет о врожденных программах поведения, доставшихся человеку в наследство от его животных предков. Любое животное, уровень организации которого превышает некоторую критическую величину, появляется на свет с богатым набором тонких и сложных программ, позволяющих ему оптимально взаимодействовать со средой обитания и другими представителями своего вида. Такие врожденные поведенческие программы называют еще инстинктами, и человек ничуть ими не беднее, чем любое другое животное. Правда, в обиходе слово «инстинкт» часто употребляется как синоним всего дурного, низменного в человеке и противопоставляется разуму, но в биологических науках оно имеет совсем другое значение. Мне уже приходилось писать, что сталкивать лбами инстинкт и разум — занятие не только неплодотворное, но и бессмысленное, ибо рассудочная деятельность не рождается вдруг, подобно Афине из головы Зевса, а формируется на основе врожденных программ поведения, опираясь на них, как на фундамент. Разум ни в коем случае не противостоит инстинкту, а всегда с ним сотрудничает.

Изучением поведения животных занимается этология — сравнительно молодая научная дисциплина, возникшая в 30-е годы прошлого века главным образом благодаря работам австрийского зоолога Конрада Лоренца и голландского зоопсихолога Николаса Тинбергена (1907–1988); в 1979 году оба (вместе с К. Фришем) стали лауреатами Нобелевской премии. Этология (от греч. ethos — «обычай, характер, нрав») — наука о повадках животных. Сущность этологического подхода состоит в детальном сравнительном описании инстинктивных действий, выяснении их приспособительного значения, в определении роли врожденных и приобретенных компонентов при формировании целостного поведения для поддержания структуры сообщества и эволюции вида. Основным методом этологов стало наблюдение и тщательное описание поведения животного в естественной для него среде обитания.

Человек унаследовал великое множество врожденных поведенческих программ, которые не только не успели разрушиться в процессе социогенеза, но, более того, не исчезнут никогда, ибо рассудок не может исправно функционировать без опоры на инстинкт. Поэтому изучение поведения животных не только убедительно свидетельствует о нашем с ними генетическом родстве и общности происхождения, но и позволяет проследить интересные аналогии в поведении разных видов позвоночных и человека. Кроме того, подобное сопоставление часто помогает выявить истинные побудительные мотивы многих наших поступков. Оказывается, что они лежат отнюдь не в области разума, а подпитываются инстинктивной программой. К числу таких наследственно обусловленных форм поведения относится, например, агрессивность, присущая всем без исключения высшим животным. А человек в этом длинном ряду занимает едва ли не самое почетное первое место, поскольку чрезвычайно агрессивен по своей природе, что бы ни говорили по этому поводу гуманитарии, нередко рассматривающие агрессивность как банальную реакцию на внешний стимул и полагающие: если даже имеет поведение животных и человека отдельные врожденные элементы, оно все равно может быть радикально изменено обучением. К сожалению, в реальности все обстоит с точностью до наоборот: агрессия спонтанна и с большим трудом поддается коррекции. Это убедительно показал еще Конрад Лоренц, совершенно справедливо написавший более 50 лет назад: «Есть веские основания считать внутривидовую агрессию наиболее серьезной опасностью, какая грозит человечеству в современных условиях культурно-исторического и технического развития». Так что утверждение великого гуманиста Жан-Жака Руссо, что человек по своей природе добр, имеет сегодня сугубо исторический интерес, хотя многие романтики продолжают разделять эту точку зрения.

Обычно под агрессией принято понимать нападение, причем, как правило, несправедливое. Даже словари трактуют это понятие весьма однобоко — как незаконное, с точки зрения международного права, применение силы одним государством против другого. Этология вкладывает в этот термин принципиально иной смысл и далеко не всякое нападение рассматривает как агрессию. В естественных условиях одни виды неизбежно нападают на другие, но этолог назовет агрессивным только эмоционально окрашенное поведение, сопровождающееся злобой, страхом и ненавистью. А вот этически оно, наоборот, совершенно нейтрально и не несет в себе негатива или позитива. С точки зрения этолога, говорить о справедливой или несправедливой агрессии — полнейшая бессмыслица.