Александр Яковлев - От Трумэна до Рейгана. Доктрины и реальности ядерного века Страница 49

Г. Моргентау настолько уверовал в концепцию «национальных интересов», что отсутствие крупных столкновений в советско-американских взаимоотношениях объяснял «патологическими извращениями» национальных приоритетов. Как только закончится американская агрессия во Вьетнаме, предрекал Г. Моргентау, США начнут проводить внешнюю политику на базе «рационального понимания интересов» и потому вновь столкнутся в конфликте с Советским Союзом»[246].

Излагая свою концепцию «реализма» в международных отношениях в книге «В защиту национальных интересов», Г. Моргентау в какой-то мере развивает идеи, изложенные в работе «Политика наций», вышедшей еще в 1948 году. По его мнению, политика, основанная на «национальных интересах» и проникнутая «здоровым эгоизмом», преисполнена подлинного морального величия. Всякая другая политика аморальна. Взаимоотношения государств — это только борьба за власть, в которой важна лишь грубая сила. Поэтому политика «национальных интересов» не может быть успешной, если она не подкреплена силой.

С этой точки зрения Соединенные Штаты Америки, утверждает Моргентау, допустили в послевоенное время четыре крупные ошибки. Во-первых, внешняя политика США страдала утопизмом: властители этой страны наивно полагали, что в отношениях между США и другими государствами нет каких-либо корыстных целей, а господствуют «моральные принципы». На этом, мол, американских «моралистов» ловят «реалисты» — другие государства — и надувают их. Во-вторых, «легализм». Суть ошибки: США надеются на некие абстрактные юридические схемы, полагая, что при помощи договоров и законов можно решить все политические вопросы. В-третьих, американских руководителей замучил, оказывается, «сентиментализм»: в неустанных заботах о «всеобщем благополучии» они якобы забывают об интересах собственной страны. И наконец, международная политика США обвиняется в «неоизоляционизме». Старые изоляционисты, утверждает автор, вообще «не хотели общаться с миром», новые же, цепляясь «за иллюзию об американском всемогуществе»[247], хотели бы установить отношения со всем миром только на «американских условиях». «Неоизоляционизм», таким образом, приобретает форму империалистической политики.

Претенциозная терминология, словесные ухищрения, которыми изобилует книга, подчинены одному — призыву к политике, основанной на силе. Особенно характерен пример с «неоизоляционизмом». Моргентау верно подметил, что американские политики хотели бы установить отношения с миром только на американских условиях, и подчеркивает, что такая позиция ошибочна. Но сам же призывает к «реализму» в политике, который формулируется им как политика силы, если этого требуют «национальные интересы».

Доктрина «национальных интересов» оказалась весьма удобной, так как придавала захватническим целям монополий видимость общенациональной заинтересованности. Эта доктрина, подробнее о которой речь пойдет дальше, не только не увяла со временем, но и стала ведущей практической концепцией американской международной политики. Продолжаются обсуждения и тезиса о «морализме», который Г. Моргентау увязывал с «национальными интересами».

В отличие от активной защиты доктрины «национальных интересов» рассуждения о «морализме» носят не столь единодушный характер, хотя, скажем, Р. Рейган в пропагандистских речах постоянно спекулирует на обоих тезисах. Эволюция прежних теорий привела, по мнению Колковича, к «освобождению американского стратегического мышления» от большей части «этического содержания»[248], поскольку центральная идея «новой науки о войне» концентрируется на тотальном ядерном конфликте. Хотя тезис о наличии этических соображений при проведении в прошлом внешней политики США весьма спорен, все же признание автором того, что их нет сейчас, заслуживает внимания.

Г. Моргентау активно поддержал Дж. Кеннан. В книге «Американская дипломатия в 1900—1950 гг.»[249] он писал, что внешняя политика США прошлого страдала «юридически-моралистическим подходом к международным проблемам». Как и Моргентау, такое утверждение потребовалось Кеннану для обоснования «реалистической» доктрины. В основу ее автор положил «силу» как наиболее надежный фактор, определяющий развитие международных событий. Это и есть, по Кеннану, «реализм» политики, наиболее полно отвечающий национальным интересам страны.

Как видно, все сторонники доктрины «реализма» главным арбитром в международных отношениях считают силу. Но подают эту далеко не остроумную мысль в разных обертках. Полно рассуждений об эклектизме, легализме, идеализме, утопизме. Но в итоге «теоретических» построений у всех одна и та же банальная мысль: «угроза» коммунизма диктует политику его «сдерживания», а «сдержать» можно только превосходящей силой. Отсюда вывод: наращивай вооружения, милитаризируй хозяйство и сознание людей.

Удивительно «бесхитростная» логика! Капитал в кармане, а в глазах невинность, да еще сентиментализм с утопизмом. Прибыли от вооружений растут, но якобы не от корысти, а из-за нужд политики, из-за «угрозы» коммунизма. Альтернативы никакой. «Миролюбие» торжествует, по-американски, разумеется. Штыками наружу. А тем временем гремят слова: «защита нации», «оборона от агрессора», «национальные интересы» и т. д. Но для этого нужно оружие. Обычное и ядерное. Много оружия. Только за первые двадцать послевоенных лет на него затрачено в США около 1 триллиона долларов. В последующие пятнадцать — еще столько же. До конца 80-х годов США намереваются удвоить эту сумму.

Трудно понять причину, но доктрину «сдерживания» не один раз обвиняли в «либерализме». Она, мол, пассивна, малопригодна для активных практических действий, передает инициативу в руки противника. Это несправедливый упрек. Тот же Кеннан в статье, положившей начало доктрине «сдерживания», вовсе не отказывается от идеи «мировой империи» и от войны с социалистическими странами. Для него это вопрос времени, и только. «Теория неизбежности постепенного отмирания капитализма подразумевает, что с этим не спешат, — философствует Кеннан. — Силы прогресса еще имеют .время для подготовки последнего удара»[250]. Но… сие не состоялось. Кеннан потом утверждал, что его не поняли. Он, оказывается, и не помышлял об ударах. «Я не видел, — пишет Кеннан, — необходимости советско-американской войны, не видел ничего, что можно было бы достичь с помощью такой войны ни тогда, ни в иное время»[251].

Но это было написано позднее. Пока же шла оголтелая милитаристская пропаганда. Мудреные термины не котировались. В ходу была военная прямолинейность. Незамысловатость аргументов как бы намекала на то, что можно обойтись и без них.

В политической литературе встречаются утверждения, что в первые послевоенные годы американские руководители были преисполнены стремления укреплять сотрудничество с Советским Союзом. И только где-то ближе к первым послевоенным президентским выборам ( 1948 г .) и непосредственно после них, когда СССР стал, мол, заметно проявлять «агрессивные тенденции», США вынуждены были «защищаться» и стали на путь «вооруженного мира».

Заметим: защищаться. Как увидим в дальнейшем, все, даже наиболее агрессивные доктрины обряжались в «оборонительные» одежды. Надо признать, что такой прием с точки зрения влияния на американского обывателя оправдал себя. Буржуазная пропаганда сумела внушить миллионам американцев, что подготовка к войне, огромные затраты на вооружения носят ответный характер.

Ту же палитру красок мы видим и на сегодняшнем полотне американской политической жизни. Оказавшись у власти, республиканцы под флагом «защиты США», необходимости укрепления их «слабеющей мощи» проявили предельное усердие по форсированию гонки вооружений. Создав в стране обстановку милитаристской истерии, резко взвинтили военные расходы, совершив тем самым простейшую операцию перекачки денег из карманов налогоплательщиков в сейфы корпораций. Такая повторяемость политических кампаний приобретает в США определенную систему, совпадая по времени с производством новых поколений оружия.

Мне не раз приходилось беседовать с представителями различных слоев американского общества (рабочими, фермерами, студентами, учителями, врачами, деятелями науки и искусства, политиками и дипломатами). За небольшим исключением, они с той или иной степенью убежденности верят, что Советский Союз просто ждет удобного случая, чтобы послать свои войска к берегам Америки или сбросить на американские города атомные бомбы. Аргументы, опровергающие эти выдумки, американец выслушивает внимательно, но сомнения не исчезают. Таковы деструктивные итоги разлагающей пропаганды, которая лишает американца даже элементарной фактической международной информации, препарируя ее таким образом, чтобы она работала на корыстные эгоистические интересы верхов бизнеса, особенно военного, которые без истерии вокруг «внешнего врага» процветать и даже существовать просто не могут. Подобная обстановка помогает, с одной стороны, без особых трудностей выколачивать деньги на производство вооружений, а с другой — является серьезным препятствием на пути формирования антивоенных взглядов. То и другое идет в политическую копилку правящих сил. .