Михаил Зыгарь - Газпром. Новое русское оружие Страница 42

С 1942 по 1944 продолжалась блокада Ленинграда – в городе был голод, а продовольствие подвозили с востока, по так называемой «Дороге жизни». Сейчас почти вдоль той легендарной дороги строится газопровод, по которому и будет поставляться газ в Германию.

По суше труба должна пройти до бухты Портовой, что недалеко от Выборга. Дорога от Санкт-Петербурга туда занимает три часа – и вот уже появляются указатели на Хельсинки. Сразу за Выборгом – граница с Финляндией. Да и город до «зимней войны» 1940 года был финским.

Оставив Выборг позади, всего в паре километров от границы мы сворачиваем в лес. Где-то здесь вскоре должны построить мощнейшую в Европе компрессорную станцию, газ будет перетекать из наземного трубопровода «Грязовец – Выборг» в подводный «Северный поток». Но сейчас еще нет и намека на будущее строительство. Мы кружим по лесу, заезжая то и дело в аккуратные деревушки – никто из местных жителей не знает, где бухта Портовая и что в ней построят. В лесу, вдоль дороги, то и дело попадаются военные блиндажи и окопы – то ли русские, то ли финские, то ли немецкие. Через шестьдесят лет не различишь.

Наконец, выезжаем на берег Финского залива.

– Она. Точно. Бухта Портовая, – узнает Леонтий. – Вот здесь все и построят, отсюда газ пойдет в Европу. Фотографируйте, через пару лет этой красоты здесь уже не будет. Сначала придется взрывать – почва каменистая, иначе валуны вытащить не удастся. А потом начнется строительство.

Пока мы разговариваем, газпромовский фотограф аккуратно выводит краской из баллончика слово «Газпром» сначала на окрестных валунах (которые придется взорвать), а потом и на песке пляжа – только после этого пейзаж ему кажется законченным и он начинает снимать.

Волны приходят и уходят и довольно быстро размывают этот «Газпром» на песке.

Идею строительства газопровода в Европу, который шел бы по дну Балтийского моря, в России обсуждали давно. Еще в 1998 году Рем Вяхирев ответственно заявлял, что этот проект экономически неоправдан и реализация его невозможна. Но почти десятилетие спустя все изменилось. Судьба «Северного потока» окончательно решилась в сентябре 2005 года.

На 18 сентября в Германии были назначены внеочередные выборы в бундестаг. Согласно всем соцопросам, СДПГ федерального канцлера Герхарда Шредера имела минимальные шансы на победу, а сам Шредер был почти обречен потерять свой пост. За десять дней до выборов в Берлин с официальным визитом прилетел президент России Владимир Путин. Ключевым событием этого визита стало подписание соглашения о строительстве «Северо-европейского газопровода» (несколько месяцев спустя его переименуют в «Северный поток»). Соглашение подписывали главы Газпрома, E.ON и BASF, а Владимир Путин и Герхард Шредер осуществляли политическую поддержку. Несмотря на то, что подписание было согласовано заранее, все выглядело так, будто готовили его в большой спешке – чтобы успеть с подписанием, пока не закончился срок правления Герхарда Шредера. Но на это поначалу никто не обратил внимания. А Шредер и правда вскоре проиграл.

Соглашение о строительстве газопровода по дну Балтики произвело на европейскую общественность грандиозное впечатление. Никогда – ни до, ни после – Владимир Путин не был так популярен в Европе. Критика в адрес российских властей вдруг смолкла. В октябре, когда Путин летал на саммит Россия – ЕС в Лондон, его повсюду встречали овациями. Европейские лидеры благоговейно слушали, как российский президент говорил им об энергетической безопасности. И активно соглашались с его предложениями спасти Европу от скорого дефицита газа, который будет грозить континенту после истощения запасов в Северном море.

Даже придирчивые европейские журналисты на какой-то момент размякли. На пресс-конференции в Лондоне французский журналист спросил, не станет ли зависимость Европы от России избыточной.

– Да вам радоваться нужно! Я даже не понимаю, о чем мы говорим! – смеялся в ответ российский президент.

Критиковали новый проект только власти прибалтийских республик и Польши – ведь по проекту трубопровод должен обойти стороной именно их. Президент Александр Квасьневский обозвал соглашение «пактом Путина – Шредера», намекая на его схожесть с «пактом Молотова – Риббентроппа»: два больших соседа вновь поделили Польшу без ее согласия. Но эту критику никто не воспринимал всерьез – она была естественна, с учетом того, что от реализации нового проекта все эти страны теряли ощутимые деньги.

Идиллия продолжалась вплоть до того самого дня, когда в поселке Бабаево состоялась торжественная сварка будущего газопровода. Вернее, до того момента, как Алексей Миллер объявил, что Герхард Шредер назначен председателем комитета акционеров компании-оператора строящегося газопровода North European Gas Pipeline Company (NEGPC). Компанию зарегистрировали в швейцарском городе Цуг, сообщив, что ее комитет акционеров должен будет выполнять функции совета директоров, а войдут в него четыре представителя Газпрома и по два человека от немецких совладельцев NEGPC. Одобренный всеми акционерами председатель комитета Герхард Шредер вошел в него именно как представитель Газпрома.

В Москве совершенно искренне считали, что назначение Шредера – это удачный пиар-ход. Что авторитетный европейский политик теперь сможет с легкостью лоббировать интересы Газпрома в Европе и будет создавать крупнейшей российской компании позитивный имидж. Но вышло почему-то все наоборот.

Почти трехмесячная европейская овация Газпрому моментально закончилась. Неожиданное трудоустройство бывшего канцлера в Газпром у одних вызвало шок, у других – серьезные подозрения. Европейская пресса писала о каких-то тайных связях и договоренностях между Путиным и Шредером. Одновременно все громче зазвучали голоса из Польши и стран Балтии.

В Москве возникла острая необходимость убедить европейцев в том, что транзитные страны, через которые проходит в Европу российский газ, – крайне ненадежные посредники, поэтому сделать ставку на «Северный поток» – в интересах самих же европейцев. И именно в это время разразилась так называемая газовая война между Россией и Украиной.

В Газпроме, вероятно, полагали, будто этот конфликт убедит европейскую публику, что «Северный поток» – вещь важная и нужная, и после его запуска Европа уже не будет зависеть от Украины. В Москве считали, что репутация Украины как благонадежного транзитера будет подорвана, а репутация России как принципиального поставщика станет еще лучше. Однако европейская общественность сделала прямо противоположные выводы.

Когда Газпром в новогоднюю ночь перекрыл газ Украине, первое, о чем подумали европейцы – что на месте Украины могли бы оказаться и они. Европейские потребители просто вспомнили, насколько сильно они зависят от поставок российского газа. В Германии объем импортируемого российского газа составлял 40 % от общего потребления, в Италии и Франции – по 25 %, в Австрии – 75 %, в Словакии и Болгарии – около 90 %, а в Финляндии и вовсе 100!

Европейская пресса взорвалась. «Методы бандитизма и шантажа, к которым прибегает Газпром, напоминают советские времена», – писала британская The Daily Telegraph. «Газпром стал объектом всеобщей критики за то, что грубо отключил газ и использовал голубое топливо в качестве оружия», – вторила немецкая Handelsblatt.

За несколько месяцев Газпром стал общеевропейским пугалом, а работающий на него Герхард Шредер приобрел имидж человека, продавшего душу дьяволу.

Причем чем дальше, тем хуже выглядела его сделка с Газпромом. В апреле 2006 года стало известно, что за месяц до ухода Герхарда Шредера с поста канцлера Германии его правительство предоставило Газпрому гарантии по кредитам KfW Bankengruppe и Deutsche Bank на сумму 900 миллионов евро для строительства «Северного потока». Предоставленные госгарантии позволили бы Газпрому получить кредит под более низкие проценты, чем при обычном оформлении займа, а в случае неплатежеспособности NEGPC – переложить ответственность на правительство Германии. Шредер, правда, уверял, что ничего не знал об этих гарантиях, а Газпром объявил, что не станет брать эти кредиты.

Немецкие парламентарии, в первую очередь свободные демократы и «зеленые», требовали от бывшего канцлера покинуть пост главы комитета акционеров NEGPC. Но Шредер не прислушался. Напротив, вместо этого он продолжил свою работу в качестве пиарщика и лоббиста Газпрома: во всех своих редких публичных выступлениях он старательно прославлял Газпром как надежного поставщика энергоресурсов. Публично подчеркивая, что за свою работу на Газпром получает всего лишь 250 тысяч евро в год, он призывал европейцев «не забывать о гордости русских людей и о русской душе». Он заступался за Газпром, за российские власти и за президента Путина тогда, когда их всюду критиковали. И в Кремле, и в Газпроме искренне считали, что это хороший пиар.