Александр Беззубцев-Кондаков - Надо ли России бояться Китая? Страница 40

Но, Думается, одно из главных различий между Путиным и Дэн Сяопином состоит в том, что если китайский руководитель провел реформу социализма, приблизив его к законам современной рыночной экономики, то Владимир Путин вынужден был действовать в противоположном направлении — он вывел страну из стихии неуправляемого рынка и криминализированного бизнеса, усилил роль государства в экономической жизни общества, обеспечив тем самым относительную законность и правопорядок.

Перед Дэн Сяопином никогда не стояла задача консолидации общества и укрепления авторитета государственной власти, а ведь именно с острейшей необходимостью решения этих задач столкнулся Владимир Путин, заняв пост президента России.

В целом сравнение политических стратегий Дэн Сяопина и Путина открывает гораздо больше различий, чем сходств. Однако как среди сторонников Путина, так и среди его принципиальных оппонентов очень часто звучат размышления о «китайской модели», якобы реализуемой Путиным.

Сегодня нужно признать, что китайский путь для России — абсолютная утопия, которая, однако, очень нравится тем, кто хотел бы жить «немного» в социализме, а «немного» в капитализме. Но, как говорится в старом анекдоте, трудно сохранить девственность, работая в публичном доме. В конце прошлого века много шума наделала книга Андрея Паршева «Почему Россия не Америка», внятно объяснившая неприменимость американских рецептов экономического благополучия для России. Сейчас впору писать подобный же труд, но уже под названием «Почему Россия не Китай».

Известный российский дипломат, бывший посол Советского Союза в Китае Владимир Павлович Федотов осторожно напомнил соотечественникам, что при всех значительных плюсах «„социализм с китайской спецификой" нельзя рассматривать как панацею от всех бед, тем более что его содержание меняется с течением времени»[67]. «Китайская модель» для экономики России столь же неприменима, как европейская или латиноамериканская. На протяжении 20 лет в нашей стране столь настойчиво и недальновидно внедряются европейские стандарты жизни, что невольно возникает стремление найти им какую-либо альтернативу, и неудивительно, что в первую очередь 9 качестве такой альтернативы хочется предложить китайскую. Очевидно, что поиск мудрых решений за рубежом — это в первую очередь проявление российского кризиса идентичности, мы самостоятельно не можем определить, к каким целям следует стремиться, мы разрываемся между «прекрасным» социализмом, который потеряли, и «диким» капитализмом, который продолжаем строить… Однако позитивная для России часть китайского опыта реформирования — это, пожалуй, только лишь те осторожность и постепенность, с которой руководство Китая во главе с Дэн Сяопином подошло к видоизменению своей политико-экономической системы. Действительно, Китай не знал ельцинско-гайдаровской «шоковой терапии», и это создает иллюзию предпочтительности китайского сценария реформ для России. Но ведь Китай не находился в таком глубочайшем политическом кризисе, как Советский Союз в 1990-е Годы, у него были возможности идти по пути постепенных реформ, а у СССР к моменту начала реформ таких возможностей уже не оказалось — государство пошатнулось и тонуло в пучине вооруженных конфликтов.

Сторонникам «китайского пути» для России следует прежде всего помнить, что, несмотря на впечатляющие экономические достижений, о которых мы говорили выше, и успехи в покорении зарубежных рынков, большинство населения Китая (а это сотни миллионов людей, живущих за пределами мегаполисов) все еще продолжают жить в нищете, и когда плоды «экономического чуда» созреют в беднейших аграрных регионах страны — пока неизвестно.

Рассуждая о «китайском экономическом чуде», следует помнить, что в XXI век Китай вошел все еще крестьянской страной. А крестьянин не создает высоких технологий, не покупает дорогих автомобилей, не проводит отпуск на европейских курортах, даже не умеет пользоваться Интернетом… Похож ли он на гражданина страны, переживающей момент «экономического чуда»?.. Пожалуй, нет.

Нельзя судить о Китае по крупным городам — Пекину, Шанхаю, Шэньчжэню, Гуанчжоу, которые можно назвать, используя расхожее отечественное выражение, «потемкинскими деревнями» китайской экономики. Это всего лишь яркие «витрины». Здесь люди достигли того уровня жизни, который именуется «сяо кан» — то есть безбедное существование. Следует принять к сведению весьма верное наблюдение побывавшего в Китае российского профессора Вячеслава Семеновича Кузнецова, который заметил, что в Поднебесной «человека неазиатской наружности зачастую встречают как весьма состоятельную персону»[68]. Это прежде всего говорит о том, что у большинства населения страны сформирован «комплекс нищеты». Жителям китайских провинций далеко до уровня «сяо кан». Крестьянский труд становится все более убыточным и низкоэффективным, и уже не менее 35% земель Китая находятся под угрозой «опустынивания». Признанный специалист в области российско-китайских отношений Юрий Галенович отмечает: «Немало крестьян, обитающих на берегах озера Дунтинху, в провинции Хубэй и Хунань, на землях, которые считаются житницей Китая, уже бросили свои дома и отправились куда глаза глядят, будучи вынуждены заниматься чем угодно, только не обрабатывать землю; по этой причине земли здесь оказались заброшенными»[69].

Так что в борьбе с бедностью, которую с переменным успехом ведет сегодня правительство России, опыт Китая вряд ли пригодится…

У Китая свои проблемы, а у России — свои.

У Китая — собственная «Чечня», и не одна

В Китае, как ты знаешь, и сам император и все его подданные — китайцы.

Ганс Христиан Андерсен

Будущее Китая — гражданская война?

Китайское «экономическое чудо» — свершившийся факт. Но цена, которую Китай платит за эти «чудеса», очень часто замалчивается. Тем не менее нужно признать, что эти успехи достигнуты изнурительным трудом миллионов людей, чей труд оплачивается совершенно по-нищенски, причем при отсутствии социальных гарантий и крайне неразвитом законодательстве в сфере охраны труда и здоровья. Общенациональной пенсионной системы в Китае до сих пор нет, хотя и предпринимаются неуверенные попытки ее создания. Большинство китайцев в старости могут рассчитывать только на помощь своих детей. Россияне сегодня могут как угодно ругать отечественную пенсионную систему, но при этом надо понимать, что у нас она, к счастью, не разрушена — чему может позавидовать каждый китаец.

Таким образом, Китай никак нельзя назвать обществом социальной справедливости, и во внутренней политике Поднебесной по сей день нет заметных тенденций к ее построению, скорее очевидно, что на алтарь экономического роста государство готово положить благополучие своих граждан. Как ни странно, в социалистическом Китае сегодня происходят вещи, которые были характерны только лишь для «дикого капитализма», а именно нещадная эксплуатация людского труда. «Значительное количество исследователей считают, что средняя заработная плата в китайской экономике куда ниже доллара за час, — пишет Питер Наварра — но во многих странах мира этот показатель отстает даже от китайского: Доминиканская республика и Никарагуа в Латинской Америке, Бангладеш и Пакистан на Индийском субконтиненте, Камбоджа, Бирма и Вьетнам в Юго-Восточной Азии. Однако, несмотря на сопоставимо низкий уровень зарплат и столь же ужасные условия труда, ни одна из перечисленных стран не в состоянии конкурировать с Китаем. Одной из главных причин этого является то, что китайские промышленники получают куда более высокую производительность труда на каждый затраченный доллар. Китайские рабочие куда лучше дисциплинированы, а главное, обладают более высоким уровнем образования, чем их собратья, живущие в фавелах Рио-де-Жанейро или в трущобах Южного Лесото»[70].

В 1949 году с приходом к власти «великого кормчего» Мао в Китае была установлена система соцобеспечения, метафорически названная «железной миской риса» — по сути, это была калька советской системы распределения. Суть ее и в СССР и в Китае сводилась к одному: вне зависимости от производительности труда, образования и квалификации каждый человек получал гарантированное обеспечение, пусть и довольно скромное. Словом, типичная «уравниловка», которую сегодня принято уничижительно называть «совковой». В советские времена эту «уравниловку» ругали, а сейчас многие россияне вспоминают ее с ностальгией. То же самое происходит сегодня и в Китае, где, очевидно, все больше людей готовы променять «прелести» рыночной экономики на гарантированную «миску риска». Главный порок этой системы в СССР состоял в том, что она практически уничтожала стимул к эффективному труду — бездельник-алкаш на заводе получал примерно столько же, сколько и квалифицированный рабочий… При Дэн Сяопине концепция гарантированного государством социального минимума, или «железной миски риса», разрушилась как пережиток коммунального социализма, начался период формирования немногочисленного «среднего класса» и расслоения население на бедных и богатых.