Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1963-1966 г.г. Страница 56

Мне кажется, сказал Феоктистов, что у нас впечатления более будничные, но в то же время и более необычные: мы смотрели и видели то, о чем не написано в фантастических романах. В фантастических романах мы чаще ищем не картину будущего, а мысли и видение мира, близкие нам. Из научно-фантастических произведений, отметил ученый, я отдаю предпочтение работам польского писателя Станислава Лема и советских фантастов Ефремова и Стругацких.

<…> На трибуне Б. Б. Егоров.

<…> Среди вопросов был и такой:

— Читаете ли вы научную фантастику? Кто ваш любимый автор?

Ответ: Мне нравятся советские фантасты братья Стругацкие и польский писатель Станислав Лем. Я очень люблю рассказы американского фантаста Рея Брэдбери,

<…> Я тоже задаю вопрос. О космических полетах написано немало книг. До недавнего времени они относились к ведомству научной фантастики. Интересно, насколько верно удалось фантастам угадать и описать ощущения и переживания, которые владеют космонавтами при полете. Константин Петрович Феоктистов отвечает:

— Я бы сказал, что наши впечатления были и более будничны, и более необычны, чем те, о которых мы читали в фантастических произведениях Лема, Ефремова, Стругацких. Мы видели то, о чем не написано ни в одном фантастическом романе…

Дорогой Боб.

Получил твое письмо. Послание к Альтову перепечатаю и вышлю ему завтра. Сегодня, вероятно, не удастся, потому что, во-первых, везу Машку записывать в поликлинику, во-вторых, сегодня выдают муку, которую я должен приволочь домой — двенадцать кило на нашу семью.

Новости.

1. ПНвС прочитала Мария Михайловна и очень расхвалила. Рассказала, что прочел ее сын — студент — и визжал от восторга от начала до конца. Сейчас читает Нина Беркова, затем всё будет одобрено, выплачены деньги (остальные после аванса 35 %) и сдано на иллюстрацию. Я тут же потребовал хорошего художника, типа Ротова. Обещали.

2. Очень хорошая новость. Бела сама (!) предложила, чтобы наш сборник в «Мол. Гв.» состоял бы из ХВВ и «Попытки к бегству». Каково? Я так и подпрыгнул от радости. Теперь можно будет работать не спеша, спокойненько, да и ПкБ пристроена в отдельную книгу. Так что можешь насчет сборника не беспокоиться: мы сдадим его в редакцию в декабре — ведь машинописная рукопись ПкБ у меня есть, готовая к сдаче, даже в двух экземплярах.

3. В среду должно было состояться заседание Совета по фантастике, где Казанцев намеревался атаковать СВД. Не будет заседания: заболели Тушкан и Казанцев. Царство небесное.

4. Ленка осрамилась в издательстве. Их там собрал главный редактор по случаю отъезда одного из сотрудников на Кубу. В прощальной речи сей главный редактор взволнованно пожелал отъезжающему, чтобы «земля ему была пухом». Ленка громко, во всеуслышание назвала его дураком. Теперь ходит и трясется, как герой «Смерти чиновника».[144]

5. «Московский комсомолец» не желает платить за СВД. Я решил написать в Комитет по охране авторских прав.

6. В редколлегию альманаха ввели Ревича. Он, кстати, написал два неплохих рассказа. Сейчас собирается второй сборник за 65 год. Будет в нем перевод главы из «Суммы технологии». Росоховатского большинством голосов зарубили. Гора, я думаю, удастся отстоять. До чего пошел свирепый редколлегер — страшно смотреть. Все снобы. И Ревич, и Громова, и Бела с Ленкой.

7. Перевод Брускина действительно оказался скверным. Он многого не понял в словотворчестве Иона Тихого, в игре слов и прочем. Это я сам убедился на примерах. Еще обвиняют его в халтуре, но этого я уже не знаю. Лема дали на доработку одной специалистке по польскому. Это довольно досадно, потому что надеялись, что Лем пойдет сразу после Ефремова. Кое-кто действительно опасается, что журнальная публикация «Возвращения со звезд» может испортить нам дело.

8. Два рассказа Ильи — «В атолле» и про старого пилота — пойдут в альманах несомненно. Об остальных еще не знаю. В «Знании» Макаров запорол обложку к его сборнику, но сейчас уже исправил.

9. Половина первой главы второй части ПНвС идет в «Искателе» с нашими фото. Лаборатория писателя, так сказать. Верстка будет на той неделе. Я дал Коротееву только первую главу. Ему очень понравилось.

10. Ходят слухи, что Захарченко выгоняет Толю Днепрова из журнала. Я пошел узнать, но мне сказали, что Толя болен.

11. Есть несколько писем, все похвальные, потом прочтешь. Одно, однако, требует внимания. Пишет выпускник Украинского Полиграфического института из Львова, по специальности художник. Готовит диплом — разработка художественного оформления книги. Тема — «Трудно быть богом». У него к нам два вопроса: а) Не целесообразно ли разработать общее оформление для дилогии ПкБ и ТББ сразу? Я полагаю, пусть так и делает, б) Хочет показать нам предварительные эскизы, которые закончит к середине ноября. Не думаю, что имеет смысл приглашать его в Ленинград, пусть приезжает в начале декабря в Москву. А как ты думаешь? Отвечать не буду, пока ты не пришлешь своего мнения.

Вот пока всё.

Поцелуй маму, привет Адке.

Все тебя обнимают.

Твой Арк.

АН перепечатывает и отправляет Альтову следующее письмо.

Уважаемый Генрих Саулович!

В Вашем письме, как нам кажется, интересных соображений столько же, сколько спорных. Трудно будет нам договориться, однако попытаемся по крайней мере обменяться мнениями по некотором принципиальным вопросам.

Начнем с некоторых Ваших утверждений, которые произвели на нас впечатление сугубо спорных.

1. Главным в фантастике Вы считаете «яркую, значительную научно-фантастическую идею». Вы пишете: «Опыт упрямо свидетельствует, что любое… произведение звучит только в том случае, если в нем есть (помимо прочего) удачная научно-фантастическая идея». Вы с горечью отмечаете, что «фантастика ученых везде обогнала фантастику писателей», что за последнее время не появилось ни одной яркой н.-ф. идеи и что таким образом главная дорога фантастики пустует.

Вы нигде не определяете достаточно отчетливо, что Вами понимается под научно-фантастической идеей произведения. Это сильно затрудняет спор, потому что всегда остается опасение: не имеется ли в виду нечто столь общее, что не противоречит и нашей точке зрения. Но приводимые Вами примеры вызывают у нас определенный протест. Вы утверждаете: «вечные книги» «80000 км», «Война миров», «Гиперболоид», «Аэлита», «Амфибия» звучат и не угасают потому, что в них наличествует яркая научно-фантастическая идея. «Помимо прочего» — добавляете Вы в скобках.

Превосходно. А теперь посмотрим на перечисленные книги нашими глазами, сразу же отметив, что и с нашей точки зрения все они великолепны и несомненно могут служить образцами и литпамятниками.

«80000 км». Н.-ф. идея? Да, наличествует. Идея мощного подводного корабля, движимого электричеством и множество проистекающих отсюда возможностей. Ярка ли, свежа ли, научно-фантастична ли? Несомненно. Для своего времени. Но для того же времени не более свежа и пр., нежели воздушный корабль Робура Завоевателя, или сверхпушка из «Бегумы», или проекты Пушечного Клуба. Но «80000 км» живут и поражают воображение до наших дней, в отличие от «Робура», «Бегумы» и «Вверх дном», воздействие которых и на детей и на взрослых всегда было значительно меньше. В чем же дело? Может быть, в «80000 км» есть еще что-то, некое «прочее», помимо идеи электрической субмарины? С нашей точки зрения — да, несомненно. Есть великолепный сюжет. Есть первый и, кажется, единственный в литературе образ благородного изгнанника, вооруженного всей мощью современного знания. Есть неповторимое правдоподобие изложения. Есть, наверное, и еще что-то, что мы лично не способны сформулировать — либо потому, что мы не литкритики, либо потому, что это пока никто не может сформулировать. И нам кажется, что творчество Ж. Верна вообще дает образец того, как беспомощны любые сколь угодно неожиданные и захватывающие идеи сами по себе, без чего-то непосредственно с ними не связанного, но необычайно важного для превращения книги в литпамятник или классический образец.

«Война миров» и «Машина времени». Соответственно, содержат идеи космической экспансии и путешествия по времени. Не исключено, что именно Уэллс высказал их впервые. Но разве в них дело? Позже на те же мысли были написаны тысячи произведений, и на девяносто процентов это была макулатура — боевики, приключения, дешевка. Но разве потому, что сами идеи стали пованивать со временем? Десять процентов составили настоящую литературу, потому что это были вещи, написанные настоящими писателями и по-настоящему. А тот же Уэллс на базе не многим худших идей (война в воздухе, атомная война, путешествие в соседствующее пространство и пр.) создал значительно более слабые, нежели «Война миров», книги. И тот же Уэллс на основе совсем не самородной идеи вивисекции создал великолепный «Остров д-ра Моро», а на совсем уже банальной идейке — «Человека, который мог творить чудеса» — рассказ программный, поражающий мысль и воображение.