Виктор Шендерович - «Здесь было НТВ», ТВ-6, ТВС и другие истории Страница 5

За ним, еще недавно обласканным властью, вдруг обнаружился целый вагон преступлений – от хищения государственных средств до политического шантажа и слежки за гражданами России. Выяснилось, что, получив от доверчивого государства лицензию на вещание, он – о, ужас! – использовал созданный телеканал в личных политических целях.

Все это фарисейство требует ответа.

…Под моим окном стоят два больших мусорных контейнера. Возле них всегда можно обнаружить нескольких российских граждан, ищущих, чего бы надеть или поесть. Это, как правило, абсолютно честные люди. И уж точно не бизнесмены.

Всякий же, кто, отойдя от этого контейнера, вступил хоть в какие-то рыночные отношения в сегодняшней Российской Федерации – заведомо является преступником.

Как минимум, через него проходит «черный нал»; скорее всего, у него есть «крыша», осуществляющая, мягко говоря, контроль – или, прямо говоря, рэкет. У владельца ларька это какие-нибудь «люберецкие-тамбовские», у крупного комбината – местный губернатор… У федерального телеканала – Кремль. Только по понятным причинам контроль тут еще жестче, а рэкет берется «борзыми щенками», т. е. лояльной информационной политикой. Хотя, как свидетельствует история «голосования сердцем», долларами в Кремле тоже не гнушались.

Первородный грех этой «крыши» рождал удивительные по силе этические вопросы. Например: лицензию на вещание пробивал для НТВ Пал Палыч Бородин – значит ли это, что мы не должны говорить о коррупции в Кремле?

Когда НТВ отвечало на этот вопрос принципиально, нас обвиняли в неблагодарности. Когда пытались лавировать и смягчали интонацию – нас обвиняли в продажности. Некоторые до сих пор жутко воротят нос, работая при этом каждый под своей «крышей» – под Лужковым, под Волошиным, под Пугачевым, под Чубайсом…

Никакой федеральный телеканал в России не мог появиться без отмашки власти и существовать без информационных «откатов» тоже не мог. Обвинять в этом Гусинского, разумеется, можно и даже нужно – с тем же основанием, с каким наших футболистов, играющих вместо зеленого поля в луже, можно обвинять в том, что они грязные с ног до головы.

Гусинский играл по этим правилам, балансируя на компромиссах и срываясь в политические игры. Он был бизнесмен – и хотел зарабатывать деньги. В России для этого надо вертеться возле власти – то есть ежеминутно барахтаться в грязи.

Но есть в философии такое классическое понятие – пограничная ситуация. Минута, когда компромиссы переходят некую черту, и человек должен либо потерять свою сущность, либо остаться собой – и умереть. Такой пограничной ситуацией для НТВ стала чеченская война.

Не знаю, читал ли Гусинский Сартра (думаю, что как выпускник режиссерского отделения ГИТИСа – должен был), но если и не читал, то все равно поступил как экзистенциальный герой. Интуитивно, что еще дороже.

Создателя «Медиа-Моста» можно упрекать во многом. Он не ангел, и многие имеют вполне веские основания его не любить. Но он не поддержал чеченскую войну – ни первую, ни вторую. Единственный из тех, в чьих руках был российский эфир, – не поддержал. Да и трудновато ему было бы это сделать: НТВ создавалось по-другому и для другого.

Звездами канала стали люди, бежавшие от государственного вранья. Сорокина ушла из «Вестей» в 1997-м; Миткова еще зимой 91-го отказалась зачитывать в эфире сообщение ТАСС про вильнюсские события. Осокин по молодости лет вообще был «дисидой», и годы не исправили Михаила Глебовича – Бастер Китон российской информации, человек с непроницаемым лицом, в вечных джинсах с кроссовками под пиджаком и галстуком ведущего, он видал в гробу многих политруков – и еще многих увидит.

По штучному принципу становились «своими» те, кто помоложе: не потеряв обаяния, повзрослела Марианна Максимовская, на глазах вырос в серьезного журналиста Андрей Норкин – вдумчивый, органичный и совестливый. Умница Лиза Листова, ироничный Володя Чернышев, интеллектуал Костя Точилин, бесстрашная Лена Масюк, мудрый Ашот Насибов, жесткий и точный Володя Лусканов, блистательно рефлексирующий Паша Лобков, демонстративно бесстрастный в эфире и такой теплый в жизни Володя Кара-Мурза, на глазах вырастающий «из-под Парфенова» Леша Пивоваров; сам Парфенов, разумеется, – человек-стиль, словно рожденный для телевидения; Саша Зиненко, Илья Зимин, Вадим, Эрни, Алим… Кого забыл, простите!

Потом нас разбросало довольно сильно, но это ничего не меняет в моей оценке того НТВ, созданного не в последнюю очередь Гусинским. Его деньгами, но и его интеллектом и волей – прежде всего.

Бывший студент режиссерского факультета должен оценить драматургию, предложенную ему судьбой. Он создал лучшую в России телекомпанию, снимал и назначал министров, спасал Ельцина, сидел в Бутырках…

При Путине путь на Родину Гусинскому заказан – здесь его немедленно посадят снова. Но не из-за злоупотреблений или хищений – не будем лукавить. Воровать в России по-прежнему можно, и с большим комфортом: по-мелкому это делается в частном порядке, для захода в бюджетные закрома надо быть «государственником». Государственникам особо крупных размеров здесь разрешается даже развязывать войны.

А вот «уходить из-под крыши» не рекомендуется никому.

Последний, кажется, шанс вернуться «под крышу» у нас был в январе 2001-го. Все началось с вызова на допрос Татьяны Митковой – по поводу полученных ею (за семь лет до того!) кредитов на квартиру. Размер этого кредита власти сделали достоянием общественности еще накануне. Раньше подобная информация «сливалась» в прессу безымянно, но той зимой власти уже ничего не стеснялись, и о Таниных кредитах Центр общественных связей Генпрокуратуры сообщил официально (УК РФ, ст. 137, ч. 2, если кому интересно: «нарушение неприкосновенности частной жизни, совершенное с использованием служебного положения»).

Мы решили, что это уже перебор, и наутро, оповестив собратьев-журналистов, собрались у «Медиа-Моста», чтобы проводить Миткову на допрос в следственное управление, благо рядом – и сказать вслух кое-что из того, что думаем про всю эту мерзость.

Вот там-то Света Сорокина и выдала прямо в телекамеру: Владимир Владимирович, мы, конечно, не олигархи и не акционеры, но НТВ – это прежде всего именно мы. Может, найдете время, встретитесь с нами?

В тот же день Сорокиной позвонили из Кремля. Светы в кабинете не было, и редактор честно сказала звонившему, что ему придется немного подождать. Сорокину нашли и доставили к трубке, и вскоре мягкий голос нашего нового гаранта посетовал ей: зачем же, Светлана Иннокентьевна, обращаться ко мне через телевизор? Могли бы просто позвонить.

– Прошли те времена, Владимир Владимирович, когда до вас можно было дозвониться, – ответила земляку прекрасная в своей прямоте Светлана Иннокентьевна (за то и любим).

И они договорились, что в ближайший понедельник представители творческого коллектива НТВ придут в Кремль – пообщаться…

29 января 2001 года, ближе к полудню, мы стояли у Василия Блаженного, дожидаясь часа встречи. Редкие в утренний час прохожие подходили, фотографировались с нами и уходили по своим делам, а мы оставались стоять, как фанерные манекены на Арбате.

И тут появилась Тетка.

Она подошла к нашим звездным девушкам (Света, Таня, Ира, Марианна) и, безошибочно выбрав Миткову, потребовала от нее денег на новую шубу, мотивируя требование тем, что старую ей только что испортили в ателье на проспекте Мира.

Сначала я подумал, что это обычная городская сумасшедшая, без социальных осложнений – и решил для досуга прилечь на эту амбразуру сам. Я отвел тетку в сторонку, выслушал еще пару раз историю про ателье, посочувствовал, а потом, пытаясь поставить ее горемычное сознание на логические рельсы, вкрадчиво поинтересовался: а почему, собственно, деньги на новую шубу ей должна давать Миткова?

Признаться, этим вопросом я рассчитывал поставить Тетку в тупик. Как бы не так!

– А ничего, – сказала Тетка, – она богатая! Семьдесят тысяч от Гусинского получила.

И я понял, что Центр общественных связей прокуратуры не зря проедает наш хлеб.

Тетка кричала про эти семьдесят тысяч, изредка разбавляя прокурорскую бухгалтерию личными наблюдениями типа «небось не в шахте работаете!» Когда, окруженные фотографами и телеоператорами, мы пошли в Кремль, она двинулась с нами – двенадцатой. Я благодарен охране Кремля за то, что она не дала Тетке пообщаться с президентом России.

Ему и так непросто.

Нас провели в президентскую библиотеку, куда вместо Путина пришел его пресс-секретарь и попросил нас – подождать, а Сорокину – пройти к Владимиру Владимировичу для разговора тет-а-тет.

Милые у них там нравы.

Сорокаминутную паузу коротали, кто как мог. Одни травили анекдоты, другие осматривали библиотеку; я в притворной рассеянности спер на память пару карандашей из президентской карандашницы.