Пульс Хибин. Сборник - Борис Николаевич Никольский Страница 40

Подъем на километровую отметку длился десять часов на тракторных санях. Рабочие высматривали дорогу, остерегались — лишь бы не сорваться с саней. На плато передвигались по проволоке. Хлеб топором разрубали.

«Пора заниматься карьером», — сказали тогда экскаваторщику Василию Иосифовичу Гунько.

«Подъехал первый КрАЗ, — вспоминает он, — я зачерпнул ковш и высыпал. Смотрю, ребята стоят сбоку, руками машут, что-то кричат. Я нагружаю... Потом спрашиваю парней: «Чего вы там орали-то все?» Они смотрят на меня, будто я с луны свалился, и говорят: «Ты что, не понял, что ты сейчас сделал, олух царя небесного?! Ты же взял первый ковш из будущего гигантского карьера. Ты покорил седой Расвумчорр. Вот мы и кричим: победа!..» А я подумал тогда: «Ну и что же, ведь кто-нибудь должен же был взять первый ковш, чего же веселиться...»

Через шесть лет и десять месяцев Гунько взял пятидесятимиллионную тонну руды. А еще через три года и четыре месяца с Чум-горы пошла стомиллионная тонна. Темпы, темпы...

Мы смотрим с Гунько на гору от первого домика. В нем уже никто не обогревается, остановки тут нет, а от исторического вагончика остался один почерневший скелет. По склону все тем же серпантином вьется дорога, скрываясь местами под рваными облачками тумана. Торчат гвоздями вбитые в скальный грунт парные столбы электролинии. Сегодня эта дорога надежна, вон кто-то даже на своих «Жигулях» карабкается по «тещиному языку».

По горам экскаваторщик определяет погоду на день. Если они спозаранку сердитые, хмурые — худо дело; посветлей, порадостней — и ему хорошо.

Садясь в «газик», я увидел черную нахохлившуюся ворону на каменистой осыпи.

— Местные платовские соловьи, — сказал с улыбкой Гунько. — Несколько раз я пытался голубей сюда привезти из Кировска: не приживаются, замерзают, камнем падают на дорогу. Самому стыдно: издевательством занимался. Птицы-то не виноваты...

3

Не вижу теперь в Апатитах двух человек, моих старых знакомцев, работавших в комсомоле профессионально в начале нашей стройки, на самом ее развороте. Нет Саши Тринеева — Чапая, ухаря: всегда летал по фабрике, глину месил, кричал, руками размахивал. Сказали: Тринеев где-то в средней полосе снабжением заворачивает.

Другой вожак был, напротив, медлителен и спокоен, говорили про него: «резинщик» — тихий голос, вечная папка под мышкой. Никто и папок-то тогда не носил. В нее он бумаги разные складывал, вел активный учет, ко всем приглядывался и о каждом записывал сведения. Сейчас, как выяснилось, он по иному ведомству служит — в милиции.

Зато третий соратник и тезка мой Юра Мельников работает флотатором на той фабрике, которую строил, называет ее жемчужиной. Не растолстел тезка: колени острые и плечи острые, длинные запястья смуглы. Детей растит.

На комсомольскую работу пришел Мельников из каменщиков, тощий, прямой, но в кости широк. Устроили мы как-то соревнование: вот гора, кто доберется?.. Кто доберется, тот останется в Хибинах наверняка.

Ветры сошлись у вершины, перепутав земные направления, и вихрят, — то хлопьями снега, то колючей ледяной крупой, то изморозью туманной, почти невесомой, то вдруг хлестнут проливным, знобящим дождем или градом. А стоял-то тогда июль.

Какой это адский и тяжелый для первого раза подъем! Думаешь, что нет у нее вершины, и чем дальше ты взбираешься на нее, тем она выше и выше, злосчастная Чум-гора, а ты знаешь, что тебе придется еще и вниз идти, скользя и спотыкаясь на кварцевом панцире. Там, внизу, все мизерное и не похожее ни на что ранее виденное, нет желания всматриваться в него. Но вот ты сделал шаг по склону — и перед тобой долгожданное, изрезанное оврагами каменное поле, и возвышаются на нем скалистые останцы, будто кем приготовленные пьедесталы для загадочных памятников.

Дошагали мы с Мельниковым оба.

Каждому поколению приходится обживать горы, тундрицу-бесплодницу, приходится преодолевать свои трудности, брать свои вершины, и в этом смысл и движение времени. Чтобы каждый смог взглянуть сверху, потому что только сверху видно содеянное до тебя, открываются неоглядные дали. И ты слышишь биение собственного сердца, дышишь чистейшим разреженным морозным воздухом вершин и ясно различаешь две краски — белую и черную.

Столь же четко две краски различались и в тогдашних радиопередачах нашего штаба, который в обеденный перерыв вещал мельниковским басом:

«Считанные дни остались до пуска фабрики. От каждого зависит многое. Нынче на стройке нет мелочей. Все должно быть подчинено пуску. К сожалению, не все понимают это, и прежде всего вы, товарищ Легашов. Подумаешь, скажете, не дал машину, чтобы отвезти домой монтажников с работы. Не маленькие, пешком дойдут.

Вы, товарищ Легашов, тоже не маленький. Но предпочитаете ездить на машине. А ежели говорить просто, то по вашей вине, товарищ Легашов, монтажники из бригады Ковалева потеряли несколько часов драгоценного отдыха».

Перед этим Юра рассказал по штабному радио, что «на корпусе крупного дробления закончена укладка путей у бункеров загрузки: к приему первой руды мы готовы. Отлично потрудилось на сборке и крепеже рельс звено Коли Чумака. Особенно нужно отметить электросварщиков Уткина и Баранова, которые несколько суток не покидали рабочего места, сменяя друг друга. Им — наш музыкальный привет! (Тут шла музыкальная заставка: «Комсомольцы двадцатого года...») Электромонтажники Тулаева и Комарова закончили наладочные работы на двух подстанциях: можно прокручивать готовые механизмы. Такой успех подстегнул монтажников Миши Кротова: без газоочистки не пустить сушку и фильтрацию, они это хорошо понимают. Все остальные работы на этих линиях в основном закончены, оставались только чистые полы, но сегодня ночью бригада Юркова уложила последние кубы бетона. Суровцев и Мережкин закончат натяжку ленты на двухсотметровом конвейере, осталась — вулканизация. Ребята, вы слышите нас?! Это для вас мы передаем новую песню Колмановского «Я люблю тебя, жизнь!»

Слово «сдержат», так же как и «сделать», Юра тогда писал через «з», но действовал начальник штаба, молодой коммунист, очень грамотно:

«Хотели и для вас, товарищ Легашов, подобрать соответствующую мелодию, но, к сожалению, в нашей фонотеке такой не нашлось».

Иной раз Юра менял окраску передач, и делал это весьма умело:

«Чудесная погода сегодня на стройке, давно уже не было такого ясного солнышка. Без него нам не обойтись, и решило солнце наконец-то заключить с нами союз на взаимопомощь. Оно помогло выявить недостатки, которые долго прятались. Недоделки «Севэкскавации»: грунт