Михаил Зыгарь - Война и миф Страница 5

«О возвращении в Москву я думаю с ужасом»

Что спецслужбы видят и чего не видят, судить трудно. Но большинство российских студентов их действительно не слишком интересуют. Вот, например, Гульнара — татарка из Москвы. Ей около 25 лет, у нее тихий приятный голос. Еще несколько лет назад она была обычной студенткой психфака. Теперь на ней традиционный мусульманский наряд — светлая абайя (накидка до пят) и хиджаб (платок, закрывающий волосы, шею и плечи). Гульнара вспоминает, как духовные поиски привели ее в мечеть:

— В первый раз это было ужасно. Мне сказали, что, чтобы стать настоящей мусульманкой, надо много чему научиться, — и показали в мечети старичка татарина и сидящих вокруг него женщин. Я попыталась присоединиться к ним, но он сказал, что я не могу слушать его рассказы вместе со всеми, потому что на мне нет платка. Он стал искать, нет ли у кого-нибудь из его учениц лишнего. Лишнего платка ни у кого не оказалось, и тогда он вручил мне вместо него полиэтиленовый пакет.

Тем не менее Гульнара продолжала ходить в мечеть, да и к платку привыкла.

— По жизни я совершенно не люблю выделяться из толпы. Но когда я стала ходить в институт в хиджабе — это был вызов. Все вокруг смотрели на меня, как будто я шла голая. Еще хуже отреагировали мои родные. Мой брат совершенно искренне говорил: «Ты, конечно, не обижайся, но, может быть, давай сходим к психиатру. Ну так, на всякий случай, провериться». И поэтому, когда я, закончив психфак, поехала учиться в Каир, я почувствовала облегчение — здесь я не выгляжу чужой. Тут я как все, никто не смотрит мне вслед и не тыкает пальцем просто из-за того, что я мусульманка в платке — в Каире все такие. Но о возвращении в Москву я думаю с ужасом. Там сразу скажут — террористка. Менты замучают проверками.

Сейчас, пока Гульнара вдали от дома, ее по-отцовски опекает Мурат-Хаджи — бывший врач «Скорой помощи» из Карачаево-Черкесии. Ему уже за 40, у него широкая улыбка, открывающая несколько золотых зубов, и густая щетина. Несколько лет назад односельчане выбрали уважаемого всеми врача имамом местной мечети. Поначалу он обходился теми знаниями, которые имел, но потом решил, что надо учиться, и вместе с семьей приехал в Аль-Азхар.

Я пришел к нему в гости поздно вечером — как раз в то время, когда у него собирается группа по изучению Корана — молодые немцы, французы, арабы, россияне. На урок пришла и Гульнара. Молодежь удаляется на занятия, а хозяин остается разговаривать со мной.

— Пока я на «Скорой» работал, я такого насмотрелся! — говорит Мурат-Хаджи. — Алкаш какой-нибудь напьется паленой водки, ты приезжаешь, спасаешь его, а он на тебя потом бросается — морду бить. Нет, так невозможно жить! Неужели Путин не понимает, что у нас народ гибнет? Все русские спиваются, сами себя калечат, уродуют, убивают. Есть только один выход — ислам. Ислам все ставит на свои места. Мужчина на своем месте, не пьет, а работает. Женщина тоже на своем месте, занимается своими делами рядом с мужчиной. Никакие права не ущемляются, вранье все это — просто все на своем месте. Когда же Путин наконец поймет, что русским всем надо приказать принимать ислам, для их же блага?!

Мурат-Хаджи — один из немногих, кто точно знает, что будет делать в ближайшее время, — он собирается как можно скорее вернуться в родной аул и начать борьбу за духовное здоровье односельчан.

— Когда к нам приезжали отдыхать москвички-пенсионерки, они так говорили: «Не пойду лечиться к русской врачихе, она аферистка. А этот мусульманский поп хоть и странный, зато не пьет и взяток не берет».

— А как у вас в Аль-Азхаре с экстремизмом? — спрашиваю.

— Видишь, как у нас здесь спокойно. Учимся, плохих людей к себе не пускаем. А плохие, кстати, меня все боятся, потому что я всем говорю правду в глаза — и ваххабистам, и онанистам, — шутит Мурат-Хаджи, сверкая золотым зубом.

«Первый — это Осама бен Ладен»

Ваххабитов, или салафитов, не любит не только имам мечети из Карачаево-Черкесии. Между ними и суфистами, поборниками мистическо-философского ислама, идет прямо-таки холодная война. Об этом мне рассказывает Ишмурат из Башкирии, один из немногих россиян, полностью закончивших университет. Он несколько лет был старшим в татаро-башкирской диаспоре и всегда считался «умеренным».

— Знаешь, в арабском есть такая пословица: «Противоречь, и о тебе узнают», — рассказывает Ишмурат. — Мне кажется, в этом суть тех людей, которые избирают себе радикальное религиозное течение. В любом обществе есть такие люди: если все за, всегда найдется один или двое, кто против. Так и салафиты — они же не составляют большинство. Это небольшая, но очень шумная группа людей крайних взглядов. И взгляды их зачастую основываются на плохих знаниях. Вот смотри, они, например, ориентируются на шейха Кардауи (в России он стал широко известен совсем недавно, после того как издал фетву, признающую войну в Чечне джихадом. — прим. автора). Но его же работы они совсем не знают! Слышал я, например, такую историю: будто бы шейх Кардауи увидел сон. И в этом сне Аллах говорит ему: «Только пять человек в этом мире следуют по моему пути». Шейх спрашивает: «Я среди них?» Аллах отвечает: «Нет!» «А кто же эти люди?» — продолжает Кардауи. На что Аллах начинает перечислять: «Первый — это Осама бен Ладен….»И тут шейх Кардауи проснулся. Вот такую историю рассказывают. Но самое главное что? Купиться на этот вымысел могут только необразованные люди!

— Почему? — не понимаю я.

— Потому что раньше именно шейх Кардауи написал очень большую книгу о том, что сны нельзя толковать как пророчества, что они не имеют особого смысла, на них нельзя полагаться!

«В России открою сеть исламских супермаркетов»

Рияд, студент из Татарии, тоже когда-то был умеренным — по крайней мере, так говорят его товарищи, приехавшие вместе с ним учиться в Каир семь лет назад. И даже звали его по-другому — Ринат. Теперь он один из лидеров российских салафитов в Египте, поменял имя на более исламское, носит бороду и уверен, что только его вера является истинным и чистым исламом, все прочие ответвления — не более чем заблуждения.

— Суфизм — это мракобесие! — негодует он, — они же почти язычники — поклоняются каким-то своим святым, их могилам.

На встречу со мной Рияд пришел вместе с младшим братом Домиром. Он давно привез его с собой в Каир, тот закончил египетскую школу, а сейчас тоже учится в Аль-Азхаре. Рияд и Домир сотрудничают с серьезным арабским интернет-изданием islamonline.net и пишут для него заметки о событиях в России.

— Сама редакция находится в Катаре, и у них несколько корпунктов в Европе, США и в арабских столицах. А финансирует это издание шейх Кардауи.

Журналистские способности Домира, хвастаются братья, очень пригодились как раз в декабре прошлого года, когда в Каире арестовали студентов из Дагестана. Среди них оказался и родной брат жены Рияда, аварки. Чтобы прийти на выручку родственнику, Домир написал письмо в редакцию одного из российских интернет-изданий, в котором рассказал об аресте россиян в Каире. Письмо наделало шуму. Спустя несколько недель всех арестованных депортировали из страны — как утверждает Рияд, за отсутствием состава преступления. Более того, вроде бы даже разрешили вернуться в Каир и продолжить обучение через год.

Впрочем, самому Рияду образование в Аль-Азхаре пока закончить не удалось — сейчас он, по собственному выражению, занимается коммерцией — челночными перевозками мусульманской атрибутики. Бизнес хорошо отлажен — он закупает в Каире четки и молитвенные коврики и чартерными рейсами доставляет их в Россию, где у Рияда уже есть сеть магазинов. В планах у него, конечно, доучиться — чтобы потом продолжить свой бизнес на новом уровне.

— Ты не понимаешь, сейчас идет очень мощная исламизация России. Очень многие вспоминают о религии. А это значит, что вскоре им понадобится все больше товаров с мусульманской спецификой. Поэтому я собираюсь открыть сеть исламских супермаркетов, где будут продаваться только халяльные (позволенные по религиозным нормам. — прим. автора) товары. Скажем, мусульманская колбаса, мусульманская минеральная вода… Спрос будет огромный.

«Знал бы ты, какую кислоту я хавал раньше!»

С другим приверженцем «чистого ислама» — Туралом, азербайджанцем, родившимся в Москве, — я познакомился еще три года назад. Тогда он только приехал учиться в Египет, на факультет коммерции Каирского университета, и тоже был очень далек от религии. Точнее, родители отправили его учиться за границу, надеясь, что там он покончит с прежним образом жизни. Турал прекрасно рисовал и играл на гитаре, а еще много пил и употреблял наркотики.

Поначалу Турал не оставил своих привычек и в Каире. Но затем, как мне рассказали, произошло неожиданное. Студент, которого я периодически видел в «косухе», с сигаретой и с гитарой, вдруг стал молиться и отпустил бороду. Я решил найти его.