Алексей Стражевский - От Белого моря до Черного Страница 5

Для Архангельского целлюлозно-бумажного комбината существует пусть не совсем понятное название, но звучное, краткое и динамичное, напоминающее работу паровой бабы на забивке сван: арх-бум!

Так вот, едем на Архбум. Везет нас совнархозовский катер с устрашающим названием «Тайфун». Вдоль правого берега тянутся чередой лесозаводы — один, другой, третий… Вертикальные транспортеры, своим устройством напоминающие черпаковые нории, вытаскивают из воды бревна и перекидывают их через себя на лежни, по которым они катятся в штабель.

Проплывают мимо большие и малые острова. У одного островка какой-то странный вид. Серый берег как будто ощетинился дикобразом, иглы расположены очень неровно, где короче, где длиннее, а местами они прилегают к поверхности, делая ее ребристой. Что за диво? Подплываем поближе и видим: это бревна. За много-много лет сплава случайные кряжи приставали к берегу и вместе с наносным песком и илом наращивали его.

Показались кабелькраны Архбума. По своей конструкции они несколько отличаются от соломбальских: главная башня вместе с машинной будкой нависает над водой. Почему же она не опрокидывается? Как мы узнали позже, ее удерживают тросы подвесной дороги, связывающие башню с задней опорой.

Пассажирская пристань Первомайского расположена у высокого обрывистого берега. Длинная лестница ведет наверх, в поселок. Лестница деревянная, но в поселке уже царствуют бетон и асфальт. Здесь можно не спрашивать дорогу на комбинат, его высокие трубы видны отовсюду.

Вот и заводоуправление. Кругленькая веселая девушка, секретарь директора, ведет нас на территорию комбината. Она гордится его огромностью. Перед нами возвышаются многоэтажные корпуса, башни необычайной формы, из корпуса в корпус переходят широкие висячие галереи, тянутся трубопроводы большого диаметра, по железнодорожным путям движутся вагоны, где-то что-то гудит, что-то пронзительно шипит, откуда-то доносится резкий удушливый запах…

— Вот сейчас брошу вас здесь и убегу, что будете делать? — пугает нас провожатая.

Она уверена, что мы, как и она, за свою жизнь ничего более огромного и повергающего в трепет не видели и что всякий, впервые сюда попавший, должен оробеть. Мы стараемся ее не разочаровывать — робеем, что есть силы. А впрочем, гордость ее основательна: комбинат и сейчас один из крупнейших в стране, а в семилетке его мощность вырастет приблизительно вдвое.

Архбум начали строить во второй пятилетке. Варочный цех, основной в целлюлозно-бумажном производстве, был пущен в 1940 году. Показать его нам вызвался ветеран комбината — участник монтажа цеха, ныне его механик В. В. Малушин.

Поднимаемся по лестнице на самый верх, где находятся загрузочные бункеры огромных закрытых котлов. Сюда подается «щепа» — древесная масса, измельченная на рубительной машине. Котлы, стоящие вертикально, как бы пронзают все этажи. Наверху очень жарко — варка происходит при температуре около 150°. С непривычки щекочут ноздри какие-то серные запахи. Нам уже объяснили, что при сульфитном способе получения целлюлозы из еловой древесины ненужные составные части растительной ткани удаляются действием водного раствора бисульфита извести и сернистой кислоты…

На каком-то из средних этажей попадаем в зал, где возле пышущих жаром котлов установлены щиты с приборами, которые отражают процесс варки и помогают регулировать его. А в самом низу под выпускными отверстиями котлов расположены огромные камеры, так называемые «сцежи». Одна из них пуста, в ней электрики что-то ремонтируют. Василий Владимирович приглашает нас заглянуть внутрь, и мы видим, что в ней свободно можно было бы сыграть в волейбол. В такие сцежи после десятичасового пребывания в котле поступает сваренная масса. Но до готовой целлюлозы путь отсюда еще долог.

Вверх и вниз по лестницам, вдоль и поперек по этажам идем мы вслед за потоком жидкой желтоватой массы, то скрывающейся с глаз в трубах и аппаратах, то текущей на виду по желобам и — да простят мне специалисты это непочтительное уподобление — деревянным корытам… В. В. Малушин расстается с нами у границы своего цеха. На прощанье он кратко резюмирует свои пояснения, делая все от него зависящее, чтобы по выходе с комбината мы умели варить целлюлозу с такой же легкостью, как уху.

Через множество операций очистки и облагораживания проходит целлюлозная масса, прежде чем поступить в сушильно-прессовые агрегаты, выпускающие готовую продукцию.

Эти агрегаты огромны — они тянутся через весь цех, называемый сушильным, и занимают в длину около 100 метров. Похожие на печатную ротационную машину, они состоят из множества медленно вращающихся барабанов или валков. Разогретые поданным во внутрь паром, валки пропускают целлюлозную массу, подвергая ее давлению. И вот мы видим готовую целлюлозу, снежно-белую, уже разрезанную на большие прямоугольные листы, сложенные высокими кипами. Чтобы получить из нее вискозную нить для корда или других тканей, ее надо будет снова растворить и пропустить через фильеры — тончайшие отверстия — нитеобразующих машин.

В этом же сушильном цехе стоит машина для выпуска бумаги, такая же огромная и в общем похожего устройства. Бумажная масса варится на такой же аппаратуре, как целлюлоза, но сварить ее гораздо проще, она не требует такой высокой степени очистки.

Теперь мы на новостройках комбината. Вот новая бумажная фабрика-гигант. Она строится новейшими индустриальными методами: только громоздкие нетранспортабельные железобетонные конструкции отливаются на месте, а в основном железобетон сборный и поступает с завода.

За обширным проемом в стене видны железобетонные колонны тетрадного цеха. А дальше расположатся сооружения для очистки отработанных вод, на которые ассигновано 25 миллионов рублей. Часть воды пойдет в гидролотки и затем обратно в системы основных цехов. Такой кругооборот уменьшит сброс, но все же в Северную Двину будут сливаться миллионы кубометров воды. Надо, чтобы от этого не страдали ее рыбные богатства и условия водоснабжения Архангельска.

На заводе древесноволокнистых плит почти все готово к пуску. Оборудование уже смонтировано, идет его наладка. Сырьем будет служить низкосортная, непригодная для целлюлозы древесина, размолотая в щепу.

К исходу дня добираемся до мебельной фабрики. Оборудование в мебельной промышленности несложное и мелкое, огромные залы выглядят пустоватыми. Впрочем, тут действительно еще много места для дополнительного оборудования. А когда проектная мощность фабрики будет полностью освоена, она станет крупнейшим производителем мебели на севере.

Ребята с «Тайфуна» встретили нас прохладно: они пришли за нами в четыре часа, мы же явились около семи. Но мы не чувствовали раскаяния. Наоборот, нам было жалко, что так мало успели повидать на этом северном гиганте, переживающем в семилетке свое второе рождение.

Москитный флот на протоке Соломбалке.

Ливень в Архангельске.

В порту Бакарица.

Вид с верхней площадки кабель-крана Соломбальского лесокомбината.

Памятник Петру I на берегу Северной Двины.

Дерево и вода.

II. АРХАНГЕЛЬСКАЯ ЗОНА ПРИТЯЖЕНИЯ

Белое море

Принято считать, что Архангельск стоит на Белом море, однако это не совсем так. Из Архангельска моря не увидишь даже с большой высоты, так же как не увидишь его ни в Астрахани, ни в Каире, ни в Калькутте и ни в каком другом городе, стоящем у вершины большой дельты (хотя в прошлом такие города действительно могли находиться на морском берегу или совсем близко от него). Чтобы попасть к морю, самое удобное поехать в Северодвинск.

Еду один — мой спутник занят сегодня киносъемкой в Соломбале. На одной из пристаней морского вокзала сажусь на теплоходик, такой же, как московский речной трамвай. Пересекаем главное русло Северной Двины и вскоре сворачиваем в Никольский рукав. Этот рукав, самый широкий и самый западный, считается непосредственным продолжением главной реки, однако он очень мелок и местами почти прегражден песчаными барами.

Сначала пейзаж привычный — причалы, лесозаводы. Потом появляются деревни, луга, заросли ивняка, стада, пришедшие на водопой. Левый берег очень низок и сильно заболочен, поселения видны только вдалеке. Но правый, островной берег достигает нескольких метров высоты и подмыт течением. Избы иногда обшиты тесом и почти без исключения под тесовой крышей. У сельских пристаней много мелких суденышек, некоторые с моторами: здесь уже есть рыболовецкие артели. Однако основной рыбопромысловый район расположен севернее, по берегу Двинской губы и дальше к Мезени. Изредка видны ботики, оснащенные парусами, но вообще парус на Северной Двине большая редкость.