Аркадий Евдокимов - Полигон Страница 5

– Подлинная правда, – уточнил Александр Петрович.

– «Подлинная правда», – провозгласил Боря, – раньше была показаниями, даваемыми после избиения специальным кнутом – «длинником».

– И откуда ты всё знаешь, Боря?

– Да пёс его знает… А что за пушка стоит тут у вас на улице, под навесом?

– Зенитка какая-то редкая. Я слышал, экспериментальная, последняя, её параллельно с первыми зенитными ракетами разрабатывали вроде. Да она тут уж лет десять стоит, не меньше.

Диалог прервал Александр Петрович:

– Ребята, у меня родилась гениальная идея!

– Да? Наливай!

И они налили, и не раз. А когда вышло уже грамм по четыреста на нос и закончилась квашеная капуста, затянули, обнявшись за плечи, «Вот кто-то с горочки спустился» на три голоса. Потом вышли на улицу – воздухом подышать. И покурить заодно.

– Хорош халявный табачок, особенно краденый, – объявил, жмурясь от удовольствия Юра-Бондарь.

– А сам?-, возмутился Александр Петрович, – Куда с участка шиферные гвозди девались, а?

– А я при чём, – искренне изумился Юра-Бондарь, – Чуть что, сразу я!

– Алексею Орлову-Чесменскому, – не преминул встрять Боря, – какой-то губернатор жаловался: «Представьте себе, граф, мои враги распускают слухи, что я беру взятки!». Тот дал добрый совет, рассказав, что в его бытность в Италии о нём рассказывали, что он ворует античные статуи, но как только он перестал это делать, слухи прекратились. А она стреляет?

– Кто?!

– Ну, пушка!

– Должна, – ответил Александр Петрович, – Говорят, в прошлом году зачем-то стреляли… А ты помнишь Тихона?

И они вспомнили Тихона – соседского кота, который умел по команде выключать свет в коридоре. А потом стали вспоминать муки с системой «Щит-1», когда они втискивали скорострельную пушку Нудельмана в «Алмаз». Огромный телескоп для наблюдения Земли занимал львиную долю внутреннего объёма спутника и жутко мешал. Пушка была нужна, чтобы отбиваться от американских космических перехватчиков. А потом начальство распорядилось смонтировать вместо пушки на станции два снаряда «космос-космос» конструкции того же Нудельмана, прозорливо назвало эту красоту система «Щит-2» и успокоилось. Вся работа ребят пошла прахом. Юра-Бондарь слушал сперва с удовольствием, потом – со скукой, ковыряя былинкой в зубах. Наконец, улучив момент, он встрял в разговор:

– Ну, хорош уже лясы точить, мужики. Пошли ещё по одной намахнём?

– Точить лясы, – оживился Боря, – значило заниматься легкой работой в коллективе, где можно вволю почесать языком. Обычно – вытачивать балясины. Или тесать? Я точно не знаю… А снаряды есть?

– Гири что ли? – полюбопытствовал Александр Петрович.

– Да нет же… К пушке снаряды. Артиллерийские!

– Вроде в дальней комнате были. Ну пойдём намахивать, Юрик заждался, наверное.

– Пойдём.

…Когда они очередной раз вышли на воздух, жара уже спала. Шли походкой нетвёрдой – и от выпитого, и от того, что тащили они тяжеленные ящики со снарядами. Боря уговорил-таки «разок бабахнуть». Расчехлили пушку, подключили электропитание. Огромная платформа ожила, будто задышала. Зажужжали скрытые в её утробе сервоприводы. Платформа дрогнула, и, мелко задрожав, выровнялась по горизонтали. Боря подвигал рычагами, покрутил колёсики. Огромная зенитка отреагировала удивительно легко, повернувшись с головокружительной скоростью вокруг оси, с готовностью шевельнула длинным, как мачта, 152-миллиметровым стволом.

Боря восхищённо прошептал про себя «вот это зверюга!» и, усевшись по-хозяйски на металлическое сидение наводчика, скомандовал:

– Заряжай!

Юра-Бондарь ловко загнал снаряд в чёрный зёв, сочно щёлкнул замком: готово.

– Куда бить будем?

– А вон, – нечленораздельно объявил Александр Петрович, – коршун висит. Давай по нему?

Пушка рявкнула отрывисто и хлёстко, с такой силой, что дрогнула земля, а ребята враз оглохли, в ушах у них тонко засвистело.

– Ты чё, обалдел? Надо высоту взрыва снаряда сперва выставить, чтоб коршуна осколками побило! – крикнул Александр Петрович.

– А какая у него высота?

– Думаю, метров сто сорок, – заявил Александр Петрович.

– А я думаю, триста двадцать, – подал голос Юра-Бондарь.

– Так. И какую высоту ставить прикажете? А дальномера что, нету?

– Нет, уже давно. Увезли куда-то…

– Ну и пёс с ним, с дальномером. Всё равно осколками сбивать неинтересно. Давай мы этого коршуна снарядом сшибём, а? Заряжай!

Ба-бах! Снова дрогнула земля, снова горячим воздухом ударило по ушам. Коршун висел всё на том же месте, неподвижно паря, словно издеваясь. Огонь! Только гильзы отлетают в сторону. И опять мимо. И опять. Всё время мимо. Только пятый снаряд прошёл рядом – было видно, как птицу ударило воздухом, бросило в сторону, закрутило. Заряжай!!! Щас мы его… Но коршун лениво взмахнул крыльями и, со снижением набирая скорость, потянулся к горизонту. Боря попытался было прицелиться, но понял, что движущуюся мишень ему не одолеть. А другой в небе не наблюдалось. Да и солнце уже закатывалось – выжженное небо посерело. Ночь наступит – какая уж тут стрельба?

– А давайте долбанём вверх, – предложил ни с того ни с сего Юра.

– Куда вверх? – не понял Александр Петрович.

– Ну, отвесно, по перпендикуляру.

– А зачем?

– Да так просто… Один снаряд всё равно остался.

– Давай!

И Борис нажал гашетку. Последний снаряд ушёл по вертикали в темнеющее небо. Все трое, остывая от азарта пальбы, молча раскурили трубки. Навалившуюся звенящую тишину нарушил Юра-Бондарь, Холодным ровным голосом он негромко произнёс:

– Мужики, а ведь он сейчас сюда прилетит.

– Кто – он? Коршун?

– Снаряд…

В следующую секунду троица что есть духа неслась к спасительному бетонному бункеру. Толкаясь, ворвались внутрь, в шесть рук захлопнули толстую стальную дверь, опустили броневые жалюзи амбразур и уставились друг друга, тяжело дыша. Сердца бухали оглушительно, в ушах толчками пульсировало, руки у всех тряслись мелкой дрожью.

– На какую высоту она бьёт? – спросил Боря.

– Кажется, на двадцать километров, – отозвался Александр Петрович.

– Значит, лететь ему туда и обратно…, – Боря замолчал, считая в уме, – секунд сто двадцать – сто сорок. Учитывая сопротивление воздуха – пусть двести, пусть даже четыре минуты. Что ж, будем ждать.

И они подождали пять минут. А потом ещё десять. И ещё. Но снаряд так и не упал. А раз не упал здесь, значит, упал где-то в другом месте. И не просто упал, а взорвался. Взорвались и все предыдущие пять снарядов. Как они об этом не подумали? Пожалуй, пора заметать следы.

До сумерек и потом в темноте мужики лихорадочно прибирались – спрятали ящики, зачехлили пушку, посыпав брезент песком и пылью, отсоединили, смотали и занесли в помещение кабели. А потом, уже в бункере, с разгону доели и допили всё запасы, которые Боря заготовил на четыре дня.

…Александр Петрович проснулся от криков. Крики доносились с улицы, из-за толстых стен бункера. Он подошёл к двери и осторожно выглянул наружу. На залитой солнцем площадке (Александр Петрович поначалу даже зажмурился) стоял армейский УАЗ цвета хаки и возле него – Боря и какой-то пузатый полковник. Голос у полковника был громок и гнусав, а форменная рубашка – тёмной от пота на спине, возле шеи, и подмышками. Александру Петровичу показалось даже, что он услышал запах одеколона «Шипр», полковник наверняка выливал на себя по утрам едва не по пол-флакона. Лицом он был красен – то ли от природы, то ли от того, что напрягал голосовые связки. Полковник наседал, горячился, жестикулировал и всё больше багровел. А Боря был свеж, бодр, спокоен, улыбчив и холоден. Разговор же складывался примерно в таком ключе. Искренне удивлённый Боря не понимал, каким образом и откуда на шестнадцатом участке взорвались снаряды. Боря искренне сожалел, что ничем помочь не может. Боря весомо и аргументированно убеждал, что их старая зенитка «не на ходу», что снарядов к ней не было, нет и быть не может. А если бы каким-то фантастическим образом вчера вечером пушка стала бы стрелять, она бы непременно его, Борю, и его коллег, товарищей ответственных, разбудила бы. (Александр Петрович невольно посмотрел на лохматую, небритую, опухшую физиономию Юры-Бондаря. Ну и рожа… У меня, наверное, не лучше. Хороши ответственные товарищи… И как это Борька умудряется всегда выглядеть?). Ответить полковнику было нечего, поэтому он распалялся всё больше. Он пообещал вывести всех на чистую воду, навести порядок на вверенном ему участке, а про несанкционированные стрельбы любой ценой узнать всю подноготную. И Боря, конечно же, объяснил полковнику, что слова «узнать всю подноготную» произошли от манеры палачей загонять подследственным иголки под ногти. Советскому же офицеру добывать сведения таким способом не совсем этично.

Полковник от таких слов лишился дара речи – набрав в лёгкие побольше воздуха, так и выдохнул его. А потом сказал негромко, и, видимо, зловеще (по крайней мере, он явно хотел, чтоб прозвучало зловеще):