Газета Завтра - Газета Завтра 833 (97 2009) Страница 5

"…На какие же средства , — спрашивает он, — будет существовать такого рода райское блаженство и кто же будет трудиться? С неимоверной откровенностью Рабле заявляет, что это аббатство существует на королевские дотации, что около каждой красавицы существуют здесь всякие горничные и гардеробщицы. Кроме того, около самого аббатства целый городок прислужников, которые снабжают жителей этого аббатства не только всем необходимым, но и всем максимально красивым. В этом городке живут ювелиры, гранильщики, вышивальщики, портные, золотошвеи, бархатники, ткачи. И опять спрашивается: кто же доставляет материалы, необходимые для всех этих работников, и кто доставляет им все необходимое для материального существования? На все такого рода вопросы Рабле дает невинный и очень милый ответ: все это попросту содержится за счет государства" .

Оценивая "милый ответ Рабле", Лосев говорит о его телемской утопии следующее: "…такая утопия не могла быть осуществлена без планомерно проводимой системы рабства. … Получается, что утопический социализм аббатства Телем есть социализм дармоедов и тунеядцев, вырастающий на рабовладельчески-феодальных отношениях" .

От себя добавлю, что телемская утопия Рабле очень приглянулась бы нашим новорусским олигархам. И что в каком-то смысле ее-то и воплотили в жизнь политические деяния Горбачева и Ельцина, они же "перестройка". Не знаю, в какой мере данная утопия была созвучна сердцу аскетичного Андропова. Но ведь и Александр Яковлев, архитектор перестройки "а-ля Рабле", тоже не был гедонистом! Впрочем, не будем забегать вперед. И продолжим цитирование Лосева, который выделяет в творчестве Рабле не одну, а четыре стороны. Лосев далее пишет:

"Второе, что бросается в глаза не только литературоведу, но и историку эстетики (и последнему даже больше всего), — это чрезвычайное снижение героических идеалов Ренессанса. Что бы мы ни думали о Ренессансе, это прежде всего есть эпоха высокого героизма, или, как мы обыкновенно выражаемся, титанизма. Ренессанс мыслит человека во всяком случае как мощного героя, благородного, самоуглубленного и наполненного мечтами о высочайших идеалах. Совершенно противоположную картину рисует нам знаменитый роман Рабле, где вместо героя выступает деклассированная богема, если не просто шпана, вполне ничтожная и по своему внутреннему настроению, и по своему внешнему поведению" .

Как вам нравится термин "деклассированная богема, если не просто шпана"? Этот тип героя разве не позаимствован нынешней эпохой у Рабле? И разве не понимали Кожинов, восхищавшийся Бахтиным, и Бахтин, восхищавшийся Рабле, какого именно героя воспевает Рабле? И чем практически может обернуться политизация такого воспевания?

Политизация? Да! Ведь именно на том снижении идеалов, которое Лосев считает второй стороной творчества Рабле, основана перестройка. Осуществленная ею "десталинизация" (вторичная по отношению к хрущевской и окончательная) проблематизирует наличие высокого героизма вообще. Сколько понаписали по этому поводу "перестройщики"! Какие усилия были ими затрачены на то, чтобы сокрушить под видом "борьбы со сталинщиной" любой высокий героизм! Какому только поношению не подвергались герои, неповинные ни в каких репрессиях и гонениях на инакомыслящих! Чем та же Зоя Космодемьянская не классический идеал героизма в духе… ну, я не знаю… Жанны д`Арк или христианской мученицы? Но ведь и Жанну д`Арк, и христианских мучеников Рабле-то и низвергал с пьедестала! Это понимает и осуждает Лосев. Но Бахтин это понимает не хуже Лосева и — восхваляет.

А Кожинов? Он не понимает суть сказанного Лосевым? Понимает! Он не понимает, к какому лагерю относится Лосев, не понимает, что (если использовать их с Байгушевым "понятийный подход") Лосев — "отнюдь не Пинский"? Прекрасно он это понимает! Прекрасно понимает и то, что лосевские оценки сразу проблематизируют здоровый консерватизм Бахтина (здоров ли в духовном смысле консервативно-антисемитский гуру "русской партии", влюбленный в ультрагедониста и ультралиберала Рабле?). Раз так, то проблематизирован и здоровый консерватизм яростных поклонников Бахтина, включая Кожинова. А также — здоровый консерватизм самой этой "русской партии". А также… впрочем, не будем забегать вперед.

Подчеркнем лишь, что при наличии такого текста Лосева — Кожинову крыть нечем. Остается недоговаривать и низводить духовный конфликт к "любовному треугольнику".

Возвращаясь к Лосеву, с сожалением опускаю сочные эпитеты, которыми он награждает Панурга. А также — адресации Лосева к Дживелегову. И многое другое. Пусть читатель сам почитает "Эстетику Возрождения". И убедится в том, что восхваления Рабле Панурга — это, по сути, возведение на пьедестал нашего новорусского "хорька", разнузданного, гедонистического, циничного, вульгарного. Я же вынужден перейти к ознакомлению читателя с тем, что Лосев называет третьей стороной творчества Франсуа Рабле. Лосев пишет:

"Дело в том, что материализм подлинного Ренессанса всегда глубоко идеен и земное самоутверждение человеческой личности в подлинном Ренессансе отнюдь не теряет своих возвышенных черт, наоборот, делает его не только идейным, но и красивым и, как мы хорошо знаем, даже артистическим. У Рабле с неподражаемой выразительностью подана как раз безыдейная, пустая, бессодержательная и далекая от всякого артистизма телесность. Вернее даже будет сказать, что здесь мы находим не просто отсутствие всяких идей в изображении телесного мира человека, а, наоборот, имеем целое множество разного рода идей, но идеи эти — скверные, порочные, разрушающие всякую человечность, постыдные, безобразные, а порою даже просто мерзкие и беспринципно-нахальные. Историки литературы часто весьма спешат со своим термином "реализм" и рассматривают эту сторону творчества Рабле как прогресс мирового реализма. На самом же деле о реализме здесь можно говорить только в очень узком и чисто формальном смысле слова, в том смысле, что в реализме Рабле было нечто новое. Да, в этом смысле Рабле чрезвычайно прогрессивен; те пакости, о которых он с таким смаком повествует, действительно целиком отсутствовали в предыдущей литературе. Но мы, однако, никак не можем понимать реализм столь формалистически. А если брать реализм Рабле во всем его содержании, то перед нами возникает чрезвычайно гадкая и отвратительная эстетика, которая, конечно, имеет свою собственную логику, но логика эта отвратительна. Мы позволим себе привести из этой области только самое небольшое количество примеров. Часть этих примеров мы берем из известной книги М.М.Бахтина о Рабле, однако нисколько не связывая себя с теоретико-литературными построениями этого исследователя, которые часто представляются нам весьма спорными и иной раз неимоверно преувеличенными" .

НУ, ВОТ ЛОСЕВ уже и напрямую говорит о Бахтине, который воспевает Рабле и его эстетику Низа. Основанную на том, что Низ должен стать Верхом и, ставши оным, породить воспевание чрева и только чрева (с приветом от перестройки!). Лосев пишет:

"Огромную роль у Рабле играют мотивы разинутого рта, глотания, сосания, обжирания, пищеварения и вообще животного акта еды, пьянства, чрезмерного роста тел, их совокупления и беременности, разверзшегося лона, физиологических актов отправления. Героями отдельных эпизодов романа прямо являются кишки, требуха, колбасы и т.д. Так, образ жаркого на вертеле является ведущим в турецком эпизоде Пантагрюэля, пиром и обжорством кончаются все вообще многочисленные войны Гаргантюа и Пантагрюэля. Из разверзшегося лона рожающей матери Пантагрюэля выезжает обоз с солеными закусками. 2-я книга начинается эпизодом убоя скота и обжорства беременной матери Гаргантюа Гаргамеллы, которая объелась кишками, в результате чего у нее самой выпала прямая кишка и ребенок, вылезший через ухо, сразу же заорал на весь мир: "Лакать! Лакать! Лакать!"

Ну, чем не Куршевель-то? Жрать, лакать, трахаться — и ничего больше! Лосев обращает внимание и на культ желудка у Рабле ( "В 4-й книге дается прославление Гастера (желудка), превозносимого как изобретателя и творца всей человеческой культуры" ), и на его эстетику безобразия ( "Рассказывая о происхождении рода гигантов, потомком которых является Пантагрюэль, Рабле изображает чудовищно громадные горбы, носы, уши, зубы, волосы, ноги" ), и на апологетику сексуальности в духе постмодернистского порно ( "невероятной величины половые члены (своим фалом они могут шесть раз обернуться вокруг своего тела)" ), и на многое другое. Например, на то, что для уничтожения Идеальности как таковой эту Идеальность нужно не только унизить, подчинив материальности, но и обгадить. Причем в буквальном смысле этого слова. Лосев пишет: