Томас Элиот - Назначение поэзии Страница 5

В свете теории объективного коррелята цель искусства, по Элиоту, — восстановить в художественной реальности "непосредственный опыт", момент слияния субъекта и объекта. Эмоция воссоединяется поэтом с предметной реальностью. Это воссоединение должно фиксироваться поэтическим выражением, которое как бы "вырастает" из предметной реальности и, актуализируясь в художественном произведении, несет ее в себе.

Если использовать терминологию Бредли, то "объективизированная эмоция" является воплощением бредлиевского Абсолютного.

Мы несколько упростили теорию объективного коррелята, сведя все нюансы проблемы взаимоотношения эмоции и объекта к самому общему случаю, когда одна эмоция соответствует одному объекту. Однако зачастую, указывает Элиот, переживание реальности бывает более сложным. Оно может состоять из множества слагаемых и соответствовать нескольким объектам реальности[9], которые облечены в различные формы и никак не связаны друг с другом. Будучи внешне неоднородными, объекты все связаны между собой в сознании поэта, который интуитивно, сводя их в одно переживание, открывает их общую природу (Абсолютное — в системе Бредли). "Опыт обыденного человека, — пишет Элиот, — хаотичен, непостоянен, фрагментарен. Человек влюбляется, читает Спинозу, и эти два вида опыта не имеют ничего общего между собой, как они не имеют ничего общего со стуком пишущей машинки или с запахом приготовляемой пищи. Но в сознании поэта эти разновидности опыта всегда образуют новые единства."[10]

В эссе 20-х гг. Элиот приходит к выводу, что умение создавать "новые единства" является важнейшим условием подлинного творчества. Поэтому он требует от художника "единства восприимчивости". "Единство восприимчивости" в системе Элиота означает умение художника переосмыслить (включить в "новое единство") не какую-то часть своего переживания, а все переживание и свести воедино самые разнообразные его составляющие. Художественное произведение должно обнаруживать общее (вневременное) начало, лежащее в основе чувственного, интеллектуального, нравственного опыта поэта.

"Единством восприимчивости", считает Элиот, были наделены английские поэты-метафизики.

Однако в XVII в. в английской литературе возобладала, по мысли Элиота, тенденция к утрате "единства восприимчивости", от которой английская поэзия так и не могла оправиться[11]. Поздние елизаветинцы (Бомонт, Флетчер, Мессинджер) оказались неспособны представить в своих произведениях целостное, единое мировосприятие. Описываемая ими мораль елизаветинской эпохи не несет вечного начала. Она не связана с чувством и выглядит как набор заданных извне нелепых условностей. Принципы этой морали не эстетизируются, и соответственно эмоция искусства воссоздается неточно, что приводит к её огрублению. Общая тенденция развития английской поэзии, по мнению Элиота, была связана с усугублением "распада восприимчивости". Язык становится более утонченным, а поэтическая эмоция более грубой.

В идее "новых единств", которую выдвигает Элиот, исследователь должен видеть попытку обрести универсальный способ точного выражения эмоции, точного воссоздания реальности. Соединяя в поэтической фразе гетерогенные явления, подлинный художник обнаруживает новые взаимосвязи между элементами реальности. Эти взаимосвязи обыденное восприятие не замечает и не фиксирует. Следовательно, поэт уходит от традиционного взгляда на реальность и оценивает ее как бы с новой точки зрения, открывая в ней незамеченные прежде стороны. Таким поэтом Элиот считал Эндрю Марвелла, в стихах которого "знакомое становится незнакомым, а незнакомое — знакомым"[12].

Художественный образ, созданный подлинным поэтом, согласно Элиоту, индивидуален. Он заключает в себе абстрактное (Абсолютное, по Бредли), точнее говоря, универсальное, первичное начало, древнее, а также предельно конкретное, частное.

Как справедливо отмечает известная исследовательница Элиота, Э.Дрю, он уподоблял работу творческого сознания поэта первобытному мышлению[13]. В книге "Назначение поэзии и назначение критики" Элиот, в частности, пишет: "Рискну утверждать, что поэзия начинается с дикаря, бьющего в барабан в джунглях, и в дальнейшем она сохраняет эту основу — ударность и ритм; метафорически можно сказать, что поэт старше, чем другие люди…".

Единство древнего и современного, общего и частного, актуализируется поэтом посредством так называемого "слухового воображения" (auditory imagination). Смысл этой категории Элиот также раскрывает в книге "Назначение поэзии и назначение критики": "То, что я называю "слуховым воображением" — это чувство слога и ритма, проникающего гораздо глубже сознательных уровней мышления и чувства, придающее силу каждому слову; оно опускается до самого примитивного и забытого, возвращается к истокам, что-то обретая там"; ищет начало в конце. Оно проявляется, конечно, через значения, или не отдельно от значений в обычном смысле, и сплавляет старое и стертое в памяти с банальным, текущим и новым, удивительным, самое древнее мышление с самым цивилизованным".

Поверхностное восприятие мира, в котором существенную роль играет сознание, оперирующее понятиями, уступает место, по глубокому убеждению Элиота, бессознательному ощущению в реальности изначального, всеобщего. Внутренний мир поэта перестает быть изолированной сущностью и, подобно сознанию древнего жреца, переживает слияние с реальностью. Поэт чувствует пульсацию глубинных жизненных ритмов и трансформирует ее в ритм создаваемого им поэтического произведения. Ритм, таким образом, является в системе Элиота, во-первых, непосредственным выражением эмоции, во-вторых, проявлением всеобщего первичного начала, и в третьих, первоосновой будущего стихотворения. Все остальные элементы произведения — идеи, образы — должны порождаться ритмом.

Поэтическое выражение, являясь актуализацией ритма, характеризуется эмоциональной и семантической насыщенностью.

Подробный разбор элиотовской теории и выяснение природы эмоции искусства позволяет нам определить принципиальные различия между обыденной эмоцией и эмоцией искусства.

Первая, связанная с субъектом, всегда неопределенна, динамична, неустойчива (имеет преходящую природу) и не содержит смысла. Она не имеет прямого отношения к эмоции искусства, хотя и служит для нее своеобразным первичным материалом. Эмоция искусства, в понимании Элиота, связана с объектом, определена и статична, поскольку она концентрирует движение обыденного чувства в одной точке. Эта эмоция насыщена смыслом и следовательно обнаруживает в себе устойчивое, непреходящее начало.

Создатель теории "объективного коррелята" уделял внимание главным образом проблеме обыденной эмоции и ее трансформации в эмоцию, искусства. Это: вовсе не означает, что Элиот не учитывал внеэмоциональное, рассудочное восприятие поэтом действительности.

Интерес, который Элиот проявлял к философским построениям, был интересом скорее историка или писателя, чем теоретика философии. Элиот обращает внимание не на истинность тех или иных концепций как таковых, а на степень точности их вербализации автором, на стиль произведения, на удачные или неудачные формулировки. Иными словами, он воспринимает философскую работу прежде всего как текст.

Уже в самом начале своей творческой деятельности, как мы уже отмечали, Элиот приходит к мысли об относительности всякого философского знания. Сложный, индивидуальный характер реальности никакая схема, навязанная извне, объяснить не может. Индивидуальная по своей природе реальность должна быть не объяснена, а воссоздана человеком. В письме к Норберту Винеру от 6 января 1915 г. Элиот замечает: "В определенном смысле, конечно, всякое философствование есть искажение реальности, ибо ни одна философская теория не имеет значения для практики. Это — попытка организовать запутанный и противоречивый мир здравого смысла, попытка, которая неизменно приведет к частичной неудаче или к частичному успеху. Она неизменно предполагает попадание двух ног в один ботинок: почти каждая философия начинается с бунта против здравого смысла, против какой-нибудь теории и заканчивается — когда она становится более разработанной и близкой к завершенности — полным абсурдом, который видят все, кроме ее автора. (…) Я почти готов признать, что урок релятивизма состоит в следующем: избегать философии и посвятить себя либо реальному искусству, либо реальной науке".[14]

Во многих эссе 20-х гг. Элиот обращается к проблеме взаимоотношения искусства и философского знания, а, точнее говоря, к вопросу о роли идей и философских концепций в художественном произведении.