Газета Завтра - Газета Завтра 799 (63 2009) Страница 5

Что такое подобного рода вопросы, задаваемые самому себе? Это вовсе не уход от решения проблемы. Это другой подход к ее решению. Подход, основанный на аналитике себя как субъекта действия. На адекватности устройства себя как субъекта действия. На возможности преобразовать себя как субъект действия. То есть, на уходе от обезличивания действия. А значит, на отказе от технологического невроза. И на замене технологии как панацеи — субъектологией как необходимым компонентом решения проблемы.

Но поди ты у нас откажись от технологии как панацеи, от пантехнологизма, гипертехнологизма и так далее! Наше интеллектуальное сообщество, занятое "сопровождением принятия решений", сильно деформировано. В нем преобладают так называемые политтехнологи. То есть профессионалы по обезличенным действиям. Ибо технология — это и есть обезличенное действие. Это не "что МНЕ делать?", а "что делать?".

Технологу не важно, КТО будет что-то делать. Ему важно только спланировать и скомбинировать действия как таковые. Действия своего заказчика, которому он, технолог, и не может, и боится вменять что-то по части какой-то там, тудыть-растудыть, субъектности. Начнешь что-то такое вменять — так схлопочешь, что мало не покажется. Поэтому технолог всегда постулирует, что заказчик абсолютно субъектен — идеален и совершенен. А дело в том, что именно этот заказчик еще может учинить, кроме того, что он уже учинил. Какие каверзы, тонкие, знаете ли, приемчики… Заказчику это очень нравится. Это и безобидно, и практично, и конкретно. Что заказчику нравится, то и превалирует. А начав превалировать, диктует свои правила. Так жизнь устроена, что превалирующее не просто превалирует, а сжирает все, что не есть оно.

Я НЕ ХОЧУ СКОМПРОМЕТИРОВАТЬ профессию политического технолога. Слава богу, что в России появились политические технологи, способные спроектировать и осуществить достаточно нетривиальные и эффективные действия. Я всего лишь хочу сказать, что субъектология (рефлексия на субъектность, теория субъектности, проектирование субъектности) — это одна профессия. А технология — это СОВСЕМ другая профессия.

На одном давнишнем симпозиуме в Крыму один политический технолог гордо заявил: "Я занимался разными проектами, осуществлял разные технологии в соответствии с проектным заданием. В том числе, и технологии построения тайных обществ как орденского так и другого типа".

Я не смог удержать смех, а технолог очень обиделся. А смех я удержать не мог потому, что даже партийное строительство — это уже не технология, а субъектология. Кадровая политика — это уже не вполне технология. Технолог создать Орден тамплиеров или Орден иезуитов — не может. А тот Орден, который создаст технолог, — это барахло. На постмодернистском языке — "симулякр" (полная фикция) или "практикабль" (частичная фикция, бутафория, которую надо выдавать за натуральный предмет).

Бернар Клервоский — не был технологом. И Игнасий Лойола — тоже. Они субъектологи, у них другая профессия. Когда они субъект создавали, они его наделяли технологиями. Но сначала они его создавали. Конечно же, они, уже создавая субъект, ориентировались на то, какими технологиями будет наделено созданное. И все-таки создание субъекта — это одно. А его технологическое вооружение — это совсем другое.

Первая деформация в рамках совокупного российского сообщества политических интеллектуалов (иначе — экспертного сообщества) — гиперпреобладание технологов при гипердефиците субъектологов. И выведение сообществом за скобки — по причине такого преобладания и всего, что из него вытекает, — всей субъектологической тематики в целом.

Уже одной этой деформации достаточно для того, чтобы в условиях развертывающейся катастрофы (проснувшейся и решившей сходить в магазин Аннушки, так сказать) экспертиза была сама по себе, а реальность сама по себе. Между тем, обсужденная мною выше деформация, увы, не единственная.

Вторая деформация связана с аналитикой. Дело не в том, что аналитиков слишком мало, или они слишком плохие. Их, во-первых, хотя и меньше, чем политтехнологов, но довольно много. И они, во-вторых, не плохие, а своеобразные.

Поясню, опять-таки, на примере. У вас есть машина. Ну, я не знаю… "Вольво"… Кто такой технолог? Это человек, который учит вас водить машину. Технолог не будет размышлять о том, не заменить ли вам "Вольво" "Мерседесом" или "Хаммером". Но он научит вас водить "Вольво". Сначала он научит вас водить эту машину прилично, потом — хорошо, потом — отлично. Потом вы станете мастером спорта по езде на "Вольво". Потом вы начнете участвовать в гонках. Один на один с каким-нибудь конкурентом, которого сопровождает не только технолог, но и субъектолог. Вы понесетесь вдвоем по шоссе. Обгоните конкурента. Доедете до конца шоссе. И увидите, что шоссе уткнулось в озеро. Ваш конкурент, приехав чуть позже вас, пересядет со своего "Вольво" на глиссер и понесется по водной глади. А вы можете либо сидеть на берегу, либо раздеться и плыть. Результат будет примерно одинаковый.

Но это — о разделении труда между субъектологами и технологами. А я вроде бы пример-то привел с тем, чтобы дефекты аналитики обсудить. Однако, во-первых, если не разграничишь в рамках примера технологию и субъектологию, то не доберешься до аналитики. А во-вторых, и аналитике место в этом моем примере найдется. Как преобладающей, так сказать, нормальной, так и другой. Аналитика всегда занята средой, в которой разворачивается гонка. Но нормальный аналитик — занят нормальной же средой. И за ее пределы — ни-ни.

Нормальный аналитик правильно замерит метеоусловия на вашем гоночном маршруте. Он обсудит, что делать, если шоссе окажется скользким. Но организацией взрывов на шоссе, искусственных задымлений, выдаваемых за естественные, он заниматься не будет. Не будет он заниматься и экстремальным изменением качества среды, в которой вам предстоит на вашем "Вольво" (субъекте) двигаться (действовать по технологической схеме). Среда для нормального аналитика — нормальна или квазинормальна. Заниматься другими средами он не хочет.

Нормальный технолог, специализирующийся на гребле, разъяснит вам все по поводу того, как грести. Нормальный аналитик, специализирующийся на той же гребле, даст вам рекомендации по учету вариаций погодных условий. Нормальный аналитик и технолог сообща разъяснят вам, что делать при наличии ряби на поверхности той глади, по которой будет двигаться ваша лодка.

Но ни нормальный технолог, специализирующийся на гребле, ни нормальный аналитик, специализирующийся на том же, не будут готовить и сопровождать ваше прохождение речных порогов высшей категории сложности. И не надо их упрекать в этом. У них другая специальность.

Большинство наших аналитиков — это "специалисты по спортивной гребле", занятые малыми (например, электоральными) флюктуациями той нормальной среды, в которой вы должны нормальным образом конкурировать с другим нормальным "гребцом". Подчеркиваю — это специалисты по малым флюктуациям нормальной среды.

А что? Спортивная гребля осуществляется в маловозмущенном ламинарном потоке. Те, кто ее сопровождают (нормальные "аналитики гребли", так сказать) опишут "от и до" свойства нормального же потока (потока событий, разумеется) по которому вам предстоит плыть. Они опишут это четко, без чрезмерных умствований, сухо, без драматизаций, адекватно донельзя. Но как только поток станет турбулентным, а уж тем более приобретет совсем сложный характер, — они скиснут.

Продолжение следует

Владимир Винников АПОСТРОФ

Андрей Колесников. "Анатолий Чубайс. Биография". — М.: АСТ, 2008, 350 стр., 7000 экз.

Эта книжка попала мне в руки совершенно случайно — пришлось представлять нашу газету на радио "Свобода" в диалоге с её автором Андреем Колесниковым, который и передал экземпляр со словами: "для Проханова, здесь про него тоже кое-что написано".

Но в основном и главном — написано, конечно же, про Чубайса как "совестливого интеллигента с ощущением миссии в командировке в большую политику". И написано не просто талантливо — а, можно сказать, в самую точку, стопроцентное попадание. Книги такого уровня нужно не просто читать, а исследовать — автор, сам того, видимо, не желая или даже не понимая, проговаривает очень много "прикрытой" — уже или еще — информации.

Сначала о том, что "еще", т.е. о "злобе дня". В последнее время либеральные масс-медиа хором стали говорить о том, что в России нет политиков, что страной управляют не политики… Этот тезис потихоньку связывается с другим — что "неполитики" (они же "сииловики") довели страну до ручки, что они не справляются и не справятся с кризисом, что у них другое мышление, направленное прежде всего на личное и корпоративное обогащение (версия о 40-миллиардном личном состоянии Путина, фотографии золотых швейцарских часов у президента Медведева и его супруги и т.д.), а потому их неизбежно придется менять. Спрашивается, на кого?