Федор Синицын - ЗА РУССКИЙ НАРОД! НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ Страница 56

В Эстонии деятельность несоветского сопротивления была ослаблена арестами его деятелей в апреле 1943 г. В июне 1944 г. политическая деятельность сопротивления была возобновлена с созданием «Национального комитета Эстонской республики», целью деятельности которого было создание временного правительства в период между отступлением гитлеровцев и вступлением советских войск. 23 июня 1944 г. в Стокгольме был издан манифест «Комитета», который привлек внимание зарубежных корреспондентов и вызвал ярость германских оккупационных властей. Один из эстонских политических лидеров Ю. Улуотс ставил цель держать фронт в Эстонии с помощью эстонских частей вермахта и СС вплоть до краха Германии, чтобы затем на мирной конференции добиться для Эстонии самостоятельности. Он подчеркивал, что «какой бы мы Эстонию будущего себе ни представляли, в любом случае ее неизбежной предпосылкой является недопущение в страну Красной Армии». 18 сентября 1944 г. за несколько дней до вступления Красной Армии в Таллин, Ю. Улуотс и его соратники предприняли попытку провозглашения независимости Эстонии. Было создано «правительство» во главе с О. Тийфом. В манифесте, переданном по радио за границу, эстонское «правительство» декларировало свой нейтралитет в «русско — германской войне» и требовало, чтобы все чужеземные войска покинули территорию Эстонии. Деятельность «правительства» была прекращена вступлением 22 сентября 1944 г. в Таллин Эстонского стрелкового корпуса РККА, после чего Ю. Улуотс бежал в Швецию581.

Перед вступлением Красной Армии в республики Прибалтики на их территории уже была подготовлена база для дальнейшего антисоветского сопротивления. При этом в Латвии и Эстонии антисоветские подпольные группы были созданы гитлеровцами, а в Литве сопротивление возникло без их участия и было представлено такими организациями, как «Литовский национальный фронт», «Железный волк», «Литовская освободительная армия»582.

Вышедшая из войны Финляндия в сентябре 1944 г. эвакуировала свои войска и администрацию с территории СССР. Однако перед эвакуацией финские оккупанты пытались склонить карелов и другие народы КФССР к уходу в Финляндию. Советские подпольщики из числа карел этого не допустили. С финскими оккупантами добровольно ушло и было угнано всего 1183 чел. (1,8 % населения оккупированной территории КФССР), при этом значительную часть их составляли спецпоселенцы — кулаки, ранее выселенные в КФССР из Украины и Белоруссии583.

Определение общей численности коллаборационистов из числа представителей народов СССР — один из самых важных вопросов. Решение этого вопроса даст возможность судить о том, как рассматривать коллаборационизм, в том числе деятельность КОНР и других организаций, — как реальную альтернативу большевизму, вовлекшую в себя значительные массы населения СССР, или как пропагандистский миф и политический блеф? Трудность решения этого вопроса обусловлена отсутствием точных германских данных о количестве лиц, добровольно поступивших на службу в вермахт, а также тем, что в германских документах учет «добровольцев» был сильно запутан, так как командиры вермахта на местах нередко скрывали число «добровольцев» от своего руководства в Берлине584.

Данные о количестве военнослужащих — представителей народов СССР — в боевых частях вермахта стали появляться в советских донесениях уже во время войны. В частности, в них указывалось, что «общая численность воинских частей, сформированных немцами из военнопленных и жителей оккупированных областей», на 10 января 1943 г. достигла 97 тыс. чел., к марту 1943 г. — не менее 125 тыс. чел.585, к декабрю 1943 г. — свыше 150 тыс. чел.586. Оценка общей численности вооруженных формирований вермахта из представителей народов СССР у разных исследователей отличаются существенно[18]: 77 тыс. чел.587, 80 тыс. чел.588, 750–800 тыс. чел.589, 1 млн чел.590, ок. 1,2 млн чел.591, не более 1,5 млн чел.592. Различия в оценках, возможно, объясняются как недостатком источников, так и разными подходами к тому, что нужно понимать под военными формированиями из советских граждан, — в частности, включать ли в их число полицию, «хиви» и пр. По нашему мнению, за основу можно принять данные, полученные Б. Мюллер- Гиллебрандом на основании источников вермахта, — 500 тыс. чел.593.

До сих пор остается неустановленной численность гражданских коллаборационистов (бургомистры, старосты) и полицейских594. Оценочно, к маю 1943 г. во вспомогательной полиции состояло 70 тыс. чел., в полицейских командах («шума») — 300 тыс. чел.595. Согласно советским данным, в 1946–1948 гг. на спецпоселении находилось 148 079 «власовцев, легионеров и полицейских»596. Национальный состав коллаборационистов был разнородным. Состав «власовцев», находившихся на спецпоселении в марте 1949 г. (всего 112 882 чел.), был таким: русские — 48 %, украинцы — 18,5 %, белорусы — 4,8 %, грузины — 3,3 %, армяне — 3,3 %, узбеки — 3 %, азербайджанцы — 2,6 %, казахи — 2,6 %, немцы — 2,5 %, татары — 2,2 %, чуваши — 0,7 %, кабардинцы — 0,6 %, молдаване — 0,6 %, и др.597.

Несомненно, не следует говорить об «антисталинской альтернативе» и уж тем более об «антисталинской революции» в СССР, как это утверждают некоторые авторы598. Число коллаборационистов, даже если принять за основу максимальную из имеющихся оценок (1,5 млн военных коллаборационистов599 и 0,37 млн полицейских600) составляло 6 % от числа военнослужащих Красной Армии (31 млн чел. за период войны)601.

В качестве общих причин политического и военного коллаборационизма народов СССР можно выделить следующие:

1. Социально — политические условия в СССР (коллективизация, раскулачивание, расказачивание, воинствующий атеизм, репрессии), которые породили у определенной массы населения СССР стремление бороться с коммунистическим режимом. Например, донской казак И. Кононов, который, не понимая реального содержания нацистской политики по отношению к России, решил, что его полк сможет стать ядром антисоветской русской армии, после чего к нему присоединятся «миллионы его страдающих от большевизма соотечественников»602.

2. Психологические причины, в т. ч. страх перед гитлеровцами, стремление защитить и спасти свои семьи, выжить в условиях оккупации. Особенно это касается основной массы лиц, вовлеченных в военный коллаборационизм (военнопленных), которые вступали в такие формирования под давлением тяжелых обстоятельств. Невыносимые условия пребывания в лагерях военнопленных, строгая изоляция от внешнего мира, активная пропагандистская работа гитлеровцев существенно влияли на подавление духа и достоинства людей, вызывая чувство безысходности. В результате многие военнопленные психологически ломались, соглашались на сотрудничество603, при этом не будучи в реальности противниками советского строя.

3. Честолюбивые и карьеристские мотивы.

4. Националистические и сепаратистские мотивы, что способствовало особой остроте коллаборационизма в национальных регионах.

В целом предпринятая политическими коллаборационистами, в частности «Русским комитетом» и КОНР, попытка разыграть карту «антисталинского протеста» и организовать массовое движение под знаменем антисталинизма не имела серьезных шансов на успех604, так как подавляющему большинству населения СССР уже в начале войны стали ясны истинные цели гитлеровцев605. Хотя среди коллаборационистов, наряду с низкими предателями, были и люди заблуждающиеся, и люди искренне одержимые идеей противостояния сталинскому режиму, оценку деяний коллаборационистов необходимо производить с точки зрения того, что «нет ничего страшнее и преступнее братоубийства — тем более в союзе с фашистами, — которое не оправдать никакими идеями»606.

Специфика советского коллаборационизма состояла в том, что в СССР была оккупирована только часть территории607, поэтому коллаборационисты из числа представителей народов СССР напрямую противопоставляли себя основной массе сограждан, которая не находилась под оккупацией и в своей массе оставалась лояльной своей стране и ее правительству. Следует согласиться с мнением, что участие в войне на стороне Германии сотен тысяч граждан Советского Союза, который вел с гитлеровцами борьбу не на жизнь, а на смерть, явилось неким парадоксом, противоречием здравому смыслу (кроме, пожалуй, Прибалтики)608.

Роль антисоветской эмиграции в коллаборационизме была заметной только в некоторых «национальных комитетах» и среди антисоветского казачества. В РОА и вооруженных силах КОНР эмигранты были на вторых ролях. Белая эмиграция раскололась в своем отношении к военному сотрудничеству с гитлеровцами. Ряд деятелей эмиграции добровольно пошли на такое сотрудничество. В то же время руководство Национально — трудового союза нового поколения (НТСНП) официально запретило членам своей партии записываться в любые структуры, создаваемые гитлеровцами609.