Андрей Кураев - Как делают антисемитом Страница 44

И, наоборот, если никак 8 марта не связано с весенним праздником иудеев, то все равно погромная мерзость Пурима остается мерзостью, а радость еврейства по поводу руинизации России остается историческим фактом.

Есть область догадок, а есть — факты. Рассуждения о мотивах коминтерновских лидеров при определении «МЖД» — это догадки («чужая душа — потемки»). А вот открытое празднование Пурима в современных иудейских общинах — факт. И совпадение Пурима, начала революции и «женского дня» в 1917 году — тоже факт.

P.S.

Так что христианам отмечать праздник Пурим, пусть даже под другим названием, не приличествует. Ведь это праздник, желающий нам уйти в прошлое.

Впрочем, и греха в том, чтобы поздравить коллегу по светской работе «с женским праздником», не будет. Дело не в том, что празднование 8 марта как-то нас осквернит. Поиск религиозных корней 8 марта полезен ради других выводов — как повод для размышлений о том, что же произошло с нашей страной:

Я тщетно силился понять,Как ты смогла себя отдатьНа растерзание вандалам…

И еще это повод воспротивиться победно шествующей по стране моде на американский праздник «Хэллоуин». Хоть праздник этот вроде бы английский, но для России он — американский, ибо позаимствован из голливудских фильмов. И хотя для англичан это «праздник всех святых», но в нынешней-то России никто уж точно не вспоминает о том, что в этот день надо молиться всем Святым. Напротив, детей учат подвывать всякой нечистью. И даже православных детей втягивают в эту грязь. Интересно, впрочем, и утешительно, вслушаться в звучание названия этого праздника в устной бытовой речи: «Праздник Холуин». Вот это правда: это праздник для холуев, для тех, кто готов, забыв и обгадив свое, подхватить любую идейку из «цивилизованного мира». Что ж, путь холуйства он и в самом деле приводит к потере человеческого образа и к сращению с теми образинами, что человек натягивает на себя.

23 ФЕВРАЛЯ: МИРАЖ ПОБЕДЫ

Мы говорили о несомненно еврейском празднике Пурим. Говорили о возможной связи с Пуримом празднования 8 марта. Теперь снова о несомненном: разговор о странных праздниках завершим обращением к дате, не имеющей отношения ни к Пуриму, ни к еврейской теме. Ну, почти не имеющей.

Просто уместно вспомнить, что приход Интернационала к власти в России был связан с переменой календаря, и спросить: а когда же праздновался день, ныне называемый «восьмым марта», в революционных кружках предреволюционной России? Оказывается, восьмое марта по новому стилю — это 23 февраля по старому.

В 1917 году «Правда» пишет о том, что 23 февраля является праздничным днем: «Задолго до войны пролетарский Интернационал назначил 23 февраля днем международного женского праздника»[389]. Вот и отгадка — почему «мужской» день и «женский» так недалеко друг от друга. Когда европейские братья по Интернационалу отмечали «восьмое марта», в России этот день назывался 23-им февраля. Поэтому в предреволюционные годы партийцы и сочувствующие им привыкли считать праздничным днем 23 февраля. Затем календарь переменили, но остался рефлекс праздновать что-то революционное 23 февраля. Привычка праздновать осталась, а повод ушел.

Кроме того, именно 23 февраля 1917 г. началась «Февральская революция». Не помнить эту дату революционерам было нельзя, но для большевиков это был не очень праздничный день: их-то там не было. Поскольку большевики не играли ведущей роли в февральском перевороте, но все же приняли его, приветствовали и внесли в свои святцы, то надо было дню «свержения самодержавия» (сохранив его праздничность) дать иное название. Он стал «днем Красной армии».

В 1917 году к женскому революционному дню 8 марта по новому стилю и 23 февраля по старому были приурочены беспорядки якобы голодавших жительниц Петрограда. Но именно в 1917 году Пурим как раз и пришелся на этот день. Падение Российской Империи совпало (или его «совпали») с разгромом империи Персидской. С Пурима 1917 г. в России запахло погромом — погромом русской культуры… Так что советское поздравление с 8 марта (равно как и с 23 февраля) — это еще и поздравление с «избавлением» от «царизма». Православным же людям поздравлять друг друга с таким праздничком — это уже не смирение, а садомазохизм.

Итак, повод к празднованию 23 февраля у революционеров был. Со временем возник и надлежащий миф: «День Красной Армии». Память о первом сражении и первой победе: «Молодые отряды новой армии — армии революционного народа — героически отражали натиск вооружённого до зубов германского хищника. Под Нарвой и Псковом немецким оккупантам был дан решительный отпор. Их продвижение на Петроград было приостановлено. День отпора войскам германского империализма — 23 февраля — стал днём рождения молодой Красной армии» — учил т. Сталин[390]. Спустя 75 лет так же учил и т. Ельцин: 10 февраля 1995 года Государственная Дума приняла, а 13 марта того же года президент Ельцин подписал Федеральный закон «О днях воинской славы (победных днях) России». Отныне в знаменательный день 23 февраля надлежало торжественно, с ритуальным салютом справлять «День победы Красной армии над кайзеровскими войсками Германии (1918) — День защитников Отечества»[391].

Но это — чушь. 23 февраля 1918 г. не было еще ни Красной Армии, и не было ее побед. Газеты конца февраля 1918 года не содержат никаких победных реляций. И февральские газеты 1919 года не ликуют по поводы первой годовщины «великой победы». Лишь в 1922 г. 23 февраля было объявлено Днем Красной Армии[392].

Вот записи двух современников. Бывший император Николай Второй: «12/25 февраля 1918. Сегодня пришли телеграммы, извещающие, что большевики, или, как они себя называют, Совнарком, должны согласиться на мир на унизительных условиях германского правительства, ввиду того, что неприятельские войска движутся вперед и задержать их нечем! Кошмар»[393].

Новый диктатор — В. И. Ленин — в статье, опубликованной в «Правде» от 25 февраля: «Неделя 18–24 февраля 1918 года, неделя военного наступления Германии явилась горьким, обидным, тяжелым, но необходимым уроком… Мучительно-позорные сообщения об отказе полков сохранять позиции, об отказе защищать даже нарвскую линию, о невыполнении приказа уничтожить все и вся при отступлении; не говорим уже о бегстве, хаосе, безрукости, беспомощности, разгильдяйстве… Мы обязаны подписать самый тяжелый, зверский, позорный мир… В Советской республике нет армии»[394]. И это после якобы одержанной победы?

24 марта Ленин признавал: «отчаянное, трагическое положение заставляет нас сейчас принять мир»[395]. «Мы сию минуту воевать не можем. Неделя войны с немцами, перед которыми просто бежали наши войска, с 18 по 24 февраля 1918 года вполне доказала это»[396].

Объединенное заседание фракция большевиков и левых эсеров ВЦИК было созвано вечером 23 февраля для обсуждения вопроса о принятии новых германских условий мира. Главковерх Н. В. Крыленко сделал доклад о стихийной демобилизации армии. Впрочем, она не была такой уж стихийной: еще 10 февраля большевики объявили об одностороннем прекращении войны, а 11 февраля издали приказ о демобилизации армии[397].

Вечером 24 февраля немецкий отряд численностью не более 200 человек без боя вышел к станции Псков-1. В тот же день, 24 февраля, пали Юрьев и Ревель (ныне Тарту и Таллин). В ночь на 28 февраля немцы захватили центр Пскова, а затем в течение того же дня — весь город. 25 февраля управляющий делами Совнаркома Бонч-Бруевич проинформировал Ленина о необходимости экстренного переселения высших сановников из столицы в провинцию…[398]

Прорыв, не удавшийся мощной группировке генерал-фельдмаршала фон Гинденбурга в 1915 году, осуществили — фактически без потерь — небольшие и разрозненные германские подразделения, скорость продвижения которых ограничивала не ярость народно-большевистского сопротивления, а степень непроходимости российских грунтовых и железных дорог… После октябрьского переворота Германия свои наиболее боеспособные дивизии перебросила на Западный фронт. В России линию фронта обозначали дивизии «ландвера» — по сути, ополчения. Они должны были напоминать большевикам об обязательствах, которые те взяли на себя перед немецким Генштабом: вывести Россию из войны на условиях, выгодных Германии. Большевики медлили с подписанием капитуляции, тянули время. И вот 16 февраля немцы начали продвижение вперед, напоминая, что даже предатели должны держать свое слово… Наступление немцев успешно шло до подписания Брестского мира — до 3 марта.

Именно 23 февраля в 10.30 утра Германия представила свои мирные условия, потребовав дать ответ на них не позднее чем через 48 часов[399]. После якобы одержанной победы под Псковом и Нарвой[400] вечером 23 февраля ВЦИК собрался для принятия продиктованных германским правительством условий безоговорочной капитуляции. Итог жарких дискуссий «победителей»: «Постановление Совета Народных Комиссаров о принятии германских условий мира. Согласно решению, принятому ЦИК Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов 24 февраля в 4,5 часа ночи, СНК постановил условия мира, предложенные германским правительством, принять и выслать делегацию в Брест-Литовск. Председатель СНК В. Ульянов (Ленин)»[401]. О чем в 7 часов утра 24 февраля Ленин и телеграфировал в Берлин.