Арсен Мартиросян - Сталин и Великая Отечественная война Страница 45

Конечно, придется с сожалением констатировать, что из-за давности лет в памяти ныне покойного аса разведки, очевидно, произошел сдвиг в хронологии, что в итоге привело к сильнейшему искажению истины. Потому что в действительности руководство ВВС РККА и прежде всего сам начальник ГУ ВВС РККА Рычагов был снят с должности по постановлению ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 9 апреля 1941 г. «Об авариях и катастрофах в авиации Красной Армии» и почти сразу арестован. Самолет же, в том числе и по данным Судоплатова, прилетел в мае.

Однако это обстоятельство очень важное, потому как, если ставить все точки над «i» строго по архивным документам, то Рычагова, Смушкевича и других за решетку упекли именно Тимошенко и Жуков. Одна из причин их ареста такова. Как свидетельствуют сохранившиеся в архивах документы, именно Тимошенко и Жуков в начале апреля докладывали Сталину о том, что «из-за расхлябанности ежедневно при авариях и катастрофах гибнут в среднем 2-3 самолета. Только за неполный 1-й квартал 1941 г. произошли 71 катастрофа и 156 аварий, при этом убит 141 человек и разбито 138 самолетов» (в год разбивалось от 600 до 900 самолетов). Нет никаких сомнений в том, что эти страшные данные — правда, но подлинная правда прежде всего в том, что само высшее военное руководство, то есть Тимошенко и Жуков, могли бы спокойно, без вмешательства ЦК и СНК навести порядок в ВВС. Для этого у них были все властные полномочия. Однако оба предпочли переложить ответственность на партийные и государственные инстанции. И разве не понимали, что столь резкая смена командования ВВС накануне войны до добра не доведет? Ведь именно с трагедии авиации и началась трагедия 22 июня — 1489 самолетов были уничтожены в первый день агрессии только на земле.

Но дело не только в этом. В значительной, если не в превалирующей степени, их арест был обусловлен результатами специальной инспекции положения авиации приграничных округов. Инициатором этой инспекции было Главное Политическое Управление РККА. Сразу же отмечу, что пресловутого Мехлиса в ГлавПУРе тогда не было — в то время он являлся наркомом госконтроля СССР и в ГлавПУР вернулся только 21 июня 1941 года. Командующий авиацией Московского военного округа полковник (впоследствии генерал) Николай Александрович Сбытое в марте 1941 года лично осуществлял инспекцию положения авиации в приграничных округах. Вот его возмущенно-красочное описание «положения авиации приграничных округов» по состоянию на март 1941 г. на примере ВВС Западного особого военного округа:

«Помню, лечу на У-2 и вижу, что самолеты всюду не рассредоточены, не замаскированы — стоят как на ладони

[29]. Приземлился на одном аэродроме -там новехонькие «пешки»

[30] рядом выстроились. Проверил -а они даже горючим не заправлены. Я хвост трубой и докладываю командующему войсками

[31], тот — Щербакову

[32], Щербаков — Маленкову

[33]. Так вот тогда был рожден документ о положении авиации на границе. Подписали его Маленков, Щербаков, Тюленев и я как член парткомиссии Главного Политуправления РККА.

А 4 мая состоялось заседание, на котором присутствовало все командование ВВС. И вот Сталин по той нашей бумаге издает приказ: «Немедленно привлечь к судебной ответственности…» Это было известно и наркому Тимошенко, и начальнику Генерального штаба Жукову. Короче, управление ВВС отправляет в пограничные округа комиссию. Та комиссия уже через пару дней вернулась и докладывает: «Все в порядке». Ну, что ты скажешь!…»

[34]Тут важно следующее. Во-первых, очевидно, что Сталин не знал о царящем в авиации приграничных округов беспорядке и узнал о нем вследствие инициативы ГлавПУРа РККА о проведении упомянутой выше инспекции. Не исключено, что и наркомата госконтроля, так как в его недрах скрывалась личная контрразведка Сталина. Предположение тем более имеет право на жизнь, если учесть, что инициатива ГлавПУРа отчетливо отдает «технологией» легендирования действий подлинного инициатора — ведь наркомат госконтроля имел право контролировать любые органы власти в СССР, в том числе и военные, а уж скрывавшаяся в его недрах личная контрразведка Сталина — тем более. Ни тем, ни тем более другим как раз и не нужно было светиться — вот и выставили все это как инициативу ГлавПУРа, в компетенцию которого вопросы характера дислокации авиации явно не входили.

При этом следует отметить, что в неведении Сталина в данном конкретном вопросе был виноват сам Сталин. Еще в феврале 1941 года при разделе НКВД СССР на два наркомата — на НКВД и НКГБ СССР — по его личному указанию военная контрразведка была выведена из подчинения Лубянки и вошла в состав наркомата обороны в качестве его 3-го Управления. То есть военная контрразведка с 3 февраля 1941 г. подчинялась лично наркому обороны Тимошенко и начальнику Генерального штаба Жукову. Если военная контрразведка была бы в подчинении Лубянки, то ГлавПУРу не пришлось бы инициировать такую инспекцию — особисты сами довели бы до сведения высшего руководства страны данные об этом беспорядке.

Кстати, заметьте, что поскольку Сбытов был направлен в ЗапОВО именно с инспекцией, то это значит, что кого-то в высшем военном командовании, а также руководстве СССР это беспокоило, что в свою очередь свидетельствует о том, что информация об этом бардаке каким-то образом все-таки достигла ушей Кремля. На Тимошенко и Жукова грешить не приходится — не они были инициаторами этой инспекции, ибо для них она была явно как серпом по известному месту…

Во-вторых, реакция Сталина четко показывает вторую причину репрессий в отношении комсостава ВВС РККА накануне войны. За такой беспорядок действительно стоило жестко наказать господ генералов — война вот-вот грянет, а у них самолеты мало того, что в передовом базировании, так ведь еще и не рассредоточены, не замаскированы и даже не заправлены горючим! Письменные санкции на их арест выдали все те же Тимошенко и Жуков — таковы были тогда правила, установленные в СССР еще в 1939 г. Т.К. Жуков, в частности, лично санкционировал арест Я. Смушкевича, который являлся его заместителем по вопросам авиации.

Вполне возможно, что все окончилось бы небольшими тюремными сроками — Сталину было вовсе не с руки устраивать очередные силовые разборки с генералитетом в преддверии фатально неминуемой в самом скором будущем войны.

Но затем грянула невиданная трагедия 22 июня 1941 г. А ведь началась-то она именно с разгрома авиации, прежде всего в Западном особом военном округе. И вот тут-то судьба арестованных генералов ВВС РККА оказалась трагически предрешена. Потому как до 22 июня, тем более при почти на нет сошедших чистках в армии, максимум, что им «впаяли» бы, так это «четвертак», то есть 25 лет колымских лагерей усиленного режима. Да и то вряд ли. За воинскую халатность столько не давали. Скорее всего, дело ограничилось бы 5-7 годами лишения свободы. Ибо до этой даты еще как-то можно было бы списать на халатность без отягчающих обстоятельств. Но к середине июня подобное уже было невозможно — ведь еще в мае было приказано всё исправить, так нет же, ничего не было сделано. То есть беспорядок носил злостный, системный, если не сказать злоумышленный, к чему есть все основания, и к тому же повсеместный характер — точно такая же ситуация была и в иных приграничных округах. И авиацию этих округов точно так же постигла такая же трагедия. Естественно, что на фоне разверзшейся трагедии 22 июня 1941 г. ответственность непосредственных виновников предвоенного беспорядка в авиации приграничных районов мгновенно оказалась отягощенной крайне тяжелыми последствиями в военное время. В таких условиях и в ситуации военного времени приговор мог быть только модним — смертная казнь.

Потому, что трагедия 22 июня 1941 г., в частности, в части, касающейся авиации ЗапОВО и других приграничных округов показала, что подавляющая часть самолетов передового базирования даже не была заправлена ни топливом, ни боезапасом. А ведь об этом откровенно говорилось еще на декабрьском 1940 г. совещании комсостава РККА прямо в присутствии Сталина. Командир 3-го дальнебомбардировочного авиационного корпуса ЗапОВО Н.С.Скрипко

[35] , вчастности, говорил о негативных последствиях отсутствия топлива как в плане летной подготовки, так и для укрепления боеготовности авиации пограничных округов, особенно передового базирования. На его слова по этому вопросу Сталин отреагировал тут же и, не мешая ходу совещания, отдал соответствующее распоряжение командующему ВВС РККА генералу Рычагову.

Мало того что авиация этого округа, как, впрочем, и других тоже, базировалась на передовых аэродромах. Так она еще и не была рассредоточена, как того требовали результаты инспекции и принятые на их основания решения, санкционированные лично Сталиным. Хуже того. Самым преступным образом не была выполнена санкционированная лично Сталиным директива Генштаба от 18 июня 1941 г. о приведении всех войск приграничных округов в боевую готовность! То есть и авиации в том числе. Еще раз обращаю внимание на то, что самолеты не были заправлены горючим, боезапас на них не был установлен. Кстати, именно из-за этого сумевшие ранним утром 22 июня все-таки взлететь летчики были вынуждены идти на тараны самолетов противника! Ведь мало кому известно, что первый таран был осуществлен уже на 15-й минуте агрессии!