Иван Охлобыстин - Благословляю на праведный бой! Страница 49

– Лилька будет на тебя кричать, – напомнил я подельщику. – И на меня будет.

– Значит, это как вот не узнает, ты не говори. Мне сам это где вот самое нормально. Доски возьмем, где как вот надо. А то жара, – уверил он.

И действительно, шестиметровые доски мы купили без происшествий, Николай привязал их веревочкой и опротестовал аренду «Газели», чей водитель с большим, глупым и ленивым лицом грыз семечки под солнцем на лавке рядом.

– Куда!? Тысячу за доску хоть. Одна цена. Он это вот, не жилец, за ним Ленин придет вот, – аргументировал Николай.

Признаться, что к этому времени манера выражать Николаем мысли меня стала изрядно раздражать, но из соображений хорошего тона я поинтересовался: «В смысле Ленин придет?»

– Так это он, на своей, вот там помогал плиты из пионерлагеря вывезти. Этим, которые на иномарке под каток там как, значит, вот. На пятьдесят метров голову у одного отбило, искали там вот все. Вокруг.

– А Ленин как причастен к этой трагедии? – смиренно продолжил я изнурительную беседу.

– Он и спихнул этих под каток. Они памятник свалили, а я взял Ленина себе потом вот. Бесплатно почти. Там чугун, он палкой, без руки, не сломаешь, вот, скульптура, прошлый социализм, – увлеченно рассказывал Николай. – Где это вот меня тоже звали машину обмывать, а меня Лилька с насосом заставила, а они поехали втроем и под каток. Обратно когда ехали. Я насос делаю, пиво поставил в тень, под Ленина, я его зеленой краской покрасил, которая от забора осталась там где вот. Сижу, хочу пива попить, а оно горячее и тени нет. У столба есть, у кастрюли есть, а у Ленина нет. Ну так я к Лильке, потому что она знает что. У меня так пять лет назад было. Отравился сильно. Ловили. В общем, к Лильке иду, слышу – идет сзади. Я там гляжу – тень есть. Ленина. Владимира вот как где это Ильича.

Когда я дешифровал эту часть истории дочери Евдокии, во время ежедневного десятикилометрового променада по окрестным полям, безвинное дитя резонно предположило, что Николай, как всегда, «накалдырился».

– Логику приемлю. Первое, что приходит в голову, – согласился я. – Но ты подумай: у Николая провал в образном мышлении. Где он узнал?

Далее Николай крайне подробно описал недоразумение, из-за чего его уволили с работы и определили к насильственному лечению. В заключение он вспомнил:

– И потом, я ихнюю машину видел. Железо в кучу. На лонжероне справа пятерня, как толкали, а сначала руку краской зеленой вот макнули. С маху так. Вжить! На скорости. И под каток.

Не дерзая утомлять читателя публицистическими изысками коренного дачника, схематично обрисую осознанную мною картину злоключений Николая, памятника Ленина, его смертоносной тени и печальной судьбы друзей-собутыльников.

В распоряжении одного из них находился погрузочный кран на платформе машины ЗИЛ. Именно это обстоятельство сделало их деятельность по общенародному разворовыванию заброшенного пионерского лагеря особенно удачливой. Если остальные жители выламывали дверные скобы и резали садовыми секачами кабель, то наши герои с помощью крана сняли несколько сотен квадратных бетонных плит с дорожек и продали их в соседний кооператив. На вырученные деньги купили у главного инженера истринского хладокомбината давно облюбованную иномарку, напились водки и в тот же день всмятку разбились о стоящий на обочине каток. Непосредственно во время акции вандализма в пионерском лагере они, куража ради, спихнули с каменного постамента двухметровую статую Ленина. Статую потом погрузил к себе владелец грузовика и обменял Николаю на новый казенный счетчик, который тот накануне стащил у Лильки. Николай до своих видений поставил памятник во дворе, но после видений нанял таджиков с соседней дачи, и те за Лилькину справку отволокли памятник на Ядроминское кладбище, где поставили между захоронениями семьи Семеновых и Швецовых. На следующий день у живой части семьи Семеновых при невыясненных обстоятельствах издохла корова, ей кто-то кувалдой, измазанной зеленой краской, череп расколол, а у Швецовых наверняка той же кувалдой перебили газовый отвод. Чудом всей семьей на воздух не взлетели. Поскольку к этому времени Николай успел всем растрепать о своих подозрениях на причастность тени Ленина к гибели трех подельщиков и выпить за это, главы семей Семеновых и Швецовых сходили на кладбище да не поленились перенести статую в часть кладбища, где покоятся останки одиноких старушек. Ну и Николаю морду не забыли побить. Он даже хотел на них в суд подать, но побоялся, что судья, выслушав его рассказ о тени памятника Ленину и просмотрев личное дело, может опять на принудительное лечение отправить.

Так и стоит где-то в тени кривых кладбищенских березок забытый всеми зловещий монумент. И в особо солнечные дни хищно ползает его тень по выцветшим фотографиям всеми забытых женщин, да ничего плохого сделать им больше не может.

P.S. Мы с детьми на кладбище в той части, где пребывают в мире старушки и мстительная тень Вождя Мирового Пролетариата, не гуляем.

Мир скрывает от нас еще столько тайн, что не обязательно выбирать самые жуткие.

Симка из преисподней

Не скрою: будь моя воля, я бы подчинил весь свой творческий потенциал критике Канта. Я искренне, по-юношески влюблен в его идиоматическую утопию. Мне не претит свойственная Эммануилу увлеченность нравственностью как точкой отсчета разумности. Какое-то время Кант был нашим с детьми ежевечерним чтением. Пока нас Нюша не выдала и мама философа не заменила Библией. Шестилетняя Нюша не могла выговорить «трансцендентальный антропоцентризм», и ей дополнительной пайки сливочной помадки для «улучшенной работы мозга» не полагалось. Мстительная девочка растет, в меня.

А мы зажигали в бытовке свечу и тибетскую благовонную палочку, готовили макароны с лососем, включали «Рождественский цикл» Клауса Номе и читали вслух, нараспев «Критику чистого разума».

С тех пор даже десятилетняя Варя помнит, что по Канту совершенство заключается в совпадении того, что сделать необходимо и сделать хочется. Пока эта истина относится только к еде и другим естественным нуждам, но все лучше, чем ничего. Да, Кант – мой «цветок Колриджа». Как же права была в сказочном 1970-м моя няня, Софья Филипповна, когда говорила: «Ты слишком умный, Ванюша, чтобы не понимать этого». И хлестала меня, проказника, проводом от утюга по ляжкам, если я таскал соседского кота за яички.

Но в угоду современным вкусам я вынужден «наступить на горло» искушению умственного сладострастия и вернуться к тому, что необходимо роду человеческому непосредственно сейчас, в кризис, а именно – к народным поверьям, бытующим на территориях от 52 по 80 км Новорижского шоссе.

Симка из преисподней

Однажды во время трехчасового сеанса спортивной ходьбы по обочине скоростного шоссе Евдокия нашла в придорожной пыли кем-то оброненную симку, через пять минут Варя нашла на другой стороне шоссе потертый мобильный аппарат фирмы Nokia 5100 удовлетворительного состояния. Я отобрал у них находки, вставил сим-карту в аппарат и попробовал включить его. Самое удивительное, что аппарат отозвался. В списке контактов был только один номер – длинный, с префиксами иностранной державы. Мало того, номер заканчивался на 666. Меня, как духовное лицо и в прошлом военнообязанного, встревожила эта череда совпадений с намеками. Я выключил телефон, извлек симку и все раскидал по местам – где что нашли. Дети пытались воспрепятствовать, но я строго ответил, что именно этот оператор связи меня не устраивает – бесконечно дорогой контракт и малая зона покрытия. Сейчас я сожалею, что не обратил внимания на значок оператора. Кажется, ничего не высветилось.

По возвращении на дачу я рассказал продавщице в торговой палатке у ворот о находке. Каково же было мое изумление, когда милая и доселе уравновешенная девушка изменилась в лице, немедленно закрыла торговую точку и куда-то убежала. А ближе к ночи я был вынужден со своей ненаглядной горлицей Оксаной поехать забирать со станции нашего друга медика – Диму Селезнева. По дороге мы встретили около пяти человек с фонариками в руках, которые что-то искали в ночи на обочине шоссе. Среди них я заметил и продавщицу.

Мы дождались товарища, вернулись на дачу и благополучно забыли обо всем, благо товарищ сносно готовил сибас на решетке и водки выпить был не дурак. Утром я пошел за пивом, чтобы привести в порядок мысли. Дежурила опять та же барышня, только вид у нее был измотанный – синяки под глазами, засохшая пена в уголках рта. Не сдержав любопытства, я спросил, что она искала ночью с фонариком.

– Мобильный чертов, – призналась продавщица.

– Обронили? – не понял я.

– Да нет, – устало ухмыльнулась продавщица. – Это не мой, это черт оставляет, чтобы желание за душу выполнить.