Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6269 ( № 14 2010) Страница 42

Есть добротные литературные вещи, жизнь которых ограничена, что само по себе не так уж плохо: когда родился, тогда и пригодился. Но есть, встречаются и такие, к каким можно возвращаться вновь и вновь, как отдельным читателям, так и целым поколениям читателей. И эти вещи могут быть созвучны и новым временам, и новым, труднообретаемым истинам и ценностям. Если человеку есть что сказать и если Господь наделил его даром владения словом, он выскажется всегда, независимо от погоды на дворе.

Сколько тщательно и громогласно запечатанных сосудов плыло по реке времён, похваляясь вынужденным своим молчанием, а на поверку оказавшись пустыми. Бесталанность, посредственность рядится в разные одежды – она то оглядывается на власть, то прикрывается ею.

А вчитайтесь в сам слог, в слова. Этот мерный, эпический, почти античный строй: он тоже, плотью своею облекая героев, уходит вместе с ними – в даль. Это, без сомнения, классические строки, классическая проза.

И тут уместно вспомнить о переводчике. Юрий Казаков, чудесный русский писатель, один из самых тонких и признанных наших стилистов. Мастер компактных форм, но в данном случае ему вместе с автором хватило дыхания на громадную вещь. Казаков рано ушёл из жизни. И мне опять же нравится, как Нурпеисов несёт благодарную память о нём, хотя, судя по всему, искрило между ними не раз: о характере одного знаю не понаслышке, о характере другого наслышан разного. Но сплав, композит вышел чудодейственный. У больших русских писателей, особенно в трудные времена, переводы их собратьев из былых национальных республик всегда были и заметным приварком, и убежищем в гонениях, и более того – миссией. Именно через русский язык национальная литература входила и входит в мировую литературу: именно через русский «Кровь и пот» появился и на многих других языках мира. Переведя в своё время «Кровь и пот», Юрий Казаков эту русскую миссию продлил, выполнил сполна, встав в один ряд с самим Борисом Пастернаком. Казакову повезло: далеко не все «первоисточники» обладают такой длительной памятью. Переводчика давно нет, а его роль в рождении русскоязычной версии романа, ставшего явлением не только казахской, но и всей советской литературы, Нурпеисов подчёркивает с завидным постоянством и даже рвением. Недавно на свои деньги издал великолепный сборник Казакова «Ночь» и написал к нему послесловие, грустное и раздумчивое. Эссе о трудной и плодотворной мужской дружбе, что всё-таки бывает, оказывается, даже надёжнее женской любви.

За последние годы, по-моему, это едва ли не единственное казаковское издание.

И всё-таки сегодня вы держите в руках не переиздание, а новую редакцию знаменитого романа. Авторскую. Больше полугода назад я ездил к Нурпеисову и сам видел, как старый писатель работал над новой версией, вновь и вновь взвешивая на слух, как на ладони, каждое слово. В один из этих трёх дней мы просидели с ним за его письменным столом с восьми утра до двух ночи. Иногда он косился в мою сторону и вздыхал:

– Эх, Юра, Юра – как же мне тебя не хватает...

Я не обижался: в конце концов Юрий и Георгий сходные имена.

Дело не только в том, что в предыдущих изданиях были какие-то неумеренные редакторские правки или цензурные вмешательства, от которых сейчас роман освобождён. Просто писатель с тех пор сам стал мудрее и мастеровитее на целую жизнь. На то крушение, которое пережили мы все, на горе, которое тоже, как правило, никого не обносит горькой чашей своей, и на мужество жить, которого, увы, хватает не всем. Я, естественно, читал и первую версию, и новую. Роман стал если не ещё драматичнее, то – драматургичнее. Компактнее. В нём больше действия, диалогов, меньше описательности. Как видите, мэтр не игнорирует и нас, читателей, и даже некоторые веяния дня.

– Описательность – не самое худшее качество литературы, – возражал я ему иногда, ревниво следя за его пером, как за алмазным саморезом.

И тогда он лукаво вскидывал на меня свои относительно азиатские глаза:

– Но мы же, Георгий...

Пракситель и гранит, которому хочется стать мрамором. Именно эту версию переводят сейчас на французский.

Нурпеисов всегда стоял за самобытность казахской литературы, за национальное самосознание в целом. Он очень тяжело пережил трагические события декабря 1986 года в Алма-Ате, но ещё тяжелее – развал Союза. Когда это случилось, он вынес на улицу все свои награды: мол, раз нету страны, которая меня награждала... В том числе и орден Красной Звезды, полученный им на войне, куда он ушёл в восемнадцать лет.

– Я и крови-то не успел пролить. Ни своей, ни чужой, – говорит он сейчас.

Но сейчас он об этом поступке сожалеет: жизнь учит нас в любом возрасте. Так что насчёт орденских планок – это почти что в прямом смысле: нынче он без них. Как говорится, в чём мать родила.

В дни Беловежской Пущи ему звонили, поздравляли.

– Чему радуетесь, глупцы? – горько отвечал народу народный писатель.

Встречались мы с ним прошлым летом в Доме отдыха – вообще-то то, чем занимался он, прикованный к рабочему столу, как к галере, трудно назвать отдыхом, – под Актюбинском, по-новому – Ак-Тобе. Ночью вышли на берег рукотворного озера, сидели в кромешной южной темноте. На другом берегу озера, в голой степи, метался язычок костра. Мы молчали – с Нурпеисовым, чего не скажешь о некоторых других писателях, говорунах, хорошо не только беседовать, но и молчать, – но с той стороны вдруг послышался счастливый девичий смех.

Абди-Жамил встрепенулся.

– Как я ему завидую! – сказал, наставив ухо и даже ладонью его нарастив, в сторону чьего-то счастья.

Я не стал спрашивать, кому. И так ясно. Молодому охотнику, настигшему не очень пугливую лань.

А ведь из номера вышел, чёрт подери, даже без слухового аппарата: забыл!

Таковы они, мастера, делавшие некогда славу советской многонациональной литературы, – слышат то, что хотят слышать. А это – тоже прерогатива мудрости.

Как говорил Александр Солженицын: не первая зима на волка.

И, надеюсь, не последняя.

Георгий ПРЯХИН

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Рисунок – выражение честности художника

Cовместный проект "Евразийская муза"

Рисунок – выражение честности художника

ЕЖЕГОДНЫЙ ПРОЕКТ

В начале был… рисунок. Да, да, именно в такой интерпретации прозвучала известная максима в выступлении президента Международной конфедерации союзов художников В. Сидорова на пресс-конференции по случаю открытия XIII Московского международного художественного салона «ЦДХ-2010».

Специальная экспозиция «Чистое эхо веков. Петроглифы древней Сибири» стала прологом к этой ежегодной и самой масштабной выставке на всём постсоветском пространстве неслучайно. Тема салона «Большое в малом» поставила в центр внимания рисунок, позволяя этому виду изобразительного искусства предстать своими разными ипостасями – от эскиза, наброска до шедевра.

Проект «Чистое эхо веков», представленный галереей «На Каширке», – это фрагмент поистине титанической работы, которую подвижнически вёл заслуженный художник России В. Капелько (1937–2000). Им было создано несколько тысяч живописных и графических работ и более тысячи эстампажных копий петроглифов III–IV тысячелетий до новой эры, в том числе знаменитых писаниц: Шалоболинской на реке Тубе и Шишкинской на реке Лене. Он же создал уникальный способ копирования с помощью микалентной бумаги, сохраняющей свои свойства в экстремальных условиях. «Чистое эхо веков» – важное свидетельство того, что человек начал рисовать, а значит, общаться с другими людьми очень давно, и общение это длится и поныне.

Ещё одна принципиальная мысль, на разные лады звучавшая в день открытия, да и на всём протяжении салона: рисунок – это предельное выражение честности художника. То есть это такой способ предъявления своего видения мира, который осуществляется при минимуме технических средств: бумага, карандаш или уголь и рука рисовальщика, иначе говоря, его мастерство.

Практически все разделы состоявшегося салона подтверждают состоятельность такого подхода. Его доминантой стала масштабная экспозиция «Рисунок из фондов Международной конфедерации союзов художников». Представленные здесь работы охватывают значительный период – 1910–1990 годы, практически весь минувший век и включают в себя творения признанных мастеров, классиков отечественного искусства. Рисунки российских графиков, скульпторов, художников театра, живописцев, а также известнейших художников из стран СНГ сложились в своеобразную энциклопедию графики.