Лев Данилкин - Клудж. Книги. Люди. Путешествия Страница 47

Однако логика реальности и те разумные перспективы, которые она предлагает, никогда не интересовали создателей этой умной – и хорошо защищенной от копирования – истории.

Странным образом, Бонд отказался от этой слишком очевидной возможности – и на протяжении пятидесяти лет концентрировал свои усилия на борьбе с «третьими» лицами и организациями, шантажировавшими обоих участников «холодной войны».

Главный урок, который можно извлечь из «Бондианы» – полувековой хроники конфликта западных стран с силами, угрожающими их существованию, – состоит в следующем: дело не в том, КТО мы, а ГДЕ мы. Британия может определять себя как демократию, как монархию или даже как тоталитарное государство, содержащее штат ковбоев с лицензией на убийство, – неважно, главное, что государство британцев находится на острове, и его способность сохранять блестящую изоляцию и поддерживать благополучие своих граждан зависит от наличия инструментов – лучший из которых называется «Джеймс Бонд», – позволяющих эффективно вмешиваться в дела остального мира. То же верно и для других стран. Бонд осознает, что западный обыватель опасается России – России, в которой вменяемый генерал Гоголь вечно пикируется с невменяемым генералом Орловым («Обычный вор! Ты опозорил честь мундира!» – «Да! Но завтра я стану героем Советского Союза!»), однако понимает, что Россия от Кавказа до Карельского перешейка и от Калининграда до Курил – не пространственно-идеологический фантом, возникающий в сознании империалистов-реваншистов, а следствие географии, естественных ландшафтных особенностей: не закрепившееся на этих границах государство беззащитно. Именно поэтому Бонд – последний солдат той империи, находящейся в состоянии «холодной войны» с СССР, удивительным образом, воздерживается от конфликта с русскими. Бонд мыслит стратегически: можно отобрать у Блофельда кошку, а у Голдфингера – клюшку (для гольфа), но не стоит отнимать у России Кавказ, а у Китая – Тибет. Имперские амбиции этих стран неизбежны, потому что возникают из-за проблем с географией. Китай и Россия против демократии не потому, что они кишат людьми с рабской психологией, а потому, что география не позволяет – большие, плохо защищенные естественными препятствиями от внешней угрозы пространства, населенные разными народами, не предполагают возможности демократии: неизбежны этнические конфликты.

Бонд, таким образом, ведет себя не как экономист или политик, а как географ, осознающий, что он может регулировать только те проблемы, которые правда могут быть решены. Вы можете – понимают зрители в Лондоне, Москве, Нью-Йорке и Тегеране – воевать с террористами, но нельзя воевать с географией; бессмысленно пытаться разрушить то, что формируется по независящим от нас причинам; не стоит, по примеру Ксеркса, сечь плетками море. Этот «географический» подход к истории и современности, который воплощает Джеймс Бонд и который реализован в сценариях «Бондианы», – несомненно, один из факторов долгосрочного успеха. Бонд – приметливый путешественник, чьи поездки по миру не сводятся к набиванию чемодана гостиничными пузырьками с шампунями, – не верит в то, что все дело в экономике и техническом прогрессе, не верит в теорию «плоского мира», в то, что моря и горы не имеют значения и логика финансовой глобализации вот-вот нейтрализует все существующие различия. Бонд знает, насколько важны координаты, в случае с Англией – ее географическая изоляция – и, более того, понимает, что самому ему в плоском мире, мире без конфликта, делать нечего, он там не нужен. Помните тот единственный раз, когда Бонд запропал на шесть лет? Это произошло между 1989-м и 1995-м, ровно в тот момент, когда людям показалось, что конфликт двух цивилизаций сошел на нет, история закончилась и мировой дух наконец познал себя. «Конец истории» – конец Бонда; 007 похоронили под сурдинку; к счастью, быстро выяснилось, что моря и горы, хоть ты тресни, никуда не делись, и, соответственно, история продолжается; а раз так, Бонд – участник «холодной войны», но не пережиток ее – может вновь заняться своим старым хобби: воскресать.

В «Координатах „Скайфолл“» эти слова произнесет Дэниел Крейг – самый неудачный (если не считать Тимоти Далтона) в истории проекта, деревянный, неостроумный Джеймс Бонд; однако пусть даже и так, вам будет приятно услышать их; мы же не игнорируем чемпионаты мира, фестивали и олимпиады из-за того, что туда не попали наши фавориты. В конце концов, всегда можно выпрыгнуть, как английская королева.

Власть шутит

В ноябре 2010 года губернатор Тверской области присутствовал на дипломатическом приеме в Кремле. Губернатор был из молодых и уже обзавелся Твиттером. Обнаружив в своей тарелке малощетинковое кольчатое существо – действительно редкий случай, – он достал смартфон, сфотографировал организм – и нажал на кнопку «опубликовать».

Мы помним, чего стоил губернатору этот невинный, в общем, поступок – сопровождавшийся робким намеком на шутку про кремлевский «салат с живыми дождевыми червями». На следующий день начальство вменило чиновнику «слабоумие» – а после этого (пусть даже необязательно вследствие этого) он был смещен с высокого поста.

Власть сакральна, а сакральность – легитимация посредством апелляции к сверхъестественному – неважно совмещается с хохмачеством; налипшие на челах помазанников атомы «божественности» плохо переносят контакт с иронией – отсюда и табу на производство «смешных» высказываний. Пока ты обычный человек – изгаляйся сколько угодно; но раз уж взялся за государев гуж – будь добр воздерживаться; есть ритуал, и давайте-ка, товарищи, соблюдать.

Любопытный штрих: представитель кремлевской администрации, отчитавший тверского губернатора, не ограничился констатацией диагноза – но зачем-то нанес еще один удар мизерикордией: «Всем, кто хотел бы позвать господина Зеленина в гости к себе домой, – заявил он, – я бы рекомендовал серьезно подумать, прежде чем это делать». Хм-хм. Ого. Да-да: значительное официальное лицо, распекшее другое официальное лицо за шутку, тоже ПОШУТИЛО. Господи боже ты мой – так, картинно, сползают со стула персонажи фильмов ужасов, догадавшиеся, что отсутствие тени у собеседника означает именно то, что и должно: такое ощущение, что опальный губернатор все же успел инфицировать следующего, кто до него коснулся; а как еще квалифицировать эту добавку?

Государству позволялось казаться – да и быть – гротескным и абсурдным; это правило игры, и о нем знали и поставщики абсурда, и те, кому охота была посмеяться.

Да, кивало – и кивает – государство: я абсурдное; и поэтому Николай I приветствует постановку «Ревизора», а сообщения, будто депутат Сидякин ездит к папуасам Новой Гвинеи агитировать аборигенов за ЛНР, перепечатываются и на очень серьезных, практически «официальных» сайтах.

Чего государство точно никогда не делало – оно никогда не шутило. Почитайте Карамзина, Ключевского, Соловьёва – все чисто: Дмитрий Донской, Василий Тёмный, Николай Кровавый – все они воздерживались от каких-либо претензий на остроумие; в лучшем случае им дозволялось остаться в истории с чем-то средним между афоризмом и bon-mot вроде «кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет» или «у России два союзника – армия и флот», не более того.

Шутки в публичной речи считались а) сугубой прерогативой иностранцев. Черчилль, Тэтчер и Рейган могли острить про «Верхнюю Вольту с ракетами», про «я подписал закон, объявляющий Россию вне закона» и все такое (нам полагалось держать спину попрямее и смотреть в другую сторону – собака лает, караван идет, брань на вороту не виснет; в лучшем случае на глумливые комментарии «оттуда» позволялись ответы в формате tu quoque («сам такой») и «зато», с нотками истеричной обиды в голосе: «а у вас негров линчуют» и «зато мы делаем ракеты»); и б) привилегией (либеральной) интеллигенции. Шутить над своими дозволялось как Гоголю, Булгакову, Ильфу с Петровым и Стругацким, так и, в меньшей степени, «Синим носам», «Пусси Райот» и Шендеровичу. То есть шутить могла условная «оппозиция» – запорожцы, так сказать, пишущие турецкому султану: один давится от хохота, второй тоже «пацталом» – ну, ржака, ну, загнул ты ему, брат; однако никто и никогда не слышал, чтобы в ответах запорожцам шутил султан – или хотя бы его администрация.

С анекдотического случая на приеме минуло порядочно, но, похоже, публичная острастка губернатора никому не пошла впрок; хаоса в мире только поприбавилось; по правде сказать, происходящее напоминает эпидемию.

Включите телевизор – и по одному каналу вы увидите Д. О. Рогозина, который предлагает Америке доставлять своих космонавтов на МКС при помощи батута; по другому – А. К. Пушкова, который хохмит об анекдотической истории задержанного на границе француза с русской женой в чемодане. Шутит и премьер-министр; и глава той самой северо-кавказской республики; да что там – сами знаете кто тоже, бывает, шутит, нет, что там «бывает», он только и делает, что шутит, достаточно посмотреть любую из его пресс-конференций.