Газета Завтра - Газета Завтра 193 (32 1997) Страница 5

Однако все это — вопросы второго порядка. Самый главный вопрос, который хочется задать в связи с последними событиями на Кавказе — это вопрос о войне в Чечне.

Ведь эта, начатая Ельциным война, как мы видим, является неотъемлемой частью, важнейшим этапом запланированного кем-то и уже начавшегося процесса распада Федерации.

Течение этой “странной” войны (когда всякая успешная инициатива российских войск с помощью СМИ и “замиренчества” блокировалась из Москвы), ее результат (консолидация чеченского общества, полная аннигиляция ориентированной на Россию внутричеченской оппозиции) — все это отвечает задачам уничтожения РФ как государства.

Постепенно, день за днем всплывают контуры страшного изуверского заговора: 6 000 жизней бескорыстных и самоотверженных наших воинов были брошены на осуществление планов ненавистников России.

Кстати, Шахрай, стоящий у истоков “странной” войны, сегодня активно включен в процесс создания проекта межгосударственного договора между Чечней и Россией.

Андрей ФЕФЕЛОВ

ВРЕМЯ ЧЕ

Денис Тукмаков

“Друзья скажут обо мне, что я авантюрист. Да, это так. Но я авантюрист особый. Я рискую собой, чтобы доказать свою правду… Вспоминайте иногда маленького “кондотьера” XX века,” — это строки из прощального письма родителям Эрнесто Гевары де ла Серна, больше известного в мире по двум буквам его революционного прозвища “Че”.

В то время, когда в Москве хотят сровнять с землей усыпальницу у Кремлевской стены, последний символ великого государства, когда на Урале проводят бесконечные эксперименты над человеческими костями, будто над доисторическим ящером, на Кубе возводят мавзолей для Че Гевары.

В начале октября, в тридцатую годовщину своего Ухода, он вернется в Санта Клара, место своей решающей битвы, город, откуда его партизанская колонна начала победоносное шествие на Гавану.

Врач, сын архитектора. Родом из Аргентины, он встретился с Кастро в Мексике, на концах штыков принес революцию на Кубу, а свою последнюю обойму расстрелял в джунглях Боливии. Че — герой мира, и дом его — вся Латинская Америка.

И все-таки Куба по праву считает Че своим. Единственная на обратной стороне Земли страна победившей революции, пороховая бочка шестьдесят второго года, чуть не взорвавшая весь мир, — кто еще как не Куба смеет предъявлять права на героя?

Лежащий между Северной и Южной Америкой, точно в раскрытой пасти чудовища, остров Свободы вот уже сорок лет остается для половины Земли — тайной, чудом. Под боком у ледяных Штатов — огненный протуберанец революции. Среди россыпи латиноамериканских переворотов — устойчивая монолитная глыба.

Сердце Кубы — Кастро. Он не из тех, кто приходит следом, он сам торил свой путь. Сдавленный полной блокадой, преданный “большим другом”, Кастро выстоял. Его не обесцветили как Восточную Европу, не разбомбили как Караджича, он не превратился, подобно Северной Корее, в ощетинившийся бастион. Переживший пять советских генсеков и восемь американских президентов, Кастро — последний Великий XX века. Жив Кастро — жива Куба.

Она признана всеми. Сотни американцев едут на кубинский фестиваль, звезды Голливуда считают за честь рекламировать гаванские сигары, русские студенты предпочитают майкам с эмблемой “Макдональдс” значки-иконки Че.

Мир склоняет голову перед сединами Фиделя… и душит его блокадой. Мир зол и завистлив. Он душит Кубу, как старый бессильный муж молодую страстную жену.

А Куба — Куба строит мавзолей в Санта Клара. И вдруг выясняется, что в конце XX века важнее рационализма, банковских займов, чудо-программ становится мистика, и прах героя обладает ценностью большей, чем дряхлые ядерные ракеты.

Где-то рядом с возводимой усыпальницей строится атомная станция. Она даст свет, электричество. Но мавзолей Че принесет энергию иного, более мощного порядка: она воспламенит души людей. Смысл мавзолея — в сопричастности нации своему герою, в его открытости и доступности; герой пребывает в этом, грешном мире. Он дает людям силу, а люди через него соприкасаются с бессмертной историей.

Среди различных архетипов героя-воина есть два главных. Первый — воин, сражающийся против множества врагов и гибнущий под стенами родного города. Его помнят, но память эта — о прошлом, давно ушедшем. И есть второй, сильнейший тип — герой, уходящий в неизвестность, в поход, из которого нет возврата. Александр Македонский, Фридрих Барбаросса, Евпатий Коловрат, барон Унгерн.

В сакральной традиции такой герой не умирает, потому что смерть — это конец, а его путь бесконечен. Он продолжает жить и ждать, когда наступит время его возвращения. Тогда поднимет он своих воинов и разобьет врагов. Треть века назад Че Гевара ушел из этого мира в свой последний, безумный, безнадежный поход. Теперь он возвращается с триумфом, достойным героя. Наступает время Че.

Денис ТУКМАКОВ

НАЧАЛО ОСЕННЕЙ СПИРАЛИ

ФИНАНСОВАЯ ГИЛЬОТИНА

Реформаторы в России даже не попытались усилить конкурентоспособность несырьевой части нашей экономики. Все, что они сделали, вело только к одному — к втягиванию России в мировой рынок в качестве сырьевого придатка. А это привело к тому, что территории и слои населения, не участвующие в экспорте сырья, нищают и теряют способность к воспроизводству, в них наблюдается тотальная физическая и интеллектуальная деградация. Перспективы возрождения России связаны в основном с расширением производства сырья (сегодня оно охватывает не более 13 процентов населения).

Промышленный капитал в стране, ориентированный на внутренний рынок (электроэнергетика, угольная отрасль, основная часть машиностроения), ослабел и потерял ресурсы, необходимые для политической экспансии или хотя бы для активной обороны. С 1995 года его цель ограничена только самосохранением.

В том же 1995 году, когда прозвучала идея залоговых аукционов, заявил о себе крупный финансовый капитал — новая сила, воспитанная Чубайсом и сделавшая его фактически первым лицом государства.

Но движение финансового капитала к власти, начавшееся залоговыми аукционами, завершилось лишь президентскими выборами, при подготовке которых были поставлены под контроль СМИ и уничтожены политические группы, представлявшие интересы “новых” экспортеров и капиталов, ориентированных на внутренний рынок (в первую очередь — это группа Коржакова-Сосковца).

Финансовый капитал не может “переварить” переходящие под его контроль промышленные предприятия (исключений всего два: ОНЭКСИМ с “Норильским никелем” и Менатеп с ЮКОСом). Поэтому основная часть приобретаемых им пакетов акций крупных предприятий в конечном итоге обречена на перепродажу иностранному капиталу, а основная часть наиболее активных финансовых корпораций России — на превращение в “младших партнеров” крупнейших групп иностранных капиталов и реализацию их интересов в России. И поэтому сегодня главное политическое противоречие в стране — это противоречие между национально- и транснационально ориентированным капиталом, между капиталом, стремящимся производить, и капиталом, стремящимся захватить имущество не ради его развития, а ради перепродажи и получения маржи.

Финансовый капитал является более сильной стороной. Спекулянт всегда мобильнее производителя, кроме того, финансовый капитал обладает рыночным менталитетом, а у промышленного — сильны пережитки советского мировоззрения, у финансистов больше денег, у них — поддержка зарубежных структур, включая межгосударственные, а также возможности создания благоприятного мирового общественного мнения.

Главный инструмент транснационально ориентированного капитала — чрезмерно жесткая финансовая политика, которая, создавая дефицит денег, укрепляет положение финансового сектора, располагающего наиболее дефицитным ресурсом, и ухудшает положение производительного сектора, являющегося основным политическим противником финансового капитала, готовит его поглощение в ходе приватизации (ведь чтобы купить предприятие подешевле, лучше его сначала обанкротить).

Кроме того, жесткая финансовая политика, ставя Россию на грань банкротства, делает ее руководство политически управляемым и облегчает приобретение наиболее эффективных производств.

Такая политика и сформировала в России олигархию в виде крупнейших финансовых групп, частично уравновешиваемых внешним давлением.

В результате реальная политическая власть находится у немногих крупнейших корпораций, а деньги — у государства, бюджет которого стал важнейшим источником финансовых ресурсов.

Это временная ситуация: объединение власти и денег неизбежно.

Теперь государство становится независимым от национального капитала и балансирует уже не между интересами отдельных его групп (часть из которых выражает интересы международных капиталов), но между структурами — агентами международных капиталов и населения России (так как государству надо обеспечивать минимальный уровень социально-политической стабильности).