Александр Тарасов - Затмение. Не по Антониони. Студенческие беспорядки и mass media: исследование одного явления Страница 5

Едва ли студенческих активистов удастся идентифицировать с пьяной шпаной. Но попробовать можно.

Кстати, о пиве. Пиво на митинге действительно пили. Его там то ли активно продавали расторопные торговцы, то ли даже раздавали бесплатно — в соответствии с известным лозунгом Остапа Бендера. Но пиво — это все-таки не ЛСД. Это сколько же надо выпить пива всей толпой, чтобы ее потом потянуло на штурм Кремля?! И еще: ОМОН быстро и эффективно останавливал студентов при помощи слезоточивого газа. На пьяных слезоточивый газ не действует.

Вообще, Е. Головацкая менее всего заботилась о достоверности. В той же статье она написала: «В прошлом году «защитники» увели у АПОСа 3000 человек, устроили несколько потасовок, искупали в фонтане муляжик буржуя — короче говоря, порезвились на славу». Это — о событиях 12 апреля 1994 г. Что значит «увели»? Куда «увели»? Что значит «несколько потасовок»? Кого с кем? Друг с другом? А про фонтан — и вовсе анекдот. Купали в нем живого буржуя, а не муляж. Муляж, как мы знаем, совсем наоборот — сожгли, и не 12 апреля, а 14 октября. Но кого, собственно, волнуют такие мелочи, если речь идет о «пьяной шпане»?

Лидеры «Студенческой защиты» поступили по-умному. В нескольких тысячах экземпляров они отксерокопировали статьи Воскресенского и Головацкой — и раздали их участникам беспорядков, всем активистам «Студенческой защиты», разослали в провинцию (с соответствующими комментариями). Как на эти «выступления прессы» реагировали студенты — это я сам видел. О Головацкой говорили в основном одним коротким народным словом, которым именуют представительниц одной из двух древнейших профессий, а уж что говорили о Воскресенском, я даже пользуясь эвфемизмами, в цензурной форме воспроизвести не могу. Никогда больше эти студенты не скажут ни одного доброго слова ни о «Экспресс-Хронике», ни о «Московском комсомольце». Для них теперь это просто — «лживые и продажные газетенки». «Московскому комсомольцу», конечно, это безразлично: еще когда П. Гусев говорил, что он создает бульварную газету. А вот «Экспресс-Хроника» забила мяч в собственные ворота.

Беспорядки № 3. Тверь. Ночь с 19 на 20 мая 1994 года.

Место действия — территория студгородка Тверского госуниверситета (ТГУ). Собственно, то, что там произошло, «беспорядками» можно назвать с большой натяжкой. Или уж, во всяком случае, устроителями беспорядков были не столько студенты, сколько правоохранительные органы.

Дело в том, что после запрета КПСС и ее дочерних организаций (включая комсомол и пионерскую организацию) и развала СССР в студгородке ТГУ внезапно завелась «нездоровая» традиция: праздновать день рождения этой самой пионерской организации (кто забыл или уже не знает, напоминаю: пионерия родилась 19 мая 1922 г.). Праздник возник как большая студенческая пьянка, но к 1994 г. эта пьянка уже обросла ритуалами: полагалось надевать пионерские значки и галстуки, петь всю ночь напролет пионерские и комсомольские песни, дудеть в горны, бить в барабаны, ходить строем и разжигать пионерские костры. Причем с каждым годом праздник становился все менее пьяным (студенты нищали и перешли с водки на пиво — но и на пиво денег не хватало), но зато — в качестве компенсации — все более массовым и «пионерским». Это был, конечно, стёб, но с явными элементами вызова новой буржуазной власти. Два года власти снисходительно игнорировали эти грандиозные студенческие пьянки с пением, кострами и дудением в горны. В 1994 г. все изменилось.

Небольшая группа студентов, участвовавших 12 апреля в беспорядках в Москве и вдохновленных идеей создания в Твери отделения «Студенческой защиты», сочла, что День рождения пионерии — самый удобный случай для пропаганды этой идеи. К восторгу еще почти непьяных студентов они провозгласили территорию студгородка «оккупированной» и открыли “антиправительственный революционный митинг». «Митинг», вообще-то говоря, свелся к двум кратким речам о том, как плохо жить студентам и какая хорошая организация «Студенческая защита», а потому нужно срочно учредить ее и в Твери. «Митинг» пользовался успехом — в основном потому, что хлынувший ливень загасил «пионерский костер» и загнал студентов в помещения. «В ознаменование начала бескомпромиссной революционной борьбы» кто-то из ораторов предложил спеть «более взрослую» песню «Интернационал». Народ дружно грянул (как ни странно, слова все знали).

Реакция властей последовала незамедлительно. В Спортивном переулке перед студгородком появились 6 машин, битком набитых омоновцами в бронежилетах, в шлемах и с автоматами, но в основном без щитов и дубинок. Видимо, вызов в студгородок вообще был для ОМОНа большой неожиданностью, так как омоновцы в большинстве своем были пьяны в дупель (надо думать, тоже праздновали). Позже ходили слухи, что ОМОН вызвала перепуганная администрация, сообщив по телефону, что студгородок захвачен вооруженными анпиловцами, которые с пением «Интернационала» строятся в колонны под красным знаменем и, видимо, намерены штурмовать город. В этой информации все было правдой, кроме анпиловцев, оружия и штурма.

С криками «Всем лежать, б...ди!» омоновцы ворвались в студгородок и принялись, вышибая стекла и двери, нещадно избивать оторопевших студентов. Студенты не сопротивлялись: кто был уже пьян, кто — не умел, а многие и вовсе спали. Запертые двери (в основном в комнатах девушек) вызывали у омоновцев приступы инстинктивной ярости. Омоновцы вышибали двери, выволакивали (обычно за волосы) полуголых девчонок, избивая их по дороге и требуя «выдать оружие и наркотики». Многим девушкам запомнился здоровенный пьяный омоновец, который профессионально — одним ударом ноги — высаживал двери и врывался в комнаты с диким криком: «Кто здесь целка?! Отвечать! Я — спец по целкам!».

Кое-где этажи перекрывались решетками — и студенты успели их закрыть и спасти свои комнаты от разгрома, а себя от избиения. На крыше несколько студентов попытались забаррикадироваться и встретили ОМОН градом пустых пивных бутылок. Но омоновцы, хоть и пьяные, подавили сопротивление без потерь и, повязав защитников крыши, поволокли их в «упаковки». Заодно прихватили и некоторых других почему-то не понравившихся им студентов, «революционную символику» (знамя, горны и барабан), все спиртное, какое нашли, а также кое-какие чужие личные вещи.

Избитые студенты выползли из углов, матеря «ментов» и Ельцина, перевязывая раны и утешая плачущих девушек. Одного студента, впрочем, избили так сильно, что его пришлось отправить с стационар с переломами.

Кто-то из чудом не задержанных «революционеров» громко высказался в том духе, что «теперь-то всем очевиден звериный оскал власти» и призвал немедленно основать «Студенческую защиту». И «Студенческая защита» в Твери действительно была создана. Журнал «Черная звезда» рассказ об этих событиях сопроводил совершенно справедливым саркастическим замечанием: «Сто анархистских агитаторов за год не добились бы такого эффекта».

На следующий день все основные тверские газеты — «Вече Твери», «Тверские ведомости», «Новая газета» — сообщили о «пьяном дебоше в студгородке, который достиг такого размаха, что для восстановления спокойствия пришлось привлекать правоохранительные органы». Все эти статьи были написаны словно одним человеком и изобиловали массой удивительных примеров «пьяного хулиганства»: студенты, оказывается, разодрали в клочья все свои конспекты и учебники и выбросили их из окон девятого этажа, поздней ночью мешали гражданам пением нецензурных песен («Интернационала»?), кидались в мирно прогуливавшихся граждан (поздно ночью?) бутылками, пакетами с водой и прочими вещами и даже сбивали их с ног струями пожарных брандспойтов (!). И вообще, если бы не вмешательство властей, студгородок бы сгорел, поскольку студенты спьяну устроили прямо в здании огромный костер. В том же духе выступили и местные электронные СМИ.

О «геройствах» пьяного ОМОНа, разумеется, не было сказано ни слова, о политическом (или квазиполитическом) характере событий — тоже. Тема «пьяного дебоша» покрыла всё. Хотя дебош устроили не пьяные студенты, а пьяный ОМОН. Украденные вещи студентам не вернули. Ректору ТГУ так «вломили» в местной администрации, что на следующий, 1995 год никакого празднования 19 мая провести уже не удалось — меры безопасности были приняты такие, словно в студгородке жили не учащиеся, а чеченские боевики.

Правды об этом провинциальном событии почти никто не написал. Объективные материалы (и то — крошечные!) появились лишь в анархистской «Черной звезде» (под поэтическим, впрочем, заголовком — «Красные галстуки в небо летят, ОМОН победил пионерский отряд»)[14], да в бюллетене «Новый Нестор» пресловутый Дмитрий Костенко совместно с тверским журналистом, очевидцем событий Игорем Мангазеевым поместили заметку под несколько неадекватным названием «Ликует пионерия»[15]. В «большой прессе» о событиях в Твери и вовсе упомянули лишь один раз — небезызвестный А. Цветков в своей статье «Студенческая болезнь левизны после коммунизма» в «Общей газете»[16] посвятил тверским беспорядкам один абзац — и тот с ошибками: с живописанием «героического сопротивления» студентов омоновцам и упоминанием мифической попытки устроить в здании пожар.