Инесса Яжборовская - Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях Страница 44

Июньский меморандум 1940 г. вызвал правительственный кризис. Не без давления английского правительства президент В. Рачкевич отозвал декрет об отставке Сикорского. Сикорский же все чаще напоминал, что он еще в 1935, 1938 и 1939 гг. говорил, что невозможно победить Германию без союза СССР и Запада.

На позицию Сикорского повлиял и президент Чехословакии Э. Бенеш — в ходе переговоров о польско-чехословацкой конфедерации. Возможность этого объединения Бенеш видел при условии опоры на Советский Союз и Запад. Как следовало из его переписки с поляками, Сикорский в принципе соглашался на союз с СССР, но считал, что на него можно пойти, имея сильные козыри. Бенеш советовал ради налаживания советско-польских отношений восстанавливать Польшу только в этнических границах, чтобы избежать в будущем возможных осложнений. Он получал в ходе переговоров консультации у советского посла И.М. Майского и информировал его о ходе переговоров.

После подписания 5 августа 1940 г. польско-английского военного соглашения, в ноябре того же года были оформлены первые польско-чехословацкие документы. Везде так или иначе фигурировал вопрос об армии. Источником рекрутов могли быть только проживавшие и оказавшиеся в СССР поляки. Попытки привлечь поляков из США и Канады провалились. Это обстоятельство подтверждало необходимость поддержания в той или иной форме советско-польских отношений. Отдавала себе в этом отчет и британская сторона. Поэтому в команде прибывшего в середине 1940 г. в Москву нового посла Великобритании С. Криппса появился представлявший польские интересы дипломат, в обязанности которого входило изучение возможности осуществления этого проекта.

Руководствуясь мыслью об использовании профессиональных навыков имевшихся в его распоряжении пленных поляков и чехов, Сталин осенью 1940 г. поручил Берии проработать вопрос о создании в СССР в составе Красной Армии соответствующих воинских частей. Вновь была проведена очередная, более тщательная фильтрация на основе ознакомления с учетными и следственными делами, а также личных бесед.

2 ноября Сталину были представлены статистические выкладки: из находившихся в обследованных лагерях НКВД 18.297 чел. почти 12 тыс. были жителями земель, отошедших к Германии, офицеры составляли около 5 тыс. чел., рядовые в основном были заняты на строительстве шоссейной и железной дорог. Из числа офицеров была отобрана группа из трех генералов, полковника и восьми подполковников, шести майоров и капитанов, шести поручиков и подпоручиков, в сумме — 24 чел., которые произвели «впечатление толковых, знающих военное дело, правильно политически мыслящих и искренних людей». На этот раз к числу их достоинств было отнесено то, что все они крайне враждебно относились к немцам, видели перспективу близкого военного противостояния СССР и Германии и выражали желание участвовать в нем на стороне Советского Союза.

Часть из них, выражая надежду на воссоздание Польского государства, видела его будущее в руках СССР, другая — Великобритании. Весьма показательно, что в это время руководство НКВД уже не смущало ни стремление пленных бороться за восстановление Польши, ни возможная роль в этом Великобритании, не говоря о концепции участия в такой акции СССР.

Некие расхождения возникали по вопросу верности присяге: большинство считало себя связанными обязательствами перед правительством Сикорского, часть хотела бы иметь с его стороны соответствующие санкции, а младшие офицеры довольствовались подчинением любому польскому генералу. Прозондировав позиции генералов Янушайтиса, Боруты-Спеховича и Пшедецкого, Берия пришел к выводу о возможности их использования, но основную работу по организации дивизии, переговорам в конспиративной форме в лагерях и отбору кадрового состава предлагал поручить группе полковников и подполковников, персональные данные на которых он представлял Сталину в виде справок. Вербовка рядового состава и младших командиров в лагерях выпадала на долю органов НКВД. Организация и подготовка дивизии должна была проводиться Генштабом РККА, с непременным участием Особого отделения НКВД для «внутреннего освещения личного состава дивизии».

Решив вопрос о характере дивизии (танковая, моторизованная, стрелковая), следовало разместить подобранный состав в одном из совхозов на юго-востоке СССР{11}.

Делу был дан ход. Руководителем был утвержден подполковник З. Берлинг. При обговаривании состава с неизбежностью встал вопрос об обеспечении дивизии офицерским корпусом: во время беседы с Берией и Меркуловым прозвучала знаменитая загадочная фраза, не получившая расшифровки: в отношении польских пленных была совершена большая ошибка...

Довольно быстро обнаружился ряд трудностей: советские руководители опасались огласки и не хотели раздражать Германию; члены группы не могли придти к единому мнению относительно соблюдения присяги, а получение согласия Сикорского после июньского кризиса было маловероятно; кураторы из НКВД пытались преодолеть препятствия силовыми приемами. Одни пленные были отправлены в Малаховку, другие в тюрьму Бутырок, третьи — в лагеря. Очередная попытка завершилась неудачей. На время.

Мировая пресса и подпольная печать в Польше все громче говорили о возможности германо-советского столкновения. Спорили лишь о сроках начала войны. Проблема обсуждалась и на заседаниях польского правительства. 6 мая генерал Соснковский информировал его членов о том, что данные разведки говорят о германских приготовлениях в Польше. Но сам Соснковский не верил в скорую войну. Такого же мнения придерживался и Сикорский. Прибывший в июне 1941 г. в Лондон из Москвы С. Криппс придерживался иных взглядов и убедил Сикорского в неизбежности нападения Германии на СССР в ближайшие дни.

К тому моменту ситуация изменилась настолько, что 4 июня Политбюро приняло решение утвердить постановление СНК СССР (по представлению НКО) о создании в составе Красной Армии стрелковой дивизии, «укомплектованной личным составом польской национальности и знающим польский язык», для чего приказывалось переукомплектовать к 1 июля 238 дивизию Средне-Азиатского военного округа — со штатом в 10.298 чел. и использованием знающих язык из числа служащих в Красной Армии{12}.

Правда, это отнюдь не означало изменения курса в отношении населения присоединенных земель, отказа от политики классовых и национальных чисток, принятой на всех уровнях власти в 1940 г. Приведем один из многочисленных примеров. Состоявшийся 13— 17 мая 1940 г. XV съезд КП(б)У традиционно счел политическую линию партии правильной, а практическую работу удовлетворительной. Н.С. Хрущев и «товарищи с мест», осуществлявшие депортации и репрессии в отношении местного населения, осыпали угрозами «врагов трудового народа» и утверждали, что борьба с «враждебными элементами» стоит и будет стоять остро{13}.

Соответствующий духу съезда характер был придан четвертой, предвоенной депортации 19—20 июня 1941 г. Антагонизация ситуации, аресты, расстрелы, высылки и депортации не притормозили, но усилили противодействие общества. Пошел бурный процесс возникновения подпольных организаций под лозунгом воссоздания Польского государства. Состоящие не только из поляков, но и белорусов, русских, евреев, украинцев, литовцев, они во всех присоединенных областях собирали оружие, слушали радиоприемники, разбрасывали листовки. В отчете НКВД БССР от 27 июля 1940 г. на имя Пономаренко приводились данные лишь о 109 раскрытых и ликвидированных организациях с 3.231 участниками молодого возраста и самого пестрого социального состава: 1.164 крестьянина, 439 учащихся, 401 чиновник, 279 помещиков и осадников, 244 офицера и т.д. Кроме того, только за принадлежность к политическим партиям были арестованы 5.584 чел. Аресты, сопровождавшиеся расстрелами и направлением в ГУЛАГ, продолжались до 20 июня 1941 г. По подсчетам минского профессора А. Хацкевича, только в Западной Белоруссии, не считая военнопленных, было репрессировано более 125 тыс., по украинским данным — всего 480 тыс. чел.{14}

В ночь с 19 на 20 июня 1941 г., за два дня до начала Великой Отечественной войны, была проведена очередная одновременная секретная операция во всех областях присоединенных территорий: были арестованы и помещены в тюрьмы представители различных партий и организаций, чиновники польского аппарата управления разного уровня, «паразитический элемент» — представители имущих классов — и выселены различные категории населения, в том числе члены семей (семьи) арестованных, расстрелянных, подследственных руководителей и деятелей «повстанческих» организаций, членов подпольных организаций, репрессированных чиновников и офицеров польской армии, жандармов, полицейских и др. Из 40 тыс. 22,5 тыс. приходилось на Западную Белоруссию («с направления главного удара»){15}. Таким образом, на этот раз аресты с последующим осуждением по ст. 58 за политические и государственные преступления прямо совпадали с депортированием семей как органической составной частью репрессий в направлении искоренения имущих слоев и классов, а также политически активной части общества.