Валерий Демин - Заветными тропами славянских племен Страница 49

Происхождение исторического Олега Вещего — сплошная загадка. В «Повести временных лет» он назван родичем Рюрика («от рода ему суща»). В утраченной Иоакимовской летописи (дошедшей, как уже говорилось выше, в пересказе В. Н. Татищева) уточняется: Олег — шурин, то есть брат одной из Рюриковых жен (другому доверять сына-наследника было рискованно). Он же подыскал впоследствии и жену Игорю на Псковщине. Звали будущую русскую святую Прекраса. Но Олег по какой-то причине переименовал ее в соответствии с собственным именем — Ольгой (у Нестора она поименована еще и Вольгой). В Иоакимовской летописи также подчеркивается: была Ольга-Прекраса не простого звания, а из Гостомыслова рода (Татищев в примечании уточняет: Ольга — внучка Гостомысла и родилась от его старшей дочери где-то под Изборском). Гостомысл же — новгородский старейшина (воевода), который, находясь в преклонных годах и не имея прямых наследников по мужской линии, пригласил на княжение в Новгород своего зятя Рюрика.

Неожиданный свет на все загадки и нестыковки проливает известие Типографской летописи, названной так потому, что один из ее наиболее известных списков первоначально принадлежал Синодальной типографии. Здесь прямо сказано, что будущая княгиня Ольга была родной дочерью Олега Вещего. В таком случае встает вопрос о степени родства и правах наследования власти между Гостомыслом и Олегом. Если принять интерпретацию Татищева: Ольга — Гостомыслова внучка от его старшей дочери, то неизбежно выходит, что отец этой дочери и есть вещий Олег. Следовательно, по правам своим Олег сравним с любым из представителей рода Рюриковичей. Этому нисколько не противоречит летописное сообщение о том, что Олег был родичем Рюрика, так как родственником можно быть и по линии жены. Тем самым не прерывался и род новгородского старейшины Гостомысла — главного инициатора приглашения в правители Рюрика.

Смерть Олега окутана такой же непроницаемой тайной, как и его жизнь. Легенда о «гробовой змее», вдохновившая Пушкина, — лишь часть этой загадки. В отношении смертельного укуса змеи давно уже высказывалось сомнение: в Приднепровье нет таких змей, чей укус в ногу, мог бы привести к смерти. Чтобы человек умер, гадюка должна укусить по меньшей мере в шею и прямо в сонную артерию. «Ну, хорошо, — скажет иной читатель с богатым воображением. — Для такого случая те, кто замыслил изощренное убийство князя, могли специально приобрести какого-нибудь заморского „аспида“ и заранее спрятать его в черепе любимого Олегова коня». Но загадка смерти князя заключается совсем в другом.

Дело в том, что в Новгородской Первой летописи младшего извода (в отличие, к примеру, от Лаврентьевской) история смерти Вещего Олега излагается иначе. Чтобы не быть голословным, процитирую данный фрагмент полностью:

«И прозваша и [так!] Олга вещии; и бяху людие погани иневегласи. Иде Олег к Новугорорду, и оттуда в Ладогу. Друзии же сказають, яко идущю ему за море, и уклюну [укусила] змиа в ногу, и с того умре: есть могыла его в Ладозе».

В этих трех строчках целый букет невероятных загадок. Оказывается, умер князь Олег в Ладоге по дороге в Новгород. Напомню, согласно Ипатьевской летописи, Старая Ладога — первая столица (еще до Новгорода и Киева) Державы Рюриковичей. Именно здесь и похоронили Олега, коему прямые потомки Рюрика обязаны укреплением собственной власти и распространением ее на другие русские земли. Здесь же и его могила, которую, кстати, экскурсоводы показывают немногочисленным туристам и поныне (правда, археологические раскопки на сем месте не производились, и сама «могила» носит, скорее, символический характер). Далее: новгородский летописец не отрицает смерти Олега от укуса змеи, но делает важное уточнение, которого нет у Нестора: змея укусила («уклюнула») Олега не на днепровском или волховском берегу, а «за морем»! Действительно, «за морем» — но только не Балтийским (Варяжским) или Белым — есть немало змей (не чета нашим гадюкам), от укуса которых можно скончаться на месте. В Новгородской летописи однако сказано, что после укуса Олег «разболелся». Если совместить Несторову летопись с Новгородской, то получится: князя привезли из-за моря смертельно больным, и он пожелал умереть на родине.

В таком случае возникает вопрос: за каким таким далеким и теплым морем пребывал князь Олег и что он вообще там делал? В общем-то на сей счет гадать особенно не приходится: путь «из варяг в греки» был проложен давно и шел он через Черное море в Византию. Олег не раз бывал в Царьграде, здесь он подписал (и именно в год смерти) и свой знаменитый договор с греками. Так не подпустили ли русскому князю хитроумные потомки Одиссея «аспида» вместе с текстом договора? Впрочем, излюбленным орудием византийцев при расправе с неугодными был и обыкновенный яд: его подсыпали в пищу или накапывали в вино. Ну, а потом уже все можно было свалить и на «аспида». Но и на этом загадки Олеговой смерти не исчерпываются, ибо ее конкретные даты в Новгородской и Несторовой летописях абсолютно не совпадает. Разница — трудно поверить! — в целых десять лет: по Нестору Олег умер в лето 6420-е (912-й год), а согласно Новгородскому летописцу — в лето 6430-е (922-й год). Как прикажете понимать? И кому прикажете верить? Лично я верю Новгородской летописи.

Деяния Олега Вещего как верховного правителя созданной им Державы — сплошная череда героических подвигов, которая увенчалась беспримерными историческими событиями в истории Руси: и тем, что вещий князь прибил щит победителя над воротами Царьграда, и тем что именно во время его правления получила хождение русская азбука. После его смерти процесс дальнейшего формирования Державы Рюриковичей сделался уже необратимым. О бесспорных заслугах в этом деле Вещего Олега, думается, лучше всего сказал Н. М. Карамзин: «Мудростью Правителя цветут государства образованные; но только сильная рука Героя основывает великие Империи и служит им надежною опорою в их опасной новости. Древняя Россия славится не одним Героем: никто из них не мог сравняться с Олегом в завоеваниях, которые утвердили ее бытие могущественное». Сильно сказано! И главное — правильно! Вот только где же эти герои в наши дни? Где созидатели? К несчастью, последнее время у нас перед глазами мелькали одни разрушители…

Так склоним же голову в знак неоплатной признательности перед великим сыном Земли Русской — Вещим Олегом: одиннадцать веков назад князь-язычник и воитель-жрец сумел подняться над собственной религиозно-идеологической ограниченностью во имя культуры, просвещения и великого будущего народов России, которое стало неизбежным после обретения ими своего священного сокровища — славянской письменности и русской азбуки.

С просветительской деятельностью Кирилла и Мефодия также связано немало загадок русской и славянской истории. Взять хотя бы путешествие Кирилла (в миру Константина) по Руси, которое предшествовало факту создания славянской письменности. В «Житии Константина Философа, первого наставника и учителя славянского народа» (известном в 48 списках) рассказывается о его путешествии (еще до создания славянской азбуки) по землям Хазарского каганата, где он, помимо проповеди христианства и всего прочего, овладел древнееврейским языком. Как станет понятно ниже, это оказалось немаловажным и для общения с язычниками, выходцами из Гипербореи. Да-да, не улыбайтесь: явственные следы Гипербореи обнаруживаются в каноническом древнерусском житии, когда в нем заходит речь о таинственном «тульском народе», с которым Кирилл-Констанстантин столкнулся где-то на обратном пути из Хазарии в Византию. Привожу этот исключительно интересный фрагмент жития полностью:

«Был же в народе фульском большой дуб, сросшийся с черешней, и под ним приносили жертвы, называя его Александр, — и женскому полу не позволяли ни подходить к нему, ни (прино-сить) жертвы. И когда услышал о том Философ, не пожалев трудов, направился к ним. И, став среди них, сказал. „Эллины пошли на вечные муки, поклоняясь [как Богу] небу и земле, столь большим и добрым творениям. Так и вы, кто столь убогому созданию, дереву, приготовленному для огня, поклоняетесь, как избегнуть можете вечного огня?“. Отвечали они: „Не теперь мы стали так делать, но (обычай этот) от отцов приняли, и благодаря ему исполняются все просьбы наши, а больше всего идут частые дожди. И как мы то совершим, что не дерзнул никто из нас совершить? Ведь если кто и дерзнет сделать это, тогда же и смерть узрит, а дождя уж не увидит до (самой своей) кончину“.

Отвечал же им Философ: „Бог о вас говорит в Книгах, как же вы его отвергаете? Ведь Исайя от лица господня вопиет, говоря: 'Иду я собрать все племена и народы, и придут, и увидят славу мою, и положу на них знамение, и пошлю из спасенных от них к народам: в Тарсис и Фулу, и Луд, и Мосох, и Фовел, и в Элладу, и на острова дальние, где не слышали моего имени, и возвестят славу мою народам'. И снова говорит господь вседержитель: 'Вот пошлю я рыболовов и охотников многих на холмах и скалах каменных изловить вас'. Познайте, братья, Бога, сотворившего вас. Вот — Евангелие нового завета Божьего, в котором были вы крещены“. И так, сладкими словами уговорив, приказал им срубить дерево и сжечь его. Поклонился же их старейшина и подошел поцеловать евангелие, а за ним и все (остальные). И, взяв белые свечи у Философа, с пением пошли к дереву, и, взяв топор, ударил Философ тридцать три раза, и приказал всем срубить с корнем и сжечь его. В ту же ночь пошел дождь от Бога. И с радостью великою похвалили Бога, и Бог сильно возрадовался этому».